Скромная надёжность Всеволода Сафонова

В публикациях о Сафонове обычно указывается: «снялся более чем в 40 фильмах», «играл почти в 60 фильмах». А у Всеволода Дмитриевича на счету 95 киноработ! И, коль уж пошла такая арифметика, то скажу вам, что в 1980 году Сафонов снялся в 5 фильмах, в 1981-м – в 6-ти, в 1982 – в 1-м, в 1983 – в 8 картинах. «Система» как минимум не мешала человеку работать. А творческая самоотверженность была главным качеством и величайшим достоинством артиста Сафонова, что очень высоко ценилось всеми режиссёрами.

Он любил трудиться на съёмочной площадке, испытывая истинное, неподдельное удовольствие, даже наслаждение от самого процесса общения с коллегами, от той неповторимой атмосферы, которая возможна только при звуках полосатой хлопушки. А увенчают ли лавры и награды его непомерный труд, о том Всеволод Дмитриевич никогда не задумывался. В этом смысле он мне чем-то напоминает слесаря Георгия Ивановича из фильма «Москва слезам не верит», который принципиально не стремился в начальники. А вот Сафонов никогда не «метил в звёзды», как бы по этому поводу не всхлипывали задним числом всякие «доброхоты».

Встретиться с этим замечательным актёром хотя бы накоротке, мне, к величайшему сожалению, не пришлось. Но люди, его близко знавшие и с которыми мне доводилось общаться – писатель Галина Шергова, лётчик-испытатель Марк Галлай, дочь Елена, жена Эльза Леждей, однокурсница Ирина Полянцева, режиссёр Андрей Смирнов, актёры Анатолий Папанов, Леонид Филатов и Михаил Козаков – все в один голос твердили, что Сева был удивительно безразличен к славе, особенно к её внешним атрибутам. Одевался всегда со вкусом, но чрезвычайно скромно. Все четыре года учёбы в Театральном училище имени Б.В. Щукина проходил, по наблюдению Полянцевой, в одном сером костюме. Зато его рубашки и галстуки всегда отличались особой изысканностью.

Очень любил классическую музыку, много читал. Никогда не участвовал ни в каких тусовках. Сторонился прессы и публичных выступлений, не связанных с профессией. А вот в ней, родимой, выкладывался всегда, что называется, по полной.

На сьёмки фильма «За облаками – небо» консультантом был приглашён лётчик-испытатель Марк Галлай. Рассказывал: «Сафонов однажды попросил: возьми меня в полёт на спарке. По ходу сьёмок я не раз поднимал этот самолёт в воздух. Но у меня даже в мыслях не возникало, что кто-то из артистов пожелает слетать. Да и не такое это простое дело допустить в боевой самолёт сугубо гражданского человека. Объясняю ему, а он в ответ: «Да ты пойми, Марк, мне же это для роли надо, а не ради пустого тщеславия». И я его свозил-таки на спарке!»

При этом анахоретом или затворником Сафонов вовсе не был, но никогда и ни с кем не вздорил, никому из сослуживцев не завидовал. Вообще в общении с творческой братией он был всегда тактичен, терпелив, но не мягкотел. Папанов рассказывал, как они с Сафоновым поселились однажды в номерах гостиницы «Ленинградская», что в городе на Неве. «Вечером мы заехали, а утром нас попросили «освободить апартаменты» для немцев из ФРГ. Ну, мне вдвойне стало обидно. Во-первых, худо-бедно, я – фронтовик, победитель, и вынужден уступать место побеждённым. А, во-вторых, ты не поверишь, но это был уже третий случай в моей жизни принудительного выселения… ради немцев! Я не скандалист, но тогда сильно «закипел». А Сева спокойно так меня урезонил: «Толя, успокойся. Обслуга в этом безобразии неповинна, а немцы – тем более. Они, наверняка, сами испытывают чувство неловкости. Потому что подобная ситуация даже в ГДР, не говоря уже о ФРГ, уверяю тебя, невозможная. Я там три года работал, знаю, что говорю. Тут надо по всей строгости спрашивать с наших больших и тупых чинуш. Только у нас с тобой это вряд ли теперь получится. Так что побереги нервы». И я подумал: а ведь кругом прав Сафонов».

