Ирина Коновалова: «Волошин называл эту землю "родиной своего духа"»

Вот уже больше века Коктебель известен всему миру как курорт русской интеллигенции, присвоил ему это звание уникальный русский поэт и художник Максимилиан Волошин. В начале XX века вместе с матерью Еленой Оттобальдовной Волошиной они построили здесь два дома, один из которых стал Домом-музеем М.А. Волошина, а второй положил начало строительству Дома творчества писателей СССР. Научный сотрудник Дома-музея Волошина Ирина Коновалова работает здесь с 2001 года.

– Прежде всего – как сказалось присоединение Крыма к России, появилось ли больше внимания к музею, чем во времена бытия под юрисдикцией Украины?

– В Коктебель изначально приезжали в основном москвичи и петербуржцы, сейчас приезжают отовсюду – из Петрозаводска, Владивостока, Екатеринбурга… По-прежнему много туристов с Украины. Связываем это с тем, что по ТВ стали показывать много передач о Крыме. Если раньше не редкостью были случайные посетители, то сегодня приходят люди подготовленные, интересующиеся культурой, много знающие о Волошине. Вопросы задают по существу, и нас это радует. Минусом перехода стало то, что в учреждениях культуры приходится писать много бумаг, процветает бюрократия. Это тормозит творческую работу.

– Иностранцы заглядывают?

– Конечно. Имя Волошина хорошо известно за границей, и Дом поэта привлекает культурных людей не только из стран СНГ. Поэт прожил в Европе около 15 лет, по образованию считал себя больше французом, чем русским, популяризировал европейское искусство, многим известен как переводчик и литературный критик, философ. Каждый год приезжают в Коктебель со всех концов мира: Европы, Америки, Азии.

– Какие месяцы в году наиболее посещаемы туристами?

– Как правило – летние. Ежегодно поэты, художники и ученые приезжают на «Волошинский сентябрь». Это самое удобное для работы время, так как курортная публика уезжает, и творческие люди чувствуют себя комфортно. Поэты первоначально представляют свои стихи на конкурс в интернете, авторов лучших стихотворений приглашают в Коктебель. Здесь известные поэты проводят для них мастер-классы.

Художники в это же время устраивают пленэры, любой может заявить об участии. Отбором работ занимается директор Дома-музея Наталья Михайловна Мирошниченко. Художники создают по несколько работ, традиционно одну оставляют в дар музею. Параллельно проходит научная конференция «Топос: мифы и реальность»: историки, филологи, археологи читают научные доклады по своим направлениям. Приезжают и музыканты: в сентябре проводится три джазовых фестиваля. Только что закончился джазовый фестиваль Дмитрия Киселева. Он проходил на двух сценах: на огромной – за холмом Юнге и камерной – у нас, во дворе Дома-музея. В мае 2017 года в двадцатый раз состоятся Волошинские чтения. Как видите, Коктебель притягателен не столько как туристический объект, но, прежде всего, как культурная Мекка творческих людей.

– Расскажите, откуда пошла легенда о профиле Волошина на Карадаге?

– Это не легенда, профиль поэта образован наложением двух хребтов на Карадаге: осыпи сверху на двух ступенях – это его кудри, впадина дальше – глаза и борода... Заметил это сам Волошин в 1927 году после землетрясения, во время которого на Карадаге откололся кусок скалы, и стал очевиден профиль Максимилиана. «И на скале, замкнувшей зыбь залива,/
Судьбой и ветрами изваян профиль мой», – написал поэт. Волошин считал это знаком усыновления землей: профиль, который красовался на скале до этого, сравнивали с пушкинским, но после того, как земля внесла коррективы, ни у кого не осталось сомнений.

С 1976 года Карадаг объявлен заповедником, на экскурсии можно ходить с егерем, который следит за тем, чтобы ничего не разрушали, не жгли костры, не бросали мусор. Благодаря таким мерам восстановлена флора и фауна уникального места Земли. На Карадаге произрастает несколько десятков эндемиков – растений, которых можно увидеть только в этом ареале. А восход солнца многие встречают на Тепсене (с тюркского – открытая ладонь), это предгорье Карадага. В этом историческом месте археологами было раскопано городище IV века. От Белого грифона подниметесь вверх, и попадете на Тепсень.

