Сергей Дебижев: «Документальное кино – мощный инструмент воздействия на общественное сознание»

Сергей Дебижев – один из самых авторитетных кинодокументалистов нашей страны. Автор более чем тридцати фильмов, его творчество изучают в кинематографических вузах. Среди знаковых его картин – «Золотой сон», «Два капитана 2», «В реальном времени» (цикл о мировых культурах и религиях), «Золотое сечение», «Сергей Курёхин – человек, который изменил мир», «Русский сон», «Последний рыцарь империи» (об Иване Солоневиче), «Раскалённый хаос», «Рок за гранью», «Крым небесный». Многие ленты отмечены призами отечественных и международных кинофестивалей, в частности, «Святой архипелаг» получил главный приз документального конкурса 44 ММКФ: впервые за всю историю ММКФ русский документальный фильм получил высшую награду. На сегодняшний день у картины уже пять Гран-при. Сегодня Сергей Дебижев – гость «Столетия».

– На недавно прошедшем XVI МКФ «Русское зарубежье» вы возглавляли жюри конкурса неигровых фильмов, как оцениваете его? 

– Участвую во многих фестивалях, часто бываю в жюри, поэтому с современной документалистикой, в принципе, знаком хорошо. И скажу честно, её путь вызывает у меня глубокую печаль. Да, были времена, когда снимались такие масштабные фильмы, как «Обыкновенный фашизм», «И всё-таки я верю», в которых авторы пытались донести до зрителя глубинные смыслы. Зритель ждал эти фильмы, на них стояли очереди в кинотеатрах, документалистика имела важное значение в жизни общества. Теперь ситуация иная. Постепенно ТВ перетащило на себя «одеяло», заявив, что теперь у него прерогатива делать документальные фильмы. А на самом деле получаются всё те же телепередачи. Увы, сегодня мало кто понимает разницу между теледокументалистикой и документальным кино как таковым, и это очень горько. 

Понятно, что встречаются интересные картины, но это не система, и так продолжаться не должно, потому что в наше время документалистика приобретает особое значение. Люди интуитивно чувствуют, что документальное кино – это последний островок правды, для них ТВ во многом – пропаганда, интернет – фейки, игровое кино, само собой, нечто придуманное, а документалисты все-таки пытаются разобраться в прошлом, настоящем и будущем. Что касается фестиваля «Русское зарубежье», программа была сильная, но при этом все равно 70% – ТВ формат. Но были фильмы и приближающиеся к серьезной документалистике, такие как «Мой дед – цыган Шапиро» и «Голубоглазый японец», заслуженно получившие главные призы фестиваля, специальный приз жюри получил фильм "Black to USSR".

– Каким представляется вам идеальный документальный фильм?

– Фильм с острым сюжетом, динамичный, обладающий глубинными смыслами, профессионально и масштабно снятый в хорошем разрешении… А главное, он не должен быть скучным, как это часто бывает. Современному зрителю нужно качество. Документальное кино – мощный инструмент воздействия на общественное сознание. И сегодня, слава богу, ситуация меняется. Министерство культуры стало поддерживать документальные фильмы в прокате. Сужу по своим картинам, вот сейчас по стране идёт мой «Крым небесный», потом будет прокат «Святого архипелага».

– А какова, по-вашему, тут может быть роль государства, что надо делать? 

– Конечно, для осмысления документалистикой судьбоносных вещей необходим госзаказ. Если государство, конечно, хочет вернуть людям историю, культуру и общую судьбу. Например, выпускается постановление, связанное с традиционными ценностями, в котором в десяти пунктах, наконец, сформулировано то, о чём говорим последние двадцать лет. Понятно, что на национальную идею пока это не тянет, но на нынешнем этапе – уже достижение. И для того, чтобы люди имели зримый образ того, что сказано в этих пунктах, почему бы по каждому из них не снять масштабную документальную картину и не демонстрировать её в школах и университетах?

Между государством, религией и искусством всегда существовала синергия. Если традиционная религия и государство сильны, тогда и мощная культура им в помощь, эта триада у нас всегда работала. Как только эти связи начали разрываться, всё шло прахом. Искусство же вместо того, чтобы сообщать мощные энергетические посылы человеку, поднимая и врачуя его душу, принялось лишь критиковать государство, которое, понятно, всегда несовершенно. Аристотель, напомню, называл целью искусства катарсис, но никак не издевательство над современной цивилизацией. А так как в России раскол произошел давно и кроваво, очевидно, что соединение этих трёх составляющих – судьбоносная для нас задача сегодня, чтобы население, электорат, превратить опять в народ. 

– В своих выступлениях вы часто подчёркиваете, что за документальным кино будущее, отказывая в этом «важнейшему из искусств» – игровому. Откуда такая категоричность?

– Игровое кино, мне представляется, себя по большей части дискредитировало, превратившись в аттракцион, из которого и вышло когда-то. В этом смысле Америка яркий пример тому: как государство она сформирована кинематографом. Все мы знаем историю двух выходцев из Рыбинска, братьев Шенков, которые придумали Голливуд и создали все эти кинокомпании – Warner Bros. и Metro-Goldwyn-Mayer... Они делали фильмы, создавая определённую картину мира в головах у публики, и люди на это велись, потому что кинематограф – сильное выразительное средство воздействия на умы и души. Он взялся учить людей, как надо жить, и с этой ролью, думается, не справился.