Фронтовик, инвалид Великой Отечественной войны, писатель и поэт Шергова, тёща моего старого приятеля Бори Шестакова, в семидесятых и восьмидесятых годах прошлого столетия регулярно выступала на Центральном телевидении со своими публицистическими телеочерками в основном на военно-патриотическую тематику. С супружеской четой Сафонов-Леждей её связывали многолетние дружеские отношения. И однажды Галина Михайловна решила сделать телепередачу о жизни и творчестве Всеволода Дмитриевича. Ведь актёром он стал случайно. Во время войны учился в авиационном техникуме. И в горячих юношеских мечтах видел себя сражающимся на фронте, но его туда не пустила медицинская комиссия, по слабости здоровья. То была большая трагедия, потому как многие сверстники Севы уже летали, воюя с фашистами. Так что в «Щуку» юноша попал больше от досады, чем по желанию. Может быть, поэтому впоследствии он так много играл людей с тяжёлыми военными судьбами.

Вообще, добрая половина всего того, что изобразил Сафонов на экране – это люди служилые, в различных воинских званиях. Скажу даже больше: лучше Сафонова и Самойлова никто советских офицеров в кино не воплощал.

Не ведаю, какие резоны и доводы приводила Шергова своему приятелю, зато точно знаю, что Сафонов отказался решительно. При стольких живых актёрах-фронтовиках, заметил он, делать обо мне телепередачу – на такое, извини, Галя, я пойти не могу. И больше к этой теме они никогда не возвращались.

От Галины Шерговой я узнал и некоторые подробности его биографии. После окончания училища он работал несколько лет в Камерном театре, в театре Сатиры. За год до смерти Сталина его как «ударника театральной нивы» отправили на передовой форпост соцлагеря – в драматический коллектив Группы советских войск в Германии. Там Всеволод женился на актрисе Рублёвой. Когда супруги вернулись в Союз, у них родилась дочь Елена – ныне известная актриса, при мысли о которой сразу вспоминается чудный фильм «Зимняя вишня». Но, как это часто случается в артистических семьях, совместная жизнь Сафонова и Валерии Ивановны почему-то не заладилась. Для совестливого Всеволода Дмитриевича семейные неурядицы оказались чрезвычайно тяжёлым испытанием. В какой-то момент он даже пристрастился к вину. А уже «зелёный змий» автоматически подверстал в его жизнь нелады творческие. Кризис грозил затянуться. И тут судьба проявила к Сафонову неожиданную щедрость, подарив ему вторую встречу с Леждей. Вторую, поскольку лет десять назад они уже общались на сьёмках фильма «Шторм». Эльза Ивановна была вторично замужем за актёром Вячеславом Шалевичем (первый её муж – режиссёр Владимир Наумов, и от него – сын Алексей), а Всеволод Дмитриевич очень надеялся на то, что его семейная жизнь ещё как-нибудь склеится. И вот, снова совместные сьёмки в фильме «Слушайте, на той стороне». Леждей играла переводчика капитана Осипенко, Сафонов – командира отряда особого назначения Бурова. В картине есть весьма примечательный эпизод, а в нём диалог, который оба актёра считали символическим началом их совместной жизни. Осипенко: «Сколько вам лет?». Буров: «Сто. Я вернулся из Испании. Пустая квартира, пыльные шляпки жены. И я понял, что мне – сто лет» – «Зачем же так мрачно, товарищ командир?». С тех пор они больше не расставались. Зато с рюмкой, благодаря исключительно усилиям Леждей, артист расстался навсегда.

Шергова утверждала, что редко встречала столь гармоничную супружескую пару. Называла их взаимные чувства идеальными, но, к сожалению, старомодной и уходящей из нашей нервной действительности натурой. А они и в самом деле никогда не ссорились. Всегда очень стремились сниматься вместе. Если не получалось – приезжали друг к другу в экспедицию.

Спустя несколько лет после смерти мужа, Леждей признавалась: «Мы прожили с Севой двадцать один год. Это были мои исключительно счастливые годы. Не каждому выпадает в жизни такое везение».

