Виктор Черномырдин и Югославия

Выход в свет книги воспоминаний В.С.Черномырдина «Вызов», почти полностью посвященной Югославии и роли автора в процессе балканского урегулирования в 1999 году, стал для меня долгожданным событием. Как специалист, я рассчитывала узнать новое о роли России и лично автора в июне 1999 года, когда мир, затаив дыхание, ждал прекращения агрессии НАТО против Югославии. Эти дни – один из самых драматических эпизодов современной югославской истории. Тогда, впервые за девять лет балканского кризиса, в урегулировании принял непосредственное участие представитель России, о чём постоянно с 1991 года просили сербы. Результат был катастрофическим: Сербию и Черногорию заставили подписать ультиматум.

Мы знаем, как по-разному оценивается выполненная В.С. Черномырдиным работа в Югославии. Своими воспоминаниями о драматических событиях тех дней уже поделились Мартти Ахтисаари и Строуб Тэлботт. Книга В.С.Черномырдина как бы замыкает треугольник. В принципе, это дает возможность объективной оценки агрессии НАТО в Югославии и переговорного процесса по её прекращению - при условии, что авторы не утаивают от читателей истину.

В историческом разделе книги уместно смотрится материал о национальной политике И.Броз Тито и его роли в судьбе югославянских народов, о его. Есть вещи, подмеченные очень точно: например, то, как бестактно относился Тито к сербскому народу, "словно вколачивая в него комплекс неполноценности, какой-то родовой презумпции виновности перед другими народами и одновременно внушая остальным жителям страны чувство обиды, недоверия, готовности взять реванш у проклятых "гегемонистов" (с.65). К сожалению, на этих страницах ничего не сказано о национальных отношениях в Автономном крае Косове, что значительно бы облегчило понимание последующего кризиса. Поверхностно (и довольно странно) выглядит рассуждение о главной ошибке С.Милошевича – ставке на сербский национализм. Как коммунист, С.Милошевич был интернационалистом, далёким от национальных ощущений. Он до конца отстаивал Югославию как единую многонациональную страну, стремился защитить целостность ее границ, не допустить выхода из Федерации Словении и Хорватии в 1991 году без предварительного правового урегулирования.

Неверно и характеристика В.С.Черномырдиным конфликта в Хорватии как войны между сербскими войсками, которые, по словам автора, стремились "собрать вокруг Сербии максимальное количество земель из состава других, соседних республик, где компактно проживали сербы" (с.71), и хорватской армией. На самом деле происходило другое: после одностороннего провозглашения Хорватией своей независимости в июне 1991 года началось противостояние между сербами Краины, которые пытались создать независимое территориальное образование и выйти из состава Хорватии, и хорватскими властями, стремившимися установить единую власть на всей территории Хорватии. При этом сербы в Хорватии безгранично верили в то, что армия защитит их, они постоянно просили Белград оказать давление на хорватское руководство. Но Сербия открыто не поддерживала Краину. Особенность политики Югославской народной армии (ЮНА) в тот период заключалась в том, что она стремилась стать "тампон-зоной" и разъединить воюющие стороны. Только в августе 1991 года, когда хорватские власти начали угрожающие и провокационные действия против югославских военных, их семей, организовали блокаду военных гарнизонов, зашла речь об ограниченном участии ЮНА в военных действиях на территории Хорватии (район Вуковара, Дубровника).

К сожалению, автор слишком лаконичен в описании российской политики на Балканах в 90-е годы. Он утверждает, что в Югославии "отношениям с Россией придавалось не так много значения" (с.73). Наши исследования показывают другое: югославское руководство рассчитывало на Россию как посредника, с одной стороны, и объективного арбитра - с другой. Ни тем, ни другим Россия не стала. С начала 90-х годов, когда грянул югославский кризис, внешняя политика России под руководством А.Козырева была непоследовательной, несамостоятельной, не учитывающей национальных интересов России. По отношению к Югославии эта политика с самого начала выглядела антисербской. Обо всем этом В.С.Черномырдин не пишет.

