Загадка «гениального отшельника»

По поводу этой круглой даты не намечается торжественных собраний, никто не готовит поминальных речей и юбилейных статей. Он жил тихо, а когда был убит в обшарпанной панельной пятиэтажке на окраине Подольска, некому было его похоронить…

А ведь речь идет о человеке, который был действительном членом Нью-Йоркской академии, Географического общества СССР, консультантом «Советской исторической энциклопедии», лауреатом медали президента Финляндии, крупнейшим ученым-скандинавистом, знаменитом историке. Автором десятков книг по самым разным проблемам, в том числе и популярнейших изданий по кулинарии, изданных общим тиражом более ста миллионов экземпляров. Человека со странными у нас именем и фамилией - Вильям Васильевич Похлебкин - прозвали «гениальным отшельником».

Родился он 20 августа 1923 года в семье революционера Василия Михайлова, который взял себе подпольный псевдоним Похлебкин. Такая странная идея пришла ему в голову потому, что его прадед служил поваром и преуспел в приготовлении похлебок. А имя для сына революционный папа выбрал по инициалам Владимира Ленина и Августа Бебеля – Вил-Август, что и превратилось в результате в Вильяма. Впрочем, в те времена, когда детям давали имена Мэлор – «Маркс-Энгельс-Ленин-Октябрьская революция» или Ким – «Коммунистический интернационал молодежи», такое было обычным делом.

В 1941 году, окончив школу, юный Вильям пошел добровольцем на фронт, где попал в разведку.

Сыграло роль знание иностранных языков, в том числе - немецкого. А, кроме того, он знал еще сербский, итальянский и шведский. Но, получив тяжелую контузию, на передовой больше служить не мог, и талантливого юношу определили в штаб. Там, не зная, чем занять грамотея, его поставили дневальным при солдатской кухне. Тут-то в нем и заговорили гены прадеда-повара. Потом он писал: «Боевое состояние солдат не в последнюю очередь создавалось поваром – его умением, его талантом. Пища в чисто эмоциональном плане влияла на подъем духа, помогала ковать победу».

Однако состоять при кухне, когда другие воевали, ему, наверное, казалось не очень приятным. И он написал письмо в Главное политуправление Красной армии, отмечая, что «в связи с тем, что исход войны уже предрешен (дело было в 1944 году – В.М.), всех способных людей следовало бы послать учиться, чтобы восстанавливать страну, чего и себе желаю». Письмо возымело свое действие, и в январе 1945 года лингвиста-кулинара отправили учиться на факультет международных отношений МГУ, который потом превратился в МГИМО.

Во время учебы Похлебкин продемонстрировал блестящие способности. Единственной оценкой «хорошо» за все пять лет учебы была «четверка» на госэкзамене по научному коммунизму, за что он лишился красного диплома. Уже в 1952 году Похлебкин стал кандидатом исторических наук и начал работать младшим сотрудником в Институте истории АН СССР, где поначалу специализировался по Югославии. Позднее на собственные гонорары от статей и переводов основал журнал «Скандинавский сборник». Однако ужиться с бюрократическим начальством талантливый ученый, в котором энергия била ключом, не мог. Когда ученый совет отклонил оригинальную тему его докторской диссертации, он ушел из института истории в «свободное плавание».

Одна за другой выходят его исторические книги о Финляндии, Норвегии, Исландии и других скандинавских и европейских странах. Он написал такую биографию о финском президенте Урхо Кекконене, от которой тот пришел в восторг и признал лучшей историей своей жизни.

Похлебкину была присуждена премия финского правительства в 200 тысяч долларов, но поехать в Хельсинки, чтобы ее получить, ему не разрешили, причитавшиеся автору деньги забрало советское правительство.

Политики и дипломаты зачитывались таким его книгами, как «Великий псевдоним» - о том, почему Сосо Джугашвили избрал себе фамилию Сталин, «Словарь международной символики и эмблематики» или сочинением о влиянии трапезы на психологию героев великой русской литературы.

После увольнения из Института истории двери научных архивов перед Похлебкиным закрылись. А, кроме того, он лишился стабильной зарплаты. В течение нескольких лет ученый жил на 38 копеек в день, питался лишь хлебом, запивая его черным и зеленым чаем без сахара. И обнаружил, что даже при такой скудной диете можно было прожить - в весе он потерял всего один килограмм. После голодовки поневоле обнаружилось его другое призвание – кулинария! Всю свою неуемную энергию безработный кандидат наук направил в это русло – стал автором бесчисленных статей и кулинарных книг. Первая его работа о пищевых продуктах, которая была опубликована в 1968 году, называлась «Чай». Основой послужила собственная чайная коллекция, собрать которую ему помогли чаеведы из Китая, Камбоджи, Лаоса, Англии и других стран.

Однако слава кулинарных заметок Похлебкина - читатели были уверены, что это псевдоним - стремительно росла. он вел кулинарные колонки в популярнейших изданиях – «Неделе» и «Огоньке». Причем, прежде чем это разрешить, от него потребовали, чтобы он продемонстрировал на деле действенность своих кулинарных рецептов.

Похлебкин с блеском выдержал экзамен, доказав, что он не только оригинальный теоретик питания, но еще и сам отличный повар. Дегустировавшие его блюда редакторы были в восторге.