Единственное, в чём Эльза Ивановна, случалось, упрекала мужа, так это в его трудовой безотказности. Вроде того, что не надо, мол, сниматься в посредственных картинах. Следует ждать хороших. На что Всеволод Дмитриевич со своей обворожительной улыбкой отвечал: «Пойми, Эль, я – тот же сапожник, которому каждый день приходится иметь дело с поношенной, рваной обувью. И он обязан, если считает себя мастером, приводить в порядок её всякую. О том, принесёт ли когда-нибудь Золушка в починку свои туфельки, отороченные беличьим мехом, он знать не может. Да по большому счёту знать и не должен. Его дело – чинить. Моё дело – сниматься. А дело зрителя – нас оценивать».

Мне удалось с немалыми трудами (повторяю: Сафонов чурался СМИ) разыскать его более обстоятельные высказывания по своей профессии. Полагаю, они проливают дополнительный свет на эту неординарную творческую личность в отечественном кинематографе. «При сьёмке любого фильма нужна особенная творческая атмосфера, когда все – от режиссёра до осветителя – одержимы совместной работой… Я давно отстаиваю «актёрский кинематограф» не потому, что сам актёр. Дело в том, что длительное время в кино актёры были чуть ли не статистами. В настоящее время у многих режиссёров актёр стал активным участником создания картины. Для меня это чрезвычайно важно. Как важно и умение спрятать себя в ткани образа и в то же самое время максимально наполнить роль собой, своей энергетикой, своим багажом. Короче: максимально уйти от себя, чтобы ещё лучше обнаружить себя. Это не игра слов. К такой трансформации стремится каждый из нас. Хоть Жан Габен вроде не изменяется внешне – он всегда всё тот же Габен, – но воспринимаешь его каждый раз по-новому. Следовательно, спросите вы, нужно играть себя? Отвечу: да, когда есть, что играть… Полного удовлетворения от своей работы я никогда не испытываю. Да его и быть не может. Даже Смоктуновский как-то говорил мне, что не считает своего Гамлета вершиной совершенства. Каждый образ несет в себе загадку. Как для туриста нехоженый маршрут, а для ученика – следующий класс.

Будет работа удачной или нет? Об этом никогда нельзя сказать со всей определённостью… Если мне что-то и удалось в профессии, так это избежать «положительной заштампованности».

Скажем, мой Свиридов в картине «Тишина» – человек, мягко говоря, очень дурной. К свиридовым я отношусь резко отрицательно, поэтому чувствовал настоящее удовлетворение (я не преувеличиваю), живя его жизнью, оправдывая для себя его поступки, чтобы ярче показать зло. Наверное, тут я вплотную приблизился к тому, что называется творчеством… Наша кинематографическая жизнь – сплошной экзамен, начиная с утверждение на роль. Тридцать пять исполнителей «пробовалось» на роль Андрея Болконского (и я в том числе), пока не утвердили Вячеслава Тихонова. Каждый день съемок – тоже экзамен, как полоса с препятствиями. В павильоне, в центре светового пятна, 60 градусов жары, а тебе нужно играть человека, который замерзает или в лютую стужу, наоборот, надо изображать летнюю негу. А дома, с семьёй, из десяти лет я был четыре – это подсчитано, с карандашом в руке. Но так «везёт» далеко не всем. В театральное училище, куда я поступал в победном сорок пятом году, на 45 мест было подано 1700 заявлений. Прошло двадцать пять лет, и на экране осталось пять человек».

Из тех пяти Сафонов, безусловно, стал первым по всём базовым актёрским позициям, но прежде всего – по мастерству. Леонид Филатов рассказывал: «Я когда готовил передачу о Всеволоде Дмитриевиче из своего цикла «Чтобы помнили», пересмотрел кучу фильмов с его участием. И вдруг неожиданно поймал себя на мысли: да ведь Сафонов – уникальный мастер экранного перевоплощения. Другие актёры как строят творческую карьеру? Набираются опыта сьёмок от картины к картине.