– Как вы считаете, в связи с распадом Союза, кризисами, сложностями бытия публика не стала меньше интересоваться поэзией, Серебряным веком, фигурой Максимилиана Волошина и его ближайшими друзьями? Вспомним, в советские времена поэзия ведь собирала стадионы…

– Поэзия – это состояние души человека, всегда что-то очень личное, то, что ты выстрадал в результате непростого опыта, а также то, что тебя вдохновляет. Думаю, поэзия никуда не ушла и из нашего времени, просто она стала другой. А поэзия Максимилиана Волошина актуальна, как никогда. Возьмите его поэму «Путями Каина» – в ней отражена вся суть той гражданской войны, которая идет сейчас на Украине. Читаешь поэму и понимаешь, что обычными словами не выразить то, что чувствуют люди при виде всего этого, только поэзия может показать всю глубину явлений.

И сейчас есть прекрасные поэты, к нам на фестивали привозят поэтические сборники, изданные в Новосибирске и на Урале. Правда, у нас порой поэты читают стихи, которые сотрудникам музея категорически не нравятся, потому что в них звучат матерные слова. Дескать, «веяние времени». Возможно, для кого-то это и «модно», но мы считаем, что это вульгарно. В поэзии, как на сцене, отражается то, что таится в душе человека. Это как зеркало, в которое смотримся и видим отражение наших внутренних проблем.

– Лично вам, что ближе всего в поэзии Волошина?

– Мне очень близок последний период его творчества, когда Максимилиан Волошин, пережив в Крыму тяжелые времена, понял, что выжить можно, только любя людей и принося себя в жертву... И, несмотря ни на что, любить в каждом человеке Образ Божий. Вот стихи последних времен, начиная с 1917 года, мне наиболее близки. Он сам писал, что в процессе жизни в нем жило несколько разных поэтов: вначале лирик-пейзажист, потом лирик, когда он встречался с Маргаритой Васильевной Сабашниковой, женился на ней и переживал сложности короткой семейной жизни. После этого наступил период блуждания духа и мистики, когда без знания оккультизма и терминологии тайных учений трудно было понять, о чем он пишет. Стихи последнего периода, когда Волошин пришел к православию, мне близки, они помогают работать над собой и выстраивать свою жизнь по вертикали вверх.

– У вас нет ощущения, что, несмотря на смену периодов и перемены в нем самом, в основе Максимилиан Волошин все же был мистик, только в иллюзорном мире ему было хорошо? Думающим о бытовых проблемах представить его не могу.

– Вы просто думаете, что он жил в другом измерении, – это не так. Волошин был земной, трезво мыслящий человек, он видел все: и то, что происходит на физическом плане, и на астральном, и в духовных координатах. Жил духовной жизнью, и совершал очень серьезные поступки. Когда, например, в 1919 году в Симферополе свирепствовал голод и по обочинам валялись трупы, Волошин кое-как добрался туда из Коктебеля, чтобы спасти актеров, писателей и поэтов. С трудом раздобыл на базаре селедку, касторовое масло, – и жарил рыбу для Фаины Раневской. Она из последних сил ходила в театр, чтобы играть спектакли. Писал требования в разные инстанции для обеспечения медикаментами больных писательниц сестер Герцык – Аделаиды и Евгении. Перечислять можно долго, скольких людей он спас.

– Расскажите, как коснулся Дом Волошина судьбы Марины Цветаевой.

– Дело в том, что Марина Цветаева сама написала об этом в очерке-эпитафии «Живое о живом», и полностью выразила свое отношение к Волошину. В Коктебеле она появилась в 1911 году, несколько раз приезжала позднее, потом в 1913–1914-м годах жила в Феодосии с сестрой Анастасией Цветаевой и мужем Сергеем Эфроном. Писала, что это время было «самым счастливым в ее жизни», это говорит о многом.

– Ценителей поэзии Серебряного века возмущает, что исторический берег застроен всевозможными кафе и ресторанами, а рыбный «Зодиак» оккупировал даже пляж перед музеем.

– Конечно, нам это не нравится, все же строилось на наших глазах, каждый год мы пытались что-то спасти. А берега, связанного с Серебряным веком, давно нет, перед домом Волошина все изменилось. Не запрещаем же мы застраивать те кварталы в Москве и Петербурге, где жили поэты Серебряного века... Я категорически против застройки набережной в Коктебеле, но что мы можем сделать: пляж уже не тот – в 70-х годах его завалили щебенкой, которую КАМАЗами завозили из карьеров Старого Крыма. Дело в том, что неподалеку, в урочище Кизилташ, строилась военная база, и песок брали здесь со дна моря. Так образовывались котлованы, постепенно море наступало на берег, чтоб заполнить образовавшиеся пустоты, и его решили искусственно укрепить. Интересно, что море обкатало щебенку, и она превратилась в гальку, которая с каждым годом уходит, и вместо нее возвращается первозданный песок.