Понятно, что существовал итальянский неореализм, был Тарковский и т.д., но это капля в море, и это воздействовало на сознание лишь высокообразованных людей. А сегодня кинематограф подталкивает людей на тёмную сторону жизни, особенно когда по экранам течёт кровь, показывают патологические сцены, убийства, трупы… Кинематограф начал эксплуатировать зло, потому что зло гораздо более выразительно, нежели добро, с ним легче работать.

А вседозволенность, как известно, ни к чему хорошему не ведет…

– Как вы определили, что растёт интерес людей к документальному кино, есть статистика? И к каким темам, на ваш взгляд, люди проявляют наибольший интерес? 

– Сужу по посещаемости документальных программ, по прокату своих фильмов, по тому, как их смотрят на фестивалях: если раньше в зале было пять человек, то теперь на фестивальных показах того же «Святого архипелага» люди сидели на ступеньках, выглядывали из-за колонн, билеты заканчивались к 12 часам дня на все сеансы. Особый интерес вызывает сегодня историческая тема. Многие говорят: «А я вообще смотрю только документальные фильмы исторические». Конечно, в каждой картине присутствует авторский взгляд, ведь нет ни одного исторического факта, который существовал бы сам по себе, всё зависит от нашего отношения к тому или иному явлению, и понятно, что в документалистике невозможно достичь «объективной» картины. Когда я представляю свой исторический фильм, сразу поясняю, что это авторский взгляд. 

Сейчас на исторического кино, кстати, больше всего запрос. Люди хотят разобраться в своей истории. Большевики в своё время отринули всё, что было до 17-го года: «Мы строим новый мир, и нас мало интересует, что там было когда-то». Историческая правда во многом была утрачена и оболгана, остались за рамками осмысления: раскол, реформы Петра, восстание декабристов, даже Куликовская битва, татаро-монгольское нашествие. Все эти вещи имеют гораздо более глубинные смыслы, нежели как нам порой трактует их историческая наука. А их нужно анализировать, потому что без понимания прошлого не построить будущего. Как же мы сегодня нуждаемся в яркой внятной картине будущего!..

Попытки разобраться в этих вещах, конечно, делаются. Так, с большим успехом идёт картина «Пётр I: Последний царь и первый император», во многом документальная драма, в ней многие вещи сделаны, кстати, с игровыми приёмами.

Историческое кино приводит в кинотеатры и среднее, и старшее поколения, потому что, когда шли «бэтмены», «человеки-пауки» и весь этот инфернальный кошмар, среднестатический зритель был в возрасте от 13 до 22 лет. Сейчас и публика, и репертуар кинотеатров меняются, и очень важно, что на экранах идут фильмы и Тарковского и Гайдая, а также такие ленты, как «Покровские ворота», «Москва слезам не верит», «Любовь и голуби», на которых воспитывалось старшее поколение, и молодёжь на них с удовольствием ходит. Таким образом дети знакомятся со своими родителями и начинают понимать их жизненный опыт.

– Знаю, что вы рассчитывали на дискуссию в обществе после выхода ваших фильмов «Раскалённый хаос» и «Теория хаоса. Как думаете, почему она не случилась? Всё-таки тогда было 100-летие революции…

– Действительно, я надеялся, что 2017 год, год 100-летия трагических событий, станет поводом к серьёзному осмыслению того, что случилось с нашей страной. К сожалению, этого не произошло. Думаю, к тому моменту общество ещё не созрело к обсуждению таких серьёзных вещей. На православно-патриотических площадках эти вопросы обсуждались, но не были востребованы широкой аудиторией, как сейчас. Тогда ещё все-таки доминировала либеральная идея, в которой слово «революция» воспринималось позитивно. Это сейчас большинству понятно, что только эволюция может привести к нормальному развитию, любые революционные судороги всегда заканчиваются кровью. 

Надо сказать, что дилогию эту до сих пор показывают по ТВ, в кинотеатрах, на разных диспутах. В отличие от игрового кино, документальное не стареет и никуда не девается, по нему последующие поколения судят о достижениях и ошибках предков и вообще о времени. Конечно, я излагал в фильмах свой взгляд на события 17-го года, однозначно говоря, что Красный октябрь стал первой удавшейся «цветной революцией» в истории. Во многих аудиториях это и сейчас вызывает скандальную реакцию, потому что далеко не все так думают. 

– Какую роль при этом сыграл рок-н-ролл, с главными исполнителями которого вы дружили, и сняли даже о них несколько фильмов? 

– Рок-н-ролл, как и либеральный кинематограф, внёс свою лепту в расчеловечивание людей. Привнесение его в европейскую культуру ни к чему хорошему не привело. Как минимум музыкальная культура, которая окормляла людей столетиями, была выкинута на помойку, превратилась в музей или филармонию, а не продолжилась как полнокровный творческий процесс. И такое произошло со всем искусством – с живописью, архитектурой, литературой… Рок-н-ролл и кинематограф, я считаю, явились могильщиками истиной культуры.