Рассуждения автора о ситуации, предшествовавшей агрессии НАТО, свидетельствуют о понимания реальной обстановки (говорится о причинах эскалации конфликта, об однобокой НАТО-вской "справедливости", о гонениях на сербское население, о стратегических интересах России на Балканах, о подыгрывании международных посредников албанцам), но описано все это бегло, поверхностно. Из книги трудно понять, что же на самом деле произошло в Косове. Трудно оценить причины неудачи переговоров в Рамбуйе, масштабы информационной войны против Югославии на Западе, происхождение мифа о "гуманитарной катастрофе".

Как всё-таки В.С.Черномырдин стал "специальным представителем" по югославскому урегулированию? Помню, все были чрезвычайно удивлены этим назначением, хотя всем знающим историю кризиса, было ясно, что Б.Н.Ельцин не мог придти к этой идее самостоятельно. В.С.Черномырдин подтверждает, что с просьбой назначить именно его Б.Н.Ельцину специально звонил Б.Клинтон. Американцы, пишет он, нуждались в посредничестве России, и "лично Билл Клинтон вышел на Бориса Николаевича Ельцина с такой просьбой" (с.206). Только «посредничество» оказалось своеобразным: сербов руками российского представителя заставили капитулировать на унизительных американских условиях. Так это и останется в истории.

В.С.Черномырдин перечисляет принципы, которых, как ему наказал Президент, он должен был придерживаться в переговорном процессе: осуждать агрессию, соблюдать Устав ООН и международное право, добиваться территориальной целостности Югославии, широкой автономии для Косова. Всё правильно. Но был еще один очень важный наказ, о котором автор книги почему-то умолчал: Б.Н. Ельцин настаивал на том, чтобы в переговорах с американцами сначала добиться приостановки бомбардировок и потом предъявить сербам условия мира.

При описании позиции США В.С.Черномырдин часто употребляет выражение "такая постановка вопроса была для России неприемлемой". Это относится и к продолжению бомбардировок, и к роли ООН, и к НАТо-вскому командованию миротворцами в Косове. Однако за неполные полтора месяца деятельности «специального представителя» все непремлемое для России было ею принято, а первоначальные позиции российской стороны полностью сданы.

При встрече с С.Милошевичем в самом начале переговоров В.С.Черномырдин согласовал вполне приемлемый подход, содержавший значительную уступку со стороны Югославии, но учитывающий ее интересы. Предполагались сокращение (не полный вывод) вооруженных сил СРЮ в крае и международное присутствие в Косове под эгидой ООН (а не НАТО) с участием России. И от каждого из этих принципов В.С.Черномырдин затем постепенно отступал. Так, еще в апреле первым российским требованием стояло прекращение бомбардировок и уже затем переговоры. Но 1 июня В.С.Черномырдин заговорил в Бонне о том, "чтобы прекращение военных действий и вывод войск ЮНА происходили одновременно". Теперь, однако, американцы не соглашались уже и с этим. Итог мы знаем: 3 июня 1999 года С.Милошевич, правительство и парламент Югославии подписали ультиматум, а бомбардировки НАТО были прекращены только 20 июня.

Так произошло и с другими ключевыми вопросами - составом международных сил в Косове и расположением российских войск. Принципы урегулирования, согласованные на встрече "восьмёрки" в Бонне 6 мая, говорят о том, что к этому времени американцам удалось всех склонить к своей позиции. О прекращении воздушных ударов по Югославии в итоговом документе «восьмерки» вообще не говорилось, зато появилось требование "подконтрольного прекращения насилия и репрессий в Косове", адресованное явно С.Милошевичу, а не НАТО. Включенный же в документ тезис «неделимости СРЮ», о защите которого В.С.Черномырдин повествует с гордостью, с самого начала был порочным: следовало говорить о неделимости Сербии, в состав которой автономным образованием входит край Косово и Метохия. В противном случае распад Югославии (который потом и произошел) делал статус Косова неопределенным. Отсюда до политической самостоятельности Косова – один шаг.

