Лечь под холдинг?

К агрохолдингам в обществе отношение разное. Одни видят в них основу, опору развития российского села, другие – его могильщиков.

В воронежской деревне Малая Верейка еще в середине 2000-х была центральная усадьба колхоза-миллионера имени Карла Маркса, руководил которым Олег Лепендин. Главная улица села тоже названа именем Лепендина. Но не Олега, а его отца Григория. Долгие годы именно он растил стопудовые урожаи, получал высокие надои, строил дома, мостил тротуары, уже в семидесятых годах провел в село газ. А Олег учился у него и в институте на экономиста, после защиты кандидатской диссертации работал главным экономистом хозяйства. И когда отец умер, наследовать колхоз выпало именно ему.

Это случилось в 1989-м.

В 90-е годы Олег решил проблему кадров за счет вынужденных переселенцев из Средней Азии и Закавказья, отдав им построенные еще отцом пустующие дома. Все колхозное стадо, ставшее убыточным и камнем висевшее на бюджете хозяйства, перегнал на личные подворья. Кто-то выкупил корову, и она стала его собственностью, кто-то платил за нее арендную плату, но и те, и другие молоком и телятами распоряжались самостоятельно. Колхоз, в свою очередь, обеспечивал подворья кормами. Не бесплатно, но и особо с людей не драл – только чтобы покрыть производственные затраты. Слезши с бюджета колхоза, корова стала источником дополнительного заработка для колхозников.

Само же правление сосредоточилось на выращивании зерновых, подсолнечника, сахарной свеклы – всего того, что приносило деньги. Каждый год были хоть с небольшой, но прибылью. Сохранили колхозную столовую и бесплатные обеды для механизаторов. Даже свое внутриколхозное телевидение завели.

Беда пришла, откуда не ждали. В 2005 году небывало высокий урожай оказался для колхоза убийственным. Случившееся в стране перепроизводство зерна обвалило рынок. Цены на зерно упали в два раза.

Тогда-то и образовался у колхоза первый за всю историю долг в 4 миллиона рублей. 2006 год встречали с откровенным испугом. На сев денег не было. И взять их было неоткуда. Все, что могло служить залогом, было заложено и перезаложено. Над колхозом нависла тень банкротства.

Тень эта имела конкретные очертания соседнего села Малая Покровка. Где вот так же образовался долг, по требованию кредиторов арбитражный суд ввел внешнее управление, была распродана за бесценок вся сельхозтехника, порушены и разграблены административные здания, мастерские, фермы, а люди ушли, кто куда...

Мерзость запустения грозила теперь и Малой Верейке.

Тогда общее собрание колхоза и поручило правлению изыскать возможность использовать для спасения коллективного хозяйства кредиты, выдаваемые в рамках национального проекта для развития личных подсобных хозяйств.

16 человек оформили необходимые документы. Банк проверял и не усмотрел в них нарушений. И подворья есть, и коровы на них стоят, и корма для этих коров покупать нужно. Кредиты выдал. В результате были добыты те необходимые 2,5 миллиона рублей, которые и решили судьбу не только колхоза имени Карла Маркса, но и всего села. Отсеявшись, он мог уже брать товарные кредиты под залог будущего урожая. Призрак банкротства растворился, как туман на ветру. 12 комбайнов, 26 тракторов, больше 20 автомобилей, около 50 единиц другой техники – все сохранили. Но на самого Лепендина, а также на главного бухгалтера и еще на 16 колхозников тем временем… завели уголовные дела. Сами дознаватели признавали: нарушение закона – да, было, а преступления-то, пожалуй, и нет. Тем не менее, Лепендин получил хоть и условный, но срок. А дальше дело стало развиваться еще хуже.

Летом 2006 года небывалая засуха убила урожай на корню. Свекла, хлеб, подсолнечник – все сгорело, и прежние долги полностью погасить не удалось. Тогда-то Лепендин и пришел к неутешительному выводу: надо ложиться под инвестора. И колхоз, утратив самостоятельность, превратился в одно из производственных подразделений крупного московского зернового холдинга «Русское зерно».

К агрохолдингам в обществе, как уже было сказано, отношение не однозначно. К примеру, Игорь Меламед, генеральный директор ЗАО «Международный центр развития регионов», уверен, что спасение деревни именно в создании насыщенных энергетически индустриальных холдингов. А Александр Мерзлов, руководитель Центра устойчивого развития сельских территорий РГАУ-МСХА им. Тимирязева, убежден, что холдинги как раз и убивают сельские территории. Они не инвестируют в развитие региона, а просто выкачивают из него ресурсы, ничего после себя не оставляя.