Человек – пластичное и внушаемое существо, и, если работать с его психикой, ему можно привить любые вкусы и идеи, вплоть до превращения в послушного биоробота. Окнами Овертона с успехом оперирует «мировая закулиса». И все почти смирились: ну что ж, станем роботами, зато будет тепло и сытно. Но эту ситуацию есть шанс преодолеть: всё-таки человек – творец, созданный по образу и подобию, и его главная жизненная программа – высокое творчество. Искусство должно перестать работать с инстинктами человека, а начать работу с его душой и сердцем, как только это произойдёт, всё сразу пойдет на лад.

– В прошлом году вы сняли три очень разных фильма – «Рок за гранью», «Крым небесный» и «Святой архипелаг», как так получилось?

– «Святой архипелаг» мы закончили уже в текущем году. Но прошлый год, действительно, был очень продуктивным. «Крым небесный» снимали два года, это была сложная работа, которая потребовала сверхусилий. С нашим скромным бюджетом мы умудрились сделать яркий, масштабный фильм, который сейчас идёт более чем в 60 городах страны. Что касается «Рока за гранью», я сделал его очень быстро, мне было всё понятно, поскольку во многом я не понаслышке знаком с рок-н-ролльной средой, и могу ответственно говорить о ней. Кто, как не я, должен был сделать подобный фильм, я хорошо знал его героев – Виктора Цоя, Бориса Гребенщикова, Сергея Курёхина, и у меня, конечно, сохранилось огромное количество материалов, нужно было всё это собрать и сделать художественный образ того времени.

В прошлом году мы сняли ещё один фильм – «Пауза». Он о пандемии. Документалистам невозможно было пропустить это явление, надо было зафиксировать опустевшие города. Обезлюдивший Петербург тогда, кстати, был великолепен! 

– Вы сказали, что если в «Роке за гранью» вам всё было понятно, то меньше всего – в «Святом архипелаге»…

– Конечно. Это серьёзная религиозная тема, Соловецкий монастырь – мощнейший духовный центр, и нужно было предварительно освоить огромное количество материала. Потом, уже по прибытии, стало ясно, что наши представления о таких местах мало соответствуют реальности, и дальше уже сама среда формировала наш взгляд и поведение. Стало понятно, что невозможно туда приехать этакими столичными киношниками и, преодолевая ситуацию, пытаться подстроить её под себя, это не работает. Там нужно отдаться на волю Божью, только тогда у тебя начнёт что-то получаться. Этот духовный опыт для меня был бесценен, и картина «Крест», которую мы делаем сейчас, – следующий этап в попытке понять, как изменился мир с приходом христианства, какова символика креста и его воздействие. Тема эта серьёзно занимает меня.

– Что оказалось для вас самым удивительным на островах?

– Удивительно само по себе место. Когда попадаешь в этот поток времени, точнее, вечности ( времени там нет), сначала думаешь: «О, как повезло!», потом говоришь: «Ещё повезло», «Ещё…» и наконец, понимаешь, что это не «повезло», а просто так устроено, что, если ты пришёл с открытым сердцем и настроен говорить о важном, то всё само собой и начнёт происходить. Сначала это тебя удивляет, потом восхищает, а, в конце концов, ты воспринимаешь всё как должное. Вот это и есть самое удивительное. А самое немыслимое – буквально через неделю пребывания там забываешь, откуда ты, что было с тобой раньше, и что где-то есть внешний мир с его проблемами. Что когда-то казалось важным, ты про это вообще забываешь. Гораздо важнее оказывается миг, в котором пребываешь здесь и сейчас – под духовным куполом Соловков. 

– А что, прежде всего, вам хотелось показать в «Крыме небесном»?

– Создатель, когда творил этот мир, над Крымом поработал особо тщательно, и то, что многие зрители, смотря наш фильм, глазам своим не верят, что всё это есть на полуострове, говорит об удивительном его свойстве – в нём сосредоточены все биологические и природные феномены: пустыни, тропики, соляные озёра, подводный мир, горы. Поэтому мы пытались взглянуть на Крым, как на отдельную планету, без отношения к этому чудесному краю только как к месту отдыха. Крым гораздо больше, не зря за него было пролито столько крови, а серьёзные исследователи называют настоящим географическим феноменом. Космический взгляд на Крым – главная идея фильма. 

– На финал так и хочется спросить вас, как документалиста, что с нами будет, людей так страшит то, что за окном, но когда вы говорите о происходящих событиях, в вашем голосе слышатся покой и оптимизм…

– Понятное дело, что будет ещё много ошибок и непонимания сути вещей, людских трагедий. Не бывает обществ без противоречий, конфликт заложен, видно, в самом цивилизационном коде, вопрос лишь в том, на чьей ты стороне – Света или Тьмы, а это уже каждый решает для себя сам.

Беседу вела Нина Катаева