Набережная тоже уже не та. Весной в Коктебель приезжал глава Крыма Сергей Аксенов, ему показали округу с верхней точки Дома-музея Волошина. Он велел снести железные сооружения на пляже, закрывающие море, и 9-этажный дом на холме, портящий пейзаж. Частично его указания выполнены, посмотрим, что будет дальше.

А сейчас мы пытаемся спасти уникальную Тихую бухту за мысом Хамелеон. Ее пока не тронули, но угроза застройки нависает уже не первый год. Вот это действительно исторический берег! И там сохранился киммерийский пейзаж, воспетый Волошиным в стихах и акварелях. dubai escorts adultdubai Вот это место ни в коем случае нельзя трогать, потому что такие дикие, первозданные места в Крыму составляют ядро Киммерийского текста. Волошин называл эту землю «родиной своего духа». На земле больше нигде нет таких удивительных мест.

Здесь снимали многие фильмы, в том числе «Алые паруса» и «Дон Кихот Ламанчский». Причем, когда сняли «Дон Кихота», испанцы предъявили претензии: как это советские кинематографисты умудрились снять фильм в Испании, ничего им не сказав?! Пришлось везти этих недовольных деятелей сюда и показывать, что и у нас есть места, как в Испании.

– Что вам кажется наиболее интересным из художественных волошинских работ? Вы его больше цените как поэта или как художника?

– Он называл себя поэтом, а, подумав, добавлял – «и художник». Мне он очень нравится еще и как искусствовед. Художник он своеобразный, его акварели – видение исторического пейзажа Киммерии – очень похожи друг на друга, ничего не выделишь. Это его философские размышления при виде пустынных холмов, созерцание которых заставляет погружаться в себя. Он говорил: «Когда рисую акварели, я отдыхаю». Интересно, что все он писал по памяти, то, что подсказывало воображение. И создавал необыкновенные картины, свой собственный мир.

– Какая помощь Москвы была бы сегодня особо полезна музею?

– Мечта у сотрудников музея одна: хотелось бы иметь единую усадьбу – Дом Волошина и дом его матери Елены Оттобальдовны, как было изначально. История эта тянется с1976 года, когда умерла вдова Волошина Мария Степановна. Волошинский дом, где она жила, стал музеем, а дом матери поэта принадлежал Союзу писателей СССР, и, позднее, стал одним из корпусов Дома отдыха. Таким образом, дома разъединились, дом Елены Оттобальдовны так и остался одним из корпусов Дома отдыха. Потом построили новые корпуса, а во время перестройки отдали их в частную собственность и стали сдавать в аренду туристам. Договор заключен на десятилетия. Вот этот исторический дом нам и хотелось бы получить назад.

Также в подвешенном состоянии находится дом основателя коктебельского поселка Эдуарда Юнге, с которого все здесь началось. Он первый, еще в 1870 году, скупил коктебельскую долину, разбил виноградники, построил дом, проводил рекреационные работы для орошения земли. Но спустя 10 лет понял, что средства, вложенные в землю, не дадут результата, и стал эту землю распродавать друзьям. Таким образом, здесь образовался дачный поселок Коктебель. С тех времен сохранился еще дом сына Юнге – Александра Эдуардовича, который хотят отдать Министерству обороны России. В советские времена здесь был детский лагерь Военно-морского флота; там, в нижнем помещении, сделали овощной склад, а парк стоит в полном запустении. Таким образом, с конца XIX века сохранились три исторических дома. Безусловно, они должны быть в музее.

                                         ***

С тех пор, как отроком у молчаливых
Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я, – душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась
По складкам гор, по выгибам холмов.
Огнь древних недр и дождевая влага
Двойным резцом ваяли облик твой —
И сих холмов однообразный строй,
И напряженный пафос Карадага.

(Из стихотворения М. Волошина «Коктебель»)

Беседу вела Нина Катаева

Коктебель–Москва

Материалы по теме:

• Олег Мономах "Уголок России – Коктебель"