Страсти по Стрельцову

О чем сериал «В созвездии Стрельца», недавно показанный по ТВ, понятно по названию – о легендарном футболисте. А Стрельцом его прозвали еще с юношества, с 50-х годов, когда он, слесаривший на заводе «Фрезер», пришел к тренеру местной команды. Говорят, Эдик Стрельцов был в нахлобученной на лоб кепке, в ватнике, с деревянным чемоданчиком в руке. Он стал гонять мяч, и тренер восторженно ахнул, видя его старания.

В 1957 году 20-летний улыбчивый, задорный, с взметнувшимся коком парень номинировался на «Золотой мяч» – приз лучшему футболисту Европы, учрежденный журналом «Франс футбол». Стрельцов оказался седьмым в списке, но многие были уверены, что скоро он станет первым...

Заманчиво еще раз поговорить об этом человеке. Но сейчас речь не только о Стрельцове, но и о сериале, посвященном ему.

Картину «В созвездии Стрельца» сняли в 2015 году, но показали только сейчас. Были сомнения? Если так, то правильно…

Кадры сериал сопровождают титры: «Данный фильм является художественным произведением. Хронология футбольных матчей и отдельных событий не всегда соответствует исторической действительности».

Спасибо, что предупредили. Да это и так видно. Но зачем говорить, что фильм – рассказ о судьбе жившей и творившей личности?

Если создатели картины слишком далеко отходят от биографии героя, назовите Стрельцова Вострецовым, Хрущева – Ворущевым и так далее. Надо либо воспроизводить биографию реального человека и картину его времени, либо сочинять фэнтази – тогда уж сочиняйте, что хотите.

Но создатели фильма и его режиссер Роман Гапанюк так и не определились с жанром. У них – полное смешение стилей. Точнее, мешанина. Вот примеры.

Партийные боссы во главе с Председателем Совета Министров СССР Никитой Хрущевым, в исполнении Валерия Баринова, смотрят телевизионную трансляцию финального матча Олимпиады 1956 года СССР – Югославия в Мельбурне. Но такого не могло быть по одной простой причине – не было телетрансляций!

В фильме первый заместитель Председателя Совета Министров Анастас Микоян (актер Владимир Гришанин) звонит из Москвы в Мельбурн главному тренеру сборной СССР Гавриилу Качалину (актер Виктор Рыбчинский). И требует, чтобы тот поставил на финальный матч с Югославией 30-летнего Никиту Симоняна вместо 19-летнего Стрельцова. Якобы потому, что в главной команде должны играть представители всех национальностей. Но в той сборной были одни русские.

К ним прибавился армянин, которого лоббировал другой армянин.

Не было такого случая. К тому же Микоян совершенно не интересовался футболом. Как, впрочем, и Хрущев. Однако в фильме тот сердито говорит министру внутренних дел Николаю Дудорову (актер Сергей Юшкевич): «Ты, что, хочешь сделать свое «Динамо» вечным чемпионом Советского Союза?» Дудоров якобы хотел рекрутировать в милицейский клуб Стрельцова и других игроков сборной. Но торпедовец воспротивился переходу в «Динамо». Однако если бы покорился, то избежал бы неволи. Вот такая лажа.

И – далеко не единственная.

Чтобы дискредитировать Стрельцова, МВД якобы подготовило целую спецоперацию с привлечением «агентов»-соблазнительниц, засадой в кустах оперативников с биноклями. Еще круче – заключительная сцена. Видя, что Стрельцов мирно спит рядом с девушкой, а не взгромоздился на нее, как было задумано милиционерами, один из участников операции берет ее на руки, уносит в другую комнату. И там быстренько совершает свое черное дело. После короткого сопротивления, девушка снова засыпает. Злодей же тихонько возвращает ее на прежнее место, рядом с безмятежно почивающим Стрельцовым, и мажет его лицо кровью девушки…

В свое время ходили слухи, будто Стрельцов пострадал от того, что отверг дочь министра культуры Екатерины Фурцевой. Создатели фильма не только выдают сплетню за чистую монету, но и доводят ситуацию до полного абсурда.