Нынешний министр сельского хозяйства Николай Федоров пытается подружить агропредприятия с населением, фермерскими и личными подворьями.

Он прибегает к примеру Воронежской области, где Алексей Гордеев пробует «поженить» крупный холдинг по производству мраморного мяса с 2 тысячами личных подсобных хозяйств, которые находятся рядом и якобы будут выкармливать для индустриального гиганта бычков, сохраняя достойную жизнь в сельской местности.

Увы, Гордеев не первый экспериментатор в этой области. Да и не эксперимент это, а очередная американская модель, которую в очередной раз пытаются пересадить наши хозяйственники на нашу почву. Но почвы наши различны. Там это уже отлаженная система, где холдинги обеспечивают фермеров породистым молодняком, кормами, осуществляют ветеринарное и зоотехническое обслуживание, закупая от них не абы что, а молодняк, пригодный для ремонта и пополнения основного стада. Прибавить к этому государственные дотации, которые на порядок выше, чем у нас….

В России одной из первых попробовала перенять американский опыт Белгородская область. В отличие от многих других она изначально пошла не по пути организации фермерства или сохранения коллективных хозяйств, а по пути создания агрохолдингов. Мощные индустриальные птицефабрики и свинокомплексы, оборудованные по последнему слову техники, позволили значительно опередить доперестроечные показатели по производству мяса птицы и свинины. Но они же принесли с собой и социальные проблемы. Высвобождались люди, которых в селе нечем было занять.

Вытеснялись с рынка мелкие производители – фермеры, сельскохозяйственные кооперативы, частные предприниматели. А кроме того, отставала молочная отрасль.

Вот американский опыт, по мнению чиновников, и должен был резко поднять производство молока. Требовался быстрый рост молочного поголовья. А так как лишних производственных площадей, животноводческих помещений в молочных хозяйствах не было, решили привлечь население. Органы местного самоуправления выбирали подворья, где и в каком количестве будут выращивать телят. Холдинги заключали с ними договора на поставку нетелей по фиксированной цене. А чтобы получить кредиты в банке, местные сельхозкооперативы выступали его поручителями. Их же обязывали поставлять крестьянам необходимый для выращивания телят корм.

Но сельхозкооперативы не торопились становиться поручителями, а их председатели не спешили отдать последнее имущество в залог. «Кто знает, буду я здесь работать через два года, или нет? Не лучше ли его продать?» Ключевой фигурой, по мнению инициаторов проекта, должен был стать чиновник. Вот и призывали его быть не сторонним наблюдателем, а грамотным исполнителем. Правда, люди посмеивались: если чиновник не вложился в дело своими кровными, он все равно – хочет того или нет – останется сторонним наблюдателем.

В итоге эксперимент прогорел. И не только потому, что был доверен чиновникам. Хотя и потому тоже. Процесс был пущен на самотек. Люди покупали молодняк, где сумели, кормили, чем могли, растили без ветеринарного и зоотехнического контроля, и холдинги таких телят покупать отказывались. Проект областные власти похоронили, но дали старт другой программе – «Семейные фермы Белогорья», где ключевая роль отводилась уже кооперативам, которые бы закупали у населения излишки продуктов, перерабатывали ее и реализовывали на рынках Центральной России.

Мне было интересно: бывший министр сельского хозяйства, а ныне губернатор Воронежской области Алексей Гордеев наступает на старые грабли или изобрел новые?

Я не верил, что пройти по уже проверенному маршруту было можно, не набив себе старых шишек. И поехал в Воронеж.

Увы, меня ждал облом. Работники пресс-службы не допустили журналиста до чиновников, отвечающих за эксперимент, ссылаясь на их чрезмерную загруженность. Руководство холдинга, производящего мраморное мясо, через ту же пресс-службу заявило, что никого из них нет, и в ближайшие дни не будет на месте, и приезжать к ним не следует. Тут я и вспомнил про Олега Лепендина и его колхоз, сданный на милость «Русскому зерну». Кому как не ему знать слабые и сильные стороны холдинга?

Чиновники из районной администрации обещали меня туда доставить и даже сопровождать, но на утро планы кардинально поменялись. Руководство холдинга сказало чиновникам «Цыц, не сметь!», и местная власть присела. Даже отправить меня одного и как бы инкогнито отказались, боясь навлечь гнев руководителей «Русского зерна». Хотя еще накануне сетовали на то, что холдинг нарушает нормы севооборота, не обновляет лесопосадки, и много чего не делает, а главное, не отчитывается перед местной властью. Это было вечером. Утро же на деле показало, кто есть власть в районе.

