«И погасшие звезды горят…»

Родился он (30 декабря 1914 г. (12 января 1915 г.) - 5 января 2002 г.) в санях на пути из Кронштадта в Петроград, когда его мать везли в родильный дом. Его дед — Алексей Карлович Шефнер, командовал военным транспортом «Манджур», на Тихом океане, был адмиралом флота и основателем порта и города Владивосток. А дед по линии матери фон Линдстрем, был вице-адмиралом. Шефнеры переселились в Россию из Прибалтики ещё до Петра Великого и верно служили России.

В своей автобиографии сам он писал: «Мать моя — Евгения Владимировна Шефнер — дочь вице-адмирала Владимира Владимировича фон-Линдестрема, Отец мой — Сергей Алексеевич Шефнер — пехотный подполковник; отец его Алексей Карлович Шефнер — был военным моряком. Он оставил России добрую память о себе: во Владивостоке есть улица Капитана Шефнера, а возле дальневосточного порта Находки — мыс Шефнера. Мать была лютеранского вероисповедания, отец— православного. 
Я крещён в православной церкви...»

Однако, несмотря на такую смертельно опасную в те времена в СССР родословную Вадим Шефнер уцелел и даже не стал «лишенцем». Его не выселили из города, и свое детство он провёл на Шестой линии Васильевского острова. В 1921 году мать с сыном уехали в Старую Руссу, где служил его отец. Когда отец скончался от туберкулёза, мальчик какое-то время жил в детском доме, куда его мать устроилась работать воспитательницей. 

Подворотен сырые своды 
И травинки между камней, 
Госпитальные пароходы – 
Петроград моих детских дней. 

Так вспоминал Вадим Шефнер потом свои детские годы. После окончания школы поступить в вуз не мог, рискуя попасть в категорию «