В фильме Фурцева (актриса Ольга Тумайкина) приходит к Хрущеву и со слезами рассказывает, что футболист был с ее  несовершеннолетней Светланой в любовной связи, а потом бросил. Тот приходит в ярость, звонит генеральному прокурору СССР Роману Руденко и вопит, наливаясь кровью, что Стрельцова надо надолго засадить в тюрьму.

Еще одна бредовая сцена: Хрущев в очередном порыве злобы колотит головой об стол шефа КГБ, генерала армии Серова. А потом его, окровавленного, гонит прочь. Через некоторое время униженный и оскорбленный Серов с женой приезжают на дачу к Никите Сергеевичу и падают на колени, умоляя простить его. Хрущев снова приходит в бешенство, но быстро остывает и возвращает генералу свою милость.

В сериале есть и другие странности, как например, футбольные поля, поросшие лопухами и одуванчиками. Но более перечислять их не имеет смысла. Дальше, почти как у Пушкина: «Кончаю! Страшно мне смотреть. Стыдом и страхом замираю…».

Спрашивается, ну почему нельзя было тщательно, с пристрастием оглядеть минувшую эпоху, извлечь из груды сплетен и домыслов подлинные факты? Тогда можно было бы лучше понять, в какое время жил и творил Стрельцов. Живы и люди, которые могли помочь сделать фильм рельефнее, правдивее.

Это, в первую очередь, легендарный игрок «Спартака», бывший капитан сборной СССР Никита Павлович Симонян. Он играл в одной команде со Стрельцовым на Олимпиаде в Мельбурне. С ним Симонян готовился к чемпионату мира 1958 года в Швеции. Он, между прочим, выведен в фильме (артист Александр Кологрив). Но, увы, безлик и невзрачен, как и большинство персонажей.

Симонян – единственный (!) здравствующий из людей, бывших на той тренировке, когда за форвардом «Торпедо» приехали милиционеры. Кстати, в сериале арест Стрельцова и его «сообщников» Бориса Татушина и Михаила Огонькова обставлен, как облава на серийных убийц. На базу в Тарасовке въехали три грозных, сверкающих автомобиля, из которых высыпали стражи порядка. Игроков схватили, заломили руки…

Без сомнения, мог помочь создателям сериала и писатель Александр Нилин, хорошо знавший Стрельцова и написавший о нем прекрасную биографическую книгу, вышедшую в серии «ЖЗЛ». Здравствуют партнеры Стрельцова – Анзор Кавазашвили, Виктор Шустиков, Михаил Гершкович. С ними создатели фильма также могли бы поговорить, узнать нечто полезное. Увы, сценарист Илья Цофин ограничился поверхностными, затертыми до дыр сведениями из жизни звездного форварда. Остальное, не мудрствуя лукаво, придумал…

Актер, исполнивший главную роль – Дмитрий Власкин, вроде бы неплохо сделал свое дело. Но характеру его персонажа не хватает красок, штрихов. Просто хорошее лицо и все…

К тому же актер играл не Стрельцова, а какого-то иного человека. Симпатягу, прямого и честного парня, любящего и почитающего маму, безвинно пострадавшего от жесткой советской системы. В сериале Стрельцов – чуть ли не диссидент. Футбольный Солженицын или Сахаров.

Но Стрельцов был вполне добропорядочным гражданином. Прилежно трудился на автозаводе, здорово играл в футбол за родное предприятие. Получил отдельную квартиру в новом доме, прилично зарабатывал, женился. Старый ватник давно выбросил на помойку. Купил модный костюм – и не один. Блистал не только финтами, но и модным пробором.

Однако Стрельцов был неудержим не только на поле…

В апреле 1957 года он учинил драку во Дворце культуры завода имени Лихачева. В ноябре того же года снова нахулиганил – ломился в дверь семьи Спицыных, живущих на Крутицком валу. Январь 1958 года ознаменовался новым «приключением» – Стрельцов сцепился с незнакомцем возле станции метро «Динамо». Время отсчитывало его последние дни на свободе…

Стало уже расхожим штампом, что Стрельцов мог превзойти Пеле. По уровню дарования русский игрок, возможно, не уступал бразильскому. И если бы советский форвард сыграл на чемпионате мира, вполне мог стать мировой знаменитостью, как футболисты того времени – француз Раймон Копа, венгр Ференц Пушкаш, испанец Альфредо ди Стефано, бразилец Диди. Но слава могла окончательно затуманить разум Стрельцова…

Форвард был предрасположен к несчастью – как другие к аллергии, простуде. Где-нибудь и как-нибудь склонный к приключениям он все равно сорвался бы.

