В краю «Калевалы»

Чаще всего сюда ездят молодые, готовые сплавляться по порожистым рекам, слушать неумолчный шум водопада Кивач, печь картошку в мерцающих углях погасшего костра на берегах Онежского или Ладожского – крупнейших в Европе – озер. Композитор Александр Колкер вместе с поэтом Кимом Рыжовым написали песню «Карелия», которую любили и знали когда-то все в стране:

Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озер.

Песня стала не только поэтическим напоминанием о Карелии, но и гимном всех романтиков. В 2009 году именно за сочинение этой песни А.Н.Колкеру присвоили звание Почетного гражданина Республики Карелия (Рыжова, увы, к тому времени уже не стало).

Все в этой песне было правдой: и белая ночь, и озера, и ели, и вообще «несравненные эти края». А я вот помню бросок в Надвоицы Медвежьегорского района несколько лет назад, длинную дорогу без признаков какого-либо жилья на протяжении десятков километров по направлению к Северному Полярному кругу, бледно-голубое апрельское небо, яркое низкое солнце, долгоживущий снег, безжизненные скалы, скелеты елей, зачахших в неподвижной холодной воде, реки без берегов, текущие в болотах, и ясный свой внутренний вопрос: Бог создал Север для того, чтобы испытать им род человеческий? И действительно, немало узников присылали на испытание и в наказание в 30-е годы для того, чтобы те построили Беломорканал именно в тех местах.

Но есть десятки тысяч людей, которые живут здесь и радуются жизни, и считают этот край не приютом романтиков и не местом ссылки, а просто своей прекрасной Родиной. И нам остается только согласиться с ними. Разная она, Карелия.

Где-то в моем архиве есть любопытный артефакт – чистенькая плотницкая рукавица из темно-синей байки. Ее, давно к тому моменту потерянную строителем-реставратором, я вытащила во время самой первой своей командировки в Карелию из-под вороха стружек на седьмом небе Преображенской церкви – главной достопримечательности острова Кижи. В одиночку, с фотоаппаратом «Зенит», болтающимся на шее, по лесам и лестницам бесценного сооружения я упорно, от «неба» к «небу» (а это не совсем то же самое, что этажи, потому что нижние «небеса» открыты) поднималась на самый верх. Но когда выглянула из незаметного снизу окошка, глазам своим не поверила, потому что оказалась рядом со вторым сверху кругом маковок храма после главной одиночной главы. Осиновый лемех, которым покрыты эти чудесные купола, не просто сиял серебром на фоне серенького дня – он прямо-таки блистал без малейшего содействия солнечных лучей, словно чешуя свежевыловленной рыбы.

С этой невероятной высоты было видно много неба, много леса и много темно-голубой воды Онего-озера. Нельзя сказать, что вся Карелия, – но центральная ее часть обозревалась сверху отлично.

По распространенной на Онежском озере полу-легенде, за несколько десятилетий до этой важной лишь для меня минуты остров Кижи с Преображенской и еще одной церковью увидел сверху зимой во время Второй мировой войны финский летчик Лаус-Дей Саксель.

Он сам потом, приехав стариком в Карелию, рассказывал, что получил приказ разбомбить постройки на острове, поскольку там вроде бы скрывались советские партизаны. Но увидел, пролетая над храмами, «только белый снег, не тронутый никем. Внизу не было видно не только людей и средств ПВО, но и никаких следов человека. Поэтому церкви было бесполезно бомбить. Кроме того, было бы ужасно цинично разрушать такую красоту. Их купола переливались на солнце, меняя свой цвет от серебристого до темно-бронзового. Подобного зрелища я никогда еще не видел. И тогда я принял решение сбросить бомбы только на корабли…». Сбросил, конечно. Война есть война, а офицеры обязаны выполнить приказ. Хотя бы часть его.

В разных книгах написано о том, что Преображенскую церковь строили безвестные русские мастера, известен разве что Нестор, по легенде выбросивший в озеро топор, потому что повторить такую красоту – церковь Преображения Господня – было невозможно. Мне кажется, одно прилагательное во фразе следовало бы поменять и вместо «русские» поставить слово «православные»: в строительстве храмов на карельской земле наверняка принимали участие и карелы. Ведь в пределах России – это, как правило, православные христиане (живущие в Финляндии карелы могут оказаться протестантами-лютеранами, как большинство финнов, но и там есть православные карелы).