Кроме этого он написал книги «Каши», «Рис», «Специи», «Тайны хорошей кухни», «Судьба русской гречихи» и другие. Но власти бдительно следили, чтобы даже в этом учитывался «классовый и идеологический подход». Его статью «Соя» поначалу не пропустили в печать, поскольку приводимый им пример трудолюбивых и экономных китайцев был кем-то расценен как «выпад против разгильдяйства и бестолковости советского народа».

«Не делайте из еды культа!», - призывал, как известно, Остап Бендер. Однако Похлебкин, наоборот, считал, что кулинария - это высокое искусство и даже некое таинство. Он полагал, что на каждой кухне должно быть не менее 6-8 кастрюль: эмалированная - для супа, алюминиевая – для молока и пельменей, толстодонная металлическая – для каши, толстостенная - для мяса, и особая – для рыбы. То же самое касалось и сковородок, а также иной кухонной утвари - чтобы создавать вкусную и разнообразную пищу. В советские времена такой подход к питанию иногда встречал «непонимание» домохозяек: на него жаловались, что писатель издевается, предлагая им готовить осетрину, которой в магазинах того времени было найти никак невозможно.

Сам он готовить умел и мог находить простой выход из любых трудностей на кухне. Когда вышел из строя холодильник, Похлебкин срезал на пустыре пучок крапивы, в которой и стал хранить продукты. Именно Похлебкин реконструировал древнерусское кушанье «кундюмы» и ассортимент блюд и напитков, которые упоминались на страницах классической русской литературы. Написал он даже книгу «Что ел Ленин», что, конечно, никак не могло быть напечатано в советские времена, ибо, вопреки мифу, Владимир Ильич вовсе не был аскетом в питании, а когда вся страна голодала, он и другие члены коммунистической верхушки скромностью в еде вовсе не отличались. Позднее Похлебкин предложил разнообразить меню космонавтов, предлагая ввести для них особый купаж черного и зеленого чая.

Автор десятков книг с миллионными тиражами, известный во всем мире ученый, он мог бы стать вполне состоятельным человеком. Однако в денежных делах, как и положено гению, был крайне непрактичен. После размена квартиры в Москве оказался в крохотной квартирке в «хрущобе» на окраине Подольска. В ней хранилась его уникальная библиотека из 50 тысяч книг и редких документов. Говорили, что у него была еще и коллекция китайского фарфора. А потому в Москве он слыл тайным миллионером, хотя в его квартире не было ни телефона, ни телевизора, ни стиральной машины, а сам он постоянно ходил в обтрепанной одежде и, заросший густой бородой, походил на отшельника.

Похлебкин еще с суровых армейских будней считал, что еда – это не просто наполнение желудка. По его мнению, она вовсе не проблема живота, а «проблема сердца, проблема восстановления национальной души».

Он с восторгом описывал традиционные русские блюда, не имеющие аналогов в кухне других стран мира, как например, русские щи, восхищаясь «неистребимым ничем ароматом щей, щаным духом, который всегда стоял в русской избе».

Совершенно особую роль сыграла его книга «История водки». В 1977 году правительство Польши обратилось в международный арбитражный суд, заявив, что поскольку водка появилась сначала в этой стране, то исключительно польские фирмы имеют право продавать на международных рынках продукт под таким названием. Воспользовавшись этим, некоторые западные государства подвергли советскую водку бойкоту. Власти СССР растерялись, и министр внешней торговли Николай Патоличев обратился к Похлебкину с просьбой опровергнуть претензии Варшавы. Особым решением властей ему разрешили доступ в Центральный государственный архив древних актов. В итоге Похлебкин установил, что винокурение в России, а также водка появились раньше, чем у поляков – в 1478 году. В 1982 году международный арбитражный суд в Гааге закрепил за СССР приоритет в создании водки. Впрочем, на самом деле этот спор имел чисто коммерческий, а не исторический характер.

Драма жизни Похлебкина состояла в том, что он совершенно не умел приспосабливаться и идти на компромиссы, что было необходимо в советские времена. В результате все шло «в стол», и многие его книги увидели свет только после развала СССР и отмены цензуры.

Когда книги стали выходить непрерывной чередой одна за другой, то никто не верил, что их написал один человек, многие думали, что работает целая артель «литературных негров».

Сыграла также свою роль и его «пищевая» фамилия: когда человек под фамилией «Похлебкин» пишет про еду, то трудно было поверить, что это – не псевдоним.

Погиб он страшно и загадочно в марте 2000 года в возрасте 77 лет. Его тело спустя две недели после смерти обнаружил редактор «Полифакта» Борис Пастернак: он отправился к нему в Подольск, обеспокоенный тем, что автор долго не появляется в издательстве. Дверь квартиры оказалась запертой, и он уговорил милицию взломать ее. Обнаружилось, что хозяин квартиры был зверским образом убит. На его теле было обнаружено множество колото-резаных ран. В мышцах нашли следы большой дозы алкоголя – почти пол-литра водки, хотя было известно, что ученый не пил. Однако милиция констатировала, что «явных следов взлома и ограбления не обнаружено». Похлебкин жил один, дети его выросли и уехали за границу, и что в точности хранилось в квартире гениального отшельника, никто не знал.

Некоторые говорили, будто там были бесценные документы – жалованные дворянские грамоты XIV-XVI веков и другие раритеты. Кому и зачем понадобилось убивать тихого ученого, так и осталось неизвестным…