У всех нас бывают удачи, случаются спады и даже провалы. А он как взял высоту «два двадцать» в тандеме со Смоктуновским в самом начале своего кинематографического восхождения, так потом ни разу планку и не опустил.

Вот поднимал многажды. Хоть в той же «Оптимистической трагедии», в «Деле пёстрых», в «Гиперболоиде инженера Гарина», в «Вашингтонском корреспонденте», во многих других картинах, не говоря уже о «Белорусском вокзале». Но ниже «двух двадцати» никогда не прыгал. Некоторые фильмы с его участием безвозвратно канули в Лету. Ну, скажи на милость, кто сейчас вспомнит, кроме маститых кинокритиков, разумеется, такие ленты, как «Далеко от Москвы», «Сплав», «Совесть», «К свету!», «Пуск», «К своим». Даже от названий скукой веет. А я смотрел их и удивлялся: Сафонов в каждой играл, как в самой для себя важной. Удивительный мастер».

Несколько соображений, как говорится, по касательной. Во-первых, Лёня Филатов имел в виду фильм «Солдаты», снятый в 1956 году режиссёром Александром Ивановым по сценарию Виктора Некрасова. Во-вторых, Сафонов там сыграл как бы самого Виктора Платоновича. В-третьих, примечательно то, что режиссёр как раз предлагал на эту главную роль Иннокентия Смоктуновского. Однако писатель, близко познакомившись со Всеволодом Дмитриевичем, настоял, чтобы именно этот актёр играл его alter ego – Юрия Николаевича Керженцева. И, уже будучи за границей, он со всеми оказиями передавал весточки для Сафонова, считая его выдающимся актёром. Кстати, во многих справочных изданиях указывается, что артист дебютировал в «Солдатах». Это не так. Керженцев стал первой главной ролью Сафонова. А до этого он снимался в двух фильма без указания в титрах.

Ну и, наконец, самое главное – фильм «Белорусский вокзал». Роль журналиста здесь – безусловная творческая вершина Всеволода Дмитриевича. Чего никто не станет отрицать.

Герой Сафонова – Алексей Кирюшин вообще не имеет никакой экранной биографии. Нам остаётся лишь догадываться, по репликам друзей, что он – журналист, который ещё на фронте мечтал написать книгу о войне и любви. Другие «персональные данные» отсутствуют напрочь. В каком городе, в какой газете он работает, может, вообще в заводской многотиражке – то нам неизвестно. Женат он или холост – тоже не знаем. Ничего не знаем. То есть, по существу, играть Сафонову было нечего. И никакой «сюжетной экранной поддержки» у него не существовало.

А смотришь фильм, и создаётся такое впечатление, что Кирюшин в компании фронтовиков – авторитет главный, что именно вокруг него вращаются все события фильма. А какие у него потрясающие общие планы, какие смысловые паузы – просто дух захватывает!

Вот это и есть артистическое мастерство, о котором здесь уже столько говорено.

А под занавес мне хотелось бы напомнить читателю ещё об одной работе Сафонова, тоже, к сожалению, незаслуженно забытой. Имею в виду телеспектакль «А это случилось в Виши», поставленный Михаилом Козаковым по одноимённой пьесе Артура Миллера. Действие происходит во Франции в 1942 году. В камеру предварительного заключения гитлеровцы согнали людей разных социальных слоёв и национальностей, которые оказались перед лицом неминуемой смерти. Один из них, князь фон Берг, получает право на свободу, но отказывается от этого права во имя спасения другого человека.

Михаил Козаков рассказывал, как долго он искал кандидатуру на главную роль. Необходимо было сыграть аристократизм, мудрость, презрение к злу и веру в добро. И, как говорят военные люди, Сафонов с поставленной задачей справился блестяще. Но мало кому известно, что Всеволод Дмитриевич работал тогда перед телекамерой, зная, что он – неизлечимо болен. Умер артист от рака летом 1992 года и похоронен на Хованском кладбище. Эльза Леждей пережила мужа на несколько лет, но в кино перестала сниматься в год его смерти. Похоронить себя завещала рядом с любимым. Что и было сделано…