Сбил бы кого-нибудь на своей «Победе» или подрался. Уехал бы с командой за границу и не вернулся. Он, между прочим, говорил в застольных беседах с приятелями, что хотел бы играть «там». И на Стрельцова кто-то «настучал»…

Увы, это давняя российская традиция – ходить гоголем, сверкать талантом, сорить деньгами, а потом вдруг ухнуть с обрыва, расшибиться, утонуть под сожалеющие возгласы и громкие стенания.

Между прочим, Нилин вспоминал, что «однажды заговорил со Стрельцовым о Пеле, невольно сопоставив их судьбы. Эдуард вдруг отвердел лицом и сказал с непривычной для него отчужденностью: «Совершенно разные игроки».

…Стрельцов давно обожествлен. Хотя это обычные причуды времени – оно покрывает прошлое позолотой, портреты – глянцем. Правда сливается с вымыслом, и с годами количество первого все заметнее уступает второму.

Не хочу ничего опровергать, да и в данном случае это было бы отступлением от истины. Стрельцов был действительно великолепным игроком. И могу это подтвердить, хотя видел его уже на излете карьеры, в конце 60-х. Нилин писал, что когда форвард «Торпедо» получал мяч, «весь стадион вставал со своих мест в предвкушении индивидуально ответственного решения». Бывало, форвард, а затейник он был изрядный, придумывал что-то необычное, несусветное, а порой и вовсе потрясающее воображение.

Но, случалось, Эдуард Анатольевич откровенно ленился, избавлялся от мяча, как от надоевшей мухи – пасовал ближнему партнеру и замирал, уперев руки в бока. В течение игры это могло повторяться неоднократно. Да и в последующих встречах он мог демонстративно отказываться от борьбы, выглядел лишним человеком на поле, эдаким Обломовым. Зрители неистовствовали, но Стрельцов не обращал никакого внимания на свист и ругательства. Кстати, освистывали его едва ли реже, чем аплодировали.

Понять его можно, хотя это вроде не по-спортивному. Но даже самые талантливые артисты не в силах замечательность действия превратить в беспрестанность. Невозможно штамповать, ставить на поток шедевры. От них надо отдыхать. Стрельцов так и делал – он ждал вдохновения. И никто не знал, когда повезет их лицезреть.

В молодости он ленился меньше, в «старости» – все больше. Стрельцов умерил пыл, да и болячек накопилось. Но не в том дело – в его безучастии было что-то трагическое, гамлетовское.

Казалось, почтенный Эдуард Анатольевич – погрузневший и избавившийся от густоты волос – что-то мучительно вспоминал и никак не мог вспомнить. Поэт Евгений Евтушенко дошел до сути: «Большой и добрый, в чем-то слабенький, / он счастлив был не до конца. / Тень жгущей проволоки лагерной / всплывала изнутри лица…».

Нилин писал, что во время одной из последних их встреч Стрельцов, много принявший и ничем не закусывающий, «барахтался в полудреме, полубреду, из которых вдруг вынырнул, спросив безотносительно к предыдущему бормотанию: «Одного не пойму… за что меня посадили?».

Эти слова могли бы стать эпилогом не только к сериалу о Стрельцове, но и ко всей жизни большого русского футболиста Стрельцова.

Он ушел навсегда в жарком июле – самой, что ни на есть, футбольной поре – 1990-го. Это была вторая невосполнимая потеря того года. В марте, под звон весенней капели проводили на погост старого приятеля форварда Льва Яшина.

Вратарь и форвард столько раз встречались на зеленом поле, что и не сосчитать.

На похоронах Яшина они столкнулись в последний раз. Стрельцов, уже тяжко больной, подошел к гробу, склонился, что-то тихо, без слез, произнес. Потом так же спокойно сообщил людям, стоящим в траурной толпе, что он – следующий. Так и случилось...