Православие пришло на карельскую землю еще в XIII веке. И имена теперь у российских карел – всё больше русские. Но значит ли это, что карелы совершенно обрусели и практически превратились в русских? Нет, конечно.

Какими карелы были и остаются плотниками – это надо еще поискать! Холод заставлял жителей этих мест искать такую форму устройства жилища, чтобы в нем тепло и уютно жилось в любое время года и людям, и животным. Есть у карел такая архитектурная форма, как «дом-кошель»: в этой традиции дом для людей соединяется с хозяйственными постройками специальными переходами, а в самом доме нередок коридор, куда выходят двери родительской спальни, детской, кухни и т.д. – так ведь удобнее жить семье.

В 50-е – начале 60-х годов ХХ века было принято решение свезти в существовавший с декабря 1945 года Кижский заповедник с двумя церквами и колокольней наиболее ценные деревянные строения из Заонежья и других районов Карелии, и прежде всего – старинные церкви; известное драматическое событие осени 1963 года подтвердило своевременность решения: неподалеку, под городом Вытегра Вологодской области, сгорел от небрежения великолепный многоглавый храм – предшественник кижской Преображенской церкви.

Вместе с церквами и колокольнями на острове Кижи оказались и дома карельских крестьян с разнообразными хозяйственными постройками. Один из них – дом пряжинского карела Максима Яковлева – был построен в конце XIX века и отреставрирован в музейных целях в 60-х годах века двадцатого. Экскурсоводы рассказывают, что хозяйство Яковлева было справным: больше десяти гектаров пашни, коровы, лошади, овцы. Был у большой семьи и сепаратор, и мельница на речке, само собой, имелась баня, которую топили «по-чёрному». В хозяйстве было не только много рабочих инструментов, сельскохозяйственного инвентаря, рыболовных снастей, охотничьего снаряжения и разной утвари для работы по хозяйству и приготовления пищи, но и, главное, помещений для аккуратного и бережного хранения всего этого. Кладовая – поистине почетное помещение в доме карела.

Все в карельском доме, тем более богатом, должно было подчеркивать трудолюбие, любовь к порядку и чистоплотность хозяев.

Как войдешь в дверь – висел сбоку рукомойник, имелся набор полотенец, вышитых северным узором. Полки для посуды по стенам кухни-столовой оставались открытыми (как до сих пор принято в скандинавских странах и в Финляндии), что предполагало чисто, «до скрипа», вымытые плошки и миски, – всё ведь видно. Хотя тут же, в жилых помещениях, из-за морозов мог находиться и стол-курятник. Но в большой семье было кому ухаживать и за курами, и за скотом, и за двором: все подсобные работы выполняли дети.

Не так давно мне рассказывала об этом в Петрозаводске учительница карельского языка средней общеобразовательной финно-угорской школы имени Элиаса Лённрота, чистокровная карелка по национальности Светлана Федоровна Кондратьева: «Держали нас в строгости: все дети имели свои обязанности. Я, например, доила корову, хорошо умела это делать. Когда братьев не было дома, ездила с отцом на озеро, ставила с ним сети. Брат Иван был самый старший, и он отвечал за все, вместе с отцом строил дом.

Девочки в карельской семье должны уметь делать все. Нас научили вязать, ткать половики, дорожки, не говоря уж о том, чтобы хорошо готовить, стряпать. Я пеку калитки до сих пор – без этого просто не могу. Калитка, если не знаете, – это приоткрытый пирожок с какой-нибудь вкусной начинкой, чем-то похожий на русскую ватрушку, только, как правило, овальный. Карелы гостеприимны. Вот и у нас всегда было в гостях много народу. И не помню ни одного выходного дня, чтобы на столе не было выпечки.

Представьте себе: выходной. Мама (между прочим, учительница начальных классов) встает очень рано и заделывает тесто на 150-200 (!) штук калиток. Потом она поднимает нас, детей, и мы «подключаемся»: кто-то месит тесто, кто-то раскатывает, кто-то кладет на кружок теста начинку и защипывает калитку, оставляя отверстие. Каждую калитку надо положить на специальную лопату и отправить ее в печь, на чистый, выметенный сосновым веничком «под». Когда гости ели калитки, они всегда закатывали рукава: из «правильной» калитки стекало масло, что считалось очень хорошим признаком, - не только потому, что еда с маслом была сочнее и вкуснее, а потому, что сочащееся масло показывало достаток в доме и то, что хозяева – люди трудолюбивые, не ленивые и не жадные.

В карельских домах ничего не пропадало. В ход шла даже самая колючая рыбка – ерши, например. Не только с хорошей рыбой, но и с ершами делали в чугунке пирог рыбник: слой теста, рыба и опять слой теста. В русской печке все это отлично пропекалось, и даже косточки как бы растворялись.

У нас был очень большой, истинно карельский дом о восьми окнах. В субботу нужно было убрать комнаты, огромный коридор, кухню. Каждый знал свое дело. Мальчишки должны были наносить воды в 12-ведерный котел, девочки работали по дому. Все вместе носили кастрюли на берег озера – чистить с песком. Бабушка мне говорила: Света, ты должна чисто вымыть весь дом, но самое чистое место должно быть – порог и у порога. Она заставляла меня мыть пол по нескольку раз подряд, пока не приучила».

Карелы воспитываются строго. Каждый из них, будучи человеком достаточно скромным, понимает, что является представителем уникальной культуры, давшей миру не что иное, как эпос мирового значения – карело-финскую «Калевалу». Эта книга переведена более чем на сто языков.

Сейчас в это трудно поверить, но «Калевала» (это к вопросу о роли личности в истории), которую раньше только рунопевцы исполняли, стала широко известной еще и в книжных публикациях благодаря подвижничеству всего одного человека - финского врача и лингвиста Элиаса Лённрота (1802-1884), причем исторически недавно, всего-то в XIX веке, когда Великое княжество Финляндское входило в состав Российской империи. За время одиннадцати путешествий по русской и финской Карелии, а также по Олонецкой и Архангельской губерниям в свободные от медицинской деятельности недели и месяцы Лённрот преодолел около 20 тысяч километров, встречался с исполнителями рун, в том числе со знаменитыми карельскими рунопевцами по имени Онтрей (видимо, Андрей) Малинен, Вассила Киэлевяйнен и Архип Перттунен, а также с простыми карельскими и финскими крестьянами, которые знали народные руны, записывал тысячи и тысячи стихов, затем собрал всё воедино, систематизировал, отредактировал и выпустил в свет два издания «Калевалы» (русский перевод Л.П.Бельского был опубликован в 1888 году). Так мир узнал о мельнице Сампо – символе богатства и счастья – которую выковал один из героев «Калевалы».

Кованое счастье и достаток – какой сильный и точный символ! Это ведь не скатерть-самобранка мечтателя, а рабочий инструмент – мельница – зовущий работать серьезно и неустанно, получая удовольствие от хорошо выполненного дела.

Какой, казалось бы, трудный древесный материал – карельская береза с ее внешними извивами и плотными, закрученными внутренними слоями, но первые карельские резчики и столяры много столетий назад освоили этот промысел настолько успешно, что мебель из этого необычного дерева долго не выходила из моды. А теперь с карельской березой сочли бы за честь работать лучшие краснодеревщики разных стран, только вот… давно пересчитаны в доступных местах все дивные деревца. Но еще в конце 80-х годов прошлого века ученые Института леса Карельского филиала АН СССР предложили лесоводам размножать карельскую березу с помощью прививок «карелки» на обычную березу. Эксперимент удался на 100 процентов. Любители красивой мебели могут завести себе мечту.

А ведь не случайно Институт леса был создан именно в Карелии. Леса считаются главным ее богатством – здесь их 14,5 миллиона гектаров.

Для сравнения: в сельском хозяйстве доля обрабатываемых земель – лишь чуть больше одного процента общей площади, с удобной для посевов землей республике не повезло. Половина работающих в промышленности трудятся в лесопромышленном комплексе Карелии, который производит едва ли не треть промышленной продукции республики. Где лес – там бумага, там книги, журналы и газеты. На долю Республики Карелия приходится 24 % общероссийского производства бумаги.

Но Создатель и «под лесом» насыпал сокровищ земле карел щедрой рукой. Видимо, рассчитывая на их трудолюбие и вдумчивость. Так что к привычным понятиям «карельский мрамор», «карельский гранит», «карельское железо» вполне могут прибавиться «карельские алмазы» и далее, далее – по всей таблице Менделеева.