Я поехал проходящим автобусом на свой страх и риск. У меня в кармане лежала заметка из местной газеты, из которой следовало, что жизнь в Малой Верейке изменилась, но изменилась не в лучшую сторону. Деревня после укрупнения территорий перешла под управление Землянского сельского поселения. Сразу же возникли проблемы с вывозом мусора, с освещением. Но это еще полбеды. Землянское АТП отменило дневной автобусный рейс, мол, мало пассажиров, не выгодно. Остался один рейс: утром из Верейки в Воронеж, вечером – обратно. И все. Учителя три недели не могли получить зарплату, которую им теперь перечисляют на пластиковые карточки. Утром уроки, а днем – не на чем. Даже некоторые автовладельцы вынуждены были поставить свои машины на прикол, потому как бензоколонку в Землянске ликвидировали, а ближайшая заправка в Ендовище – это в полусотне километров от Верейки.

Но зерновую компанию к этим проблемам никаким боком не пристегнуть. Это забота власти и ее вина.

Как и то, что из 300 коров, когда-то бывших колхозными, но переселенных на частные подворья, осталось лишь пять. Да, конечно, корма селянам теперь по дешевке никто не продает, как это было во времена колхоза, но главная причина в том, что некуда сбыть молоко. А вот то, что немногие механизаторы, которые остались работать в агрохолдинге, оказались сезонниками – с весны по осень пашут, сеют, убирают, а с наступлением холодов становятся на учет в центре занятости, это уже вопрос к холдингу.

Хотя бывший председатель колхоза имени Карла Маркса, а ныне управляющий отделением холдинга Олег Лепендин говорит, что такая практика существовала и прежде. У колхоза тоже не было денег платить зарплату механизаторам круглый год.

Кстати, решение о том, чтобы лечь под холдинг, Олег принимал не сам, вынес этот вопрос на общее собрание. Большинство согласились. Лишь два человека были против. Один из них – сам Лепендин.

- Почему? – спросил я его.

- Еще надеялся, что сможем выкарабкаться сами.

- Может, и смогли бы?

- Вряд ли.

Олег не винит холдинги в развале деревень, хотя и больших надежд на них тоже не возлагает.

- Ребята они хорошие, но не все в их силах.

По его наблюдениям, есть два типа бизнесменов на селе. Одни не вкладывают в развитие производства ничего, используя то, что досталось им в наследство. Другие, наоборот, вкладывают сразу и много – в технику, технологию, переработку.

Но первые вскоре понимают, что на той небольшой прибыли, которую они получают от производства, скажем, зерна или мяса, долго не протянешь. И бизнес бросают. К вторым приходит понимание того, что те деньги, которые они уже успели вложить, при существующей государственной поддержке, да еще в условиях вступления России в ВТО, они никогда не окупят. Эти стараются свой бизнес продать.

Вот и бывший колхоз имени Карла Маркса вместе с деревней Малая Верейка, одна из улиц которой носил имя отцы Олега – Григория Лепендина, «Русское зерно» продало… украинским предпринимателям. Что будет после этой сделки, никто в деревне предсказать не берется.

- Вот если бы правительство запретило вывозить деньги за границу, - мечтательно говорит Олег, - их вынуждены были куда-то бы вкладывать. В том числе и в сельское хозяйство… .

Но пока денег хронически не хватает. И в первую очередь в кошельках у крестьян.

- У меня, перед тем, как уснуть, и после того, как проснулся, одна мысль: где заработать денег, - признавался мне водитель, отвозивший меня в Землянск, откуда пока еще ходят рейсовые автобусы до Воронежа. – Вроде и профессия есть, и руки откуда надо растут, а обеспечить себя и свою семью не могу.

Многие молодые мужики ездят вахтовым методом в Москву, где работают охранниками. Другие торят дорогу в Воронеж.

По воскресеньям и большим праздникам оставшиеся жители ходят в церковь, под которую Олег Лепендин отдал половину здания детского садика – детей-то в деревне по пальцам пересчитать.

- Приходят сюда и стар и млад, чтоб Господу помолиться, - говорит священник отец Сергий, приезжающий сюда из райцентра Семилуки, где служит в Свято-Митрофановском храме.

- О чем молятся?

- А о том, чтобы еще хуже не стало.

Воронежская область