После этого позиция России свелась, главным образом, к тому, что надо де выполнять «боннские договорённости», хотя последние не оставляли пространство для манёвра "тройке" Черномырдин – Ахтисаари - Тэлботт. К июню позиция самого В.С.Черномырдина приблизилась к американской, хотя специальный представитель Президента России понимал, что "югославов фактически принуждали капитулировать" (с.158).

30 мая В.С.Черномырдин докладывал Б.Н.Ельцину о результатах переговоров в Белграде. Главной задачей на тот момент, пишет он, было "добиться от США и НАТО предоставления особого статуса российскому контингенту миротворцев, что будет успехом и признанием нашей роли" (с.200). Б.Н.Ельцин намеревался лично контролировать этот вопрос - и всего несколько дней потребовалось В.С.Черномырдину, чтобы не выполнить указание Президента.

Чтобы понять, как происходил процесс "сдачи" российских позиций, важно рассмотреть, помимо документа "восьмёрки", переговоры 1-3 июня. Это были очень драматичные дни. К сожалению, В.С.Черномырдин почти не воспроизводит переговорный процесс. Из текста книги мы узнаём, что о прекращении бомбёжек договориться не удалось. Сошлись на том, что сначала начнётся "проверяемый вывод сербских войск из Косова", а уж затем прекратятся бомбардировки. Натовцы добились своего. В Бонне, пишет В.С.Черномырдин, сообщение о том, что "натовские стратеги уже спланировали размещение своих воинских контингентов, причём таким образом, что российскому места не нашлось, кроме как пребывать среди боевых порядков", подействовало на него "как обухом по голове" (с.209). Узнать в подробностях о драматической ситуации, сложившейся на переговорах в Германии, было бы крайне важно, но сведений об этом в книге предельно мало. Даже о разногласиях с военными почти ничего. Между тем, генерал Л.Г.Ивашов вспоминает, что "Черномырдин по большинству позиций не сопротивлялся". А ведь российские военные сумели договориться с американцами по основным вопросам, в том числе о предоставлении российскому контингенту в Косове отдельного сектора. Именно В.С.Черномырдин отменил этим договорённости и торжественно заявил, что российская делегация согласна с представленным американцами документом. В воспоминаниях С.Тэлботта есть эпизод ссоры В.С.Черномырдина с нашими военными, за которой последовала его внезапная уступка американцам: "Без всякого предупреждения или объяснений, - пишет С.Тэлботт, - Черномырдин согласился на полный вывод [югославских] войск". От главной роли России на переговорах не осталось и следа. Принятие американского документа перечёркивало все, что было сделано российской стороной ранее. Оставалось убедить Белград.

Военные, участвовавшие в переговорах, надеялись после этого вернуться в Москву и доложить Президенту, что все позиции России сданы. Но В.С.Черномырдин принял решение сразу лететь в Белград. Последняя его встреча с С.Милошевичем описана скупо, хотя существуют сведения, что встреча была драматичной, С.Милошевич прекрасно понимал, что ему диктуют ультиматум. С.Тэлботт в своей книге приводит оценку, которую по возвращении из Белграда дал В.С.Черномырдину М.Ахтисаари: "Наш друг Виктор был совершенно изумителен. Он сделал всё, что обещал (курсив мой. - Е.Г) без увёрток и жалоб. Сербы явно рассчитывали, что он предложит им лазейку, но он им её не дал". В.С.Черномырдин был удовлетворён. Но могла ли быть удовлетворена Россия, не сумевшая отстоять ни одно из своих первоначальных требований?

В этом ли нужно видеть (цитируем автора книги) «гуманность и достоинство нашей внешней политики» (с.20)? Такая ли дипломатия позволит России остаться «важнейшим действующим участником всех геополитических процессов и в Европе, и в мире" (с.20)?

Об авторе: Елена Гуськова, доктор исторических наук, руководитель Центра по изучению современного балканского кризиса Института славяноведения РАН