С сибирской отвагой

Имя Александра Вампилова звучит очень щемяще: такая печальная ранняя гибель, такая неисчерпанная творческая сила! И такое особенное место в театре. Его театр был очень человеческим, искренним и печальным. Ведь понимать, что в русском человеке искажается, как далеко люди расходятся друг с другом, довольно трудно и мучительно.

Он был очень русский художник, который не просто нечто холодно «отражал» в героях и времени, но глубоко переживал, страдал вместе с ними и тратил себя без всякого расчета. «Он был талантлив вдвойне – и как человек, и как писатель. Талант человека есть исходящее от него тепло, к которому тянутся, чтобы согреться, – говорит о Вампилове Валентин Распутин. – Мир может быть лучше или хуже, но в нем всегда неуютно. И душевный дар человека, способный дать утешение, нужно считать огромным богатством – тем же источником, к которому припадают в жажде, теми же библейскими малыми хлебами, которыми было накормлено множество голодных. Люди в своем внешне нравственном устроении должны бы разделиться так, чтобы в каждом кругу стоял такой человек».

Мы спорим о его пьесах уже сорок лет, стараясь понять странного Зилова («Утиная охота»), который так сильно жаждет полноты жизни и так трагически ее не находит. Мы слышим его тревогу об опасной истонченности границы между добром и злом, когда «лучшие слова изношены», а «ложь стала естественной, как воздух». Но мы видим, что он, драматург Вампилов, с русской отвагой будет ценить всякий живой островок в человеке.

Его Валентина в горько-печальной драме «Прошлым летом в Чулимске» только одна и будет «чинить калитку», которую прущий напролом народ будет снова и снова ломать. Его Валентина – самый глубокий национальный образ среди всех иных героев.

В этом ее упрямстве (созидать, не упрекая делать самой то, что долг и чувство красоты велит) слышен голос самого Вампилова, заступающегося за все чистое, – за святую, удерживающую, правильную силу доброты…

Наверное, все же в его судьбе сразу случился некий надрыв – ведь большое творчество рождается из страдания. Мама – Анастасия Прокопьевна Вампилова-Копылова работала учительницей математики в средней школе. Отца Александр не помнил – Валентин Никитич был арестован буквально после рождения сына и в том же году расстрелян по приговору «тройки» Иркутского НКВД (в 1957 году реабилитирован посмертно). Вся жизнь держалась на маме, оставшейся с четырьмя детьми на руках. Она смогла дать образование детям: Александр был отправлен в Иркутский университет, а по окончанию филологического факультета много лет проработал в областной газете «Советская молодежь», занимая должности сначала – литсотрудника, потом – зав. отделом и ответственного секретаря. Работа в газете – отличная школа жизни для писателя. Не там ли, в командировках по заданиям «Молодёжки», он черпал и свои сюжеты?

«Стечение обстоятельств» – так назовет он и свой первый рассказ (1958 г.) и свою первую книгу юмористических сцен и рассказов. Очень театральное название. Ведь для драматурга уметь создать «обстоятельство», которое двинет сюжет, запустит интригу – вещь первостепенная. А потому его полное погружение в драматургию уже в 1962 году (написал одноактную пьесу «Двадцать минут с ангелом») было совершенно закономерно. И пошли шедевры: «Дом окнами в поле» (комедия, 1963), «Прощание в июне» (1964-66), «Старший сын» (1968), «Провинциальные анекдоты» (1970), «Утиная охота» (1970), «Прошлым летом в Чулимске» (1972). Вампилов решил, написав «Прощание в июне», что пробиваться с пьесой надо через Москву.

Какие же в то время были возможности оказаться в Москве? Ведь никто квартир не продавал, прописку московскую тоже ни с того ни с сего не получишь – город был «закрыт», «слезам не верил»… Но все же для творческого человека были некоторые пути-дороги и открыты. Дело в том, что еще работая в «Молодёжке», Вампилов, в таланте которого никто не сомневался, был отправлен в Москву на Высшие литературные курсы. ВЛК тогда входили в состав «Центральной комсомольской школы». Скольким творческим людям они дали простор и диплом! Деятельная возгонка образованных людей – одна из важных примет советского времени. Причем советский диплом и нынешний, за редким исключением, увы, имеют разный «удельный вес»: нынешний, скажу сразу, очень тощ и легок.

Вампилов поучился на ВЛК всего несколько месяцев и вернулся в Иркутск. Но, побывав в Москве, и кое с кем уже познакомившись, он получает возможность (опять-таки вполне стандартную для советского времени, с его усиленными тратами на обучение молодых и творческих людей), – получает возможность поехать в Малеевку на творческий семинар. Это было замечательное мероприятие Союза писателей России, имевшего прекрасные Дома творчества по всей стране, где собирали на неделю-две молодежь. Семинар драматургов вёл модный и уже известный тогда Алексей Арбузов, а Вампилов читал и обсуждал на семинаре свои одноактные комедии «Сто рублей новыми деньгами» и «Воронья роща».

В 1964 году, уже с пьесой «Прощание в июне» на руках, Вампилов вновь штурмует Москву – театры пьесу дружно не брали. Не понимали. Боялись.

Странную пьесу привез это сибиряк: какая-то студенческая вольница, борьба за любовь, утверждение, что нравственное поведение не есть достояние правильной директивы, но серьезная личная борьба в человеке. А вынужденное предательство главного героя можно искупить только решительным поступком и подлинным покаянием…

Вампилов поступает на ВЛК уже при Литинституте. Это был 1965 год. Москва как известно, в те времена еще была «большой деревней», а потому не мудрено, что наш молодой драматург сталкивается на почте с Арбузовым, который, правда, «не вспомнил» присутствия его на собственном семинаре в Малеевке. Однако с сибирским напором и провинциальным простодушием, Вампилов вынуждает Арбузова прочитать свою новую пьесу. Прошло немало времени, прежде чем Арбузов пригласил оглушенного таким вниманием молодого слушателя ВЛК к себе домой и похвалил пьесу… Тем дело и кончилось, – говорят одни источники, а другие утверждают, что он помог с Клайпедой… Трудно судить, а быть может о вампиловской пьесе узнали «секретным образом»? Например, через машинисток? На Тверской улице располагался в ту пору знаменитый Дом актера. А там был отдел, где сидели машинистки, перепечатывающие пьесы и для театров, и для личных нужд драматургов, а лучшие из них оставлявшие у себя. Их скромная комната была подлинной лабораторией драматургии. Если надо было найти живую и талантливую пьесу – все бежали к машинисткам ВТО. Эти образованные и разбирающиеся в театре дамы замещали собой деятельность всех и всяческих творческих советов и экспертных комиссий по драматургии! Не знаю, там или нет нашли они пьесу Вампилова «Прощание в июне», но первым её поставил в 1966 году Клайпедский драматический театр (Литва). Кстати, после премьеры в газете «Советская Клайпеда» разместили единственное прижизненное интервью драматурга. Одной этой постановки оказалось достаточно, чтобы Вампилова принять в Союз писателей (хотя в те времена вступить в Союз писателей – не то, что нынче).

Все учившиеся в Литинституте провинциалы жили в общежитии. Вампилова в компаниях очень любили – веселым был, озорником и заводилой. В то время там учился другой непризнанный гений – вологодский поэт Николай Рубцов (всего-то годом раньше Вампилова родившийся, и годом раньше, в 1971-м, тоже трагически погибший), выпустивший в московском издательстве свою знаменитую книгу стихов «Звезда полей» (1967). Они любили сидеть вдвоем, и не только за чашкой чая…

Нет, не столица, а провинция на самом-то деле быстрее распознает талант, да и местные партийные власти в провинции всегда были ближе к народу: так было и с Беловым, и с Рубцовым… Так получилось и с пьесами Вампилова. В провинции к 1970-му году пьеса «Прощание в июне» шла сразу в восьми театрах страны. Жаль теперь, что родной иркутский ТЮЗ так и не поставил при жизни драматурга ни одной его пьесы. Теперь театр носит имя А. Вампилова. Зато в Иркутском драматическом театре имени Н.П. Охлопкова в 1969 году «Старшего сына» Вампилова поставил Владимир Симановский. Этот спектакль нравился самому драматургу, он участвовал в репетициях. Наверное, не случайно, что именно перед этим театром поставлен великолепный памятник драматургу работы московского скульптора Михаила Переяславца по инициативе иркутского поэта Геннадия Гайды. Не случайно именно здесь идут Всероссийские фестивали современной драматургии его имени. И всякий раз церемония открытия происходит возле памятника Александру Вампилову: ветки рябины (символ фестиваля) подносят актеры и горожане великому драматургу, говорят искренние и умные речи… Рябина в Сибири очень любима – любима за стойкость и застенчивую красоту. Весной она щедро и обильно цветет, летом – радует глаз своей узорчато-резной листвой, осенью – яркими и «горькими» плодами, ставшими поэтическим образом. А зимой – красными гроздьями. Для меня она зимняя, – тоже символ моей сибирской родины.

А добавьте еще к этим гроздьям рябины красногрудых снегирей на фоне белого безмолвия снега!.. Пьесы самого Александра Вампилова тоже «горькие», «терпкие», настоянные на жизни.

Фактически в 1972 году, незадолго до смерти Вампилова, столичный «лед тронулся», и московская блокада пьес талантливого драматурга была прорвана. Над пьесами стали работать театры – Вампилову писали завлиты, рассказывая о «прохождении» пьесы на сцену и о репетициях. Переписка эта отражает ту трудную борьбу, что шла за каждую его пьесу. Театр имени М.Н. Ермоловой первым из столичных театров поставил «Старшего сына» (1972), но Вампилов премьеры уже не увидел. После его смерти в этом же театре поставят «Прошлым летом в Чулимске» (1973), а чуть позже – «Утиную охоту» (театр тогда возглавлял режиссер Владимир Андреев); премьера «Прощания в июне» (реж. Вл. Чертков) состоялась в 1972 в Ленинградском театре драмы и комедии, а также в драматическом театре им.Станиславского (увы, тоже после смерти автора); в ленинградском БДТ сыграли «Провинциальные анекдоты».

Да, после его смерти премьеры будут сыпаться как из рога изобилия. Только «Старшего сына» поставят сразу 44 театра страны. Начнут снимать фильмы, увековечат память…

Медленно и трудно рождался его театр – не социальный и не политический, не соцреалистический и не панический, не жестокий и не критический, но очень человеческий. Именно такой общей доминантой своего творчества Вампилов пребывает соработником классиков: разве у него не звучит вечный мотив о живой душе, борющей рутину жизни? Разве он не озабочен нравственным состоянием человека, которое никогда никаким декретом не утвердить «сверху», если нет изнутри его нравственной жизни? Следовательно, вампиловская мерка невозможна без качества слова, без наполненности и обеспеченности самого слова человеческим опытом (никакого «пустого», «полого» слова Вампилов не знал). Его драма никогда не стремилась связать себя с заведомо сниженной сферой человеческого бытия. Да и «нижний мир» его драматургии – но это вовсе не сегодняшний эпатаж безудержной эротической силой или «тяжелым чернушным бытом». Да, «тяжелый быт» и у него есть, но этот быт – не главное, и далеко не все определяет. Да, мир низких поступков и низких мыслей («пошлости жизни») Вампилов обойти не мог, но и он, в сущности своей, у драматурга дан снова как область, очерченная нравственной, заповеданной человеку, чертой. Скажем так: ни пошлость жизни, ни социальная характеристика, ни «среда», что может «заесть», не являются пределом для вампиловского человека, даже и при «простоте» этого человека.

Валентин Распутин, с которым они дружили, тоже говорил о «другой мере» вампиловских героев, «стоящими там, где не бывает тесно от многолюдья, потому что добро, свет, совесть и надежда там негромкие, неземные и убедительные».

А жена его, Ольга Вампилова, с которой всего девять лет они вместе и успели пожить, писала, что «он всё и всех любил» и говорил ей: «одиноких мне всегда жалко».

Русские часто, когда им хорошо и душа полна, поют протяжные и грустные песни, а в «годину горя», напротив, «воспевают красу долин и ласки милой». Александр Вампилов, любивший гитару, видел в ней, видимо, свое большое утешение: исполнением «Элегии» Дельвига он часто завершал свои переживания музыки, жизни, судьбы:

Когда, душа, просилась ты

Погибнуть иль любить,

Когда желанья и мечты

К тебе теснились жить,

Когда еще я не пил слез

Из чаши бытия, –

Зачем тогда, в венке из роз,

К теням не отбыл я!

Зачем вы начертались так

На памяти моей,

Единый молодости знак,

Вы, песни прошлых дней!..

***

Вроде бы, еще не так далеко отстоит от нас Александр Вампилов – еще помнят его многие иркутяне, еще так невелика сценическая судьба его пьес, но уже отчетливее и отчетливее он мыслится как классик.

Трудный классик, драматургия которого получила право называться «театром Вампилова» наравне с «театром Чехова», «театром Островского».

И это очень хорошо, что у нас есть «вампиловская мерка» в русском искусстве драмы. Как бы надолго мы о ней не забывали, кто-то все равно вспомнит о ней. И «сибирская дивизия» вновь сможет спасти от падения, вернуть нас к полной и высокой правде о человеке.

Бывает же такое….

В Иркутской области есть районный городок – Черемхово. Именно здесь родился в 1937 году драматург – Александр Валентинович Вампилов. А через десять лет, в 1947 году, тут же родился другой талантливый драматург – Михаил Алексеевич Ворфоломеев, руководивший долгие годы Черемховским театром и прославившийся на всю страну пьесой «Полынь трава горькая» о Великой Отечественной войне. Позже у Ворфоломеева будет много пьес и сценариев, но вот одна из них – «Занавески» (1977), «прописала» автора в Москве. Михаил умрет тоже рано – в 2001-ом. А мне почему-то очень ярко запомнился эпизод, когда на творческой коллегии Министерства культуры СССР обсуждался список имен, выдвигаемых на некую весомую премию. Как только среди прочих, маститых и известных на ниве «общественно-полезной» и «производственной» драматургии названо было имя Ворфоломеева, тут же одна известная дама-критик почти взвизгнула: «А этот как тут оказался?!».

Действительно, как? Ведь он, как и любимый им Александр Вампилов, был из другого театрального «теста», – их драматургия, как «деревенская проза» в литературе, все больше вглядывалась в человека. Я бы назвала ее «народной волной» – с особым, сочувственно-горьким и добрым масштабом жизни, помещенным в драму.

Они, кого я назвала «сибирской дивизией в театре», хорошо понимали, что социальным и общественно-полезным невозможно всё объяснить в человеке.

Тогда-то, после «раздачи премии», я и обратила внимание на этого драматурга, – мне всегда были интересны те, кто «выбивался из строя», особенно, если во главе этого строя стояли пишущие «революционные пьесы», потом вдруг оказавшиеся главными борцами с «советским режимом»…

И еще один особенный драматург – Владимир Павлович Гуркин –родился не в Черемхово, но с ним крепко связан. Настолько крепко, что приедет туда умирать в 2010 году, и будет похоронен рядом с отцом… Владимир Гуркин поселился в Черемхово вместе с родителями в 1958 году, в семилетнем возрасте. Конечно, как и все они, он тоже уедет учиться – в театральное училище в Иркутске, еще позже – фантастически прославится пьесой «Любовь и голуби», которую сначала поставят в Сибири, потом в столице, а вскоре и Владимир Меньшов снимет свой знаменитый фильм (1984) с Ниной Дорошиной и Александром Михайловым. Его будут смотреть миллионы, с каким-то родственным душевным восторгом разделяя смешные и драматичные коллизии деревенских героев, знающих о любви, может и не много, да главное.

1937 – год рождения Вампилова, 1947 – Ворфоломеева, 1951 – Гуркина. Все – черемховцы. В этом году возле Черемховского драматического театра установлен общий скульптурный памятник трем драматургам.

При всем трагизме их коротких жизней, мы просто обязаны увидеть тот своеобразный театр, начало начал которому положил Александр Вампилов. Да. Бывает и такое – все трое связаны с маленьким городком, Иркутской землей, славным и священным морем Байкалом. Но будет несправедливо, если я не добавлю еще одно имя к этой славной триаде. По другую сторону Байкала, на бурятской его стороне, в 1948 году, в семье старообрядцев родился Степан Лукич Лобозеров, никогда не покидавшей родного края, давно уже не бывавший и в Москве, но выезжающий из своей деревни, что недалеко от Улан-Удэ, только в Иркутск, на фестиваль современной драматургии имени Александра Вампилова, который уже много лет собирает театры России стараниями директора Академического драматического театра им. Н.П. Охлопкова А. Стрельцова и департамента культуры.

Степан Лукич, слава Богу, жив и здоров. И пишет новые пьесы. Буквально недавно он прислал мне трагикомедию «Вечерний звон», а не так давно Антон Васильев в доронинском МХАТе поставил отличный спектакль по пьесе С. Лобозерова «В ста шагах от праздника». Смешной и умный, грустный и человечный. Спектакль о том, как две семьи, несчастные по-своему, совершают обмен плохонькой городской квартиры на якобы «усадьбу» за городом. Но они так и не смогли друг друга обмануть, как того требует «рынок». Совесть победила требования «рыночных отношений»…

Лобозеровские пьесы всегда шли в провинции, – все эти два трудных для «простых героев» десятилетия. Он категорически не моден, как и Вампилов когда-то.

Не будем гадать – почему эти талантливые люди родились почти на одном «пятачке» нашей земли? Гораздо важнее другое ­ – их удивительное внутреннее родство в искусстве драмы. Искусстве, сколь древнейшем, столь и навсегда уязвимом, потому как нет ничего проще, как заменить аристотелевский катарсис на глупый хохот сытой толпы, у которой «спектакль», пожалуй, всего лишь улучшает вечернее пищеварение. Я не меряю их таланты: Александр Вампилов – первый из первейших, ушел из жизни трагически.

В 1972 году, тридцатипятилетним, утонул в Байкале. У места гибели в посёлке Листвянка установлен памятник-знак, пред которым я не раз стояла, глубоко пораженная торжественностью Байкала и тайной смерти.

Да, наша «сибирская дивизии» во главе с Александром Вампиловым создала совсем особый русский театр, ценность которого еще совсем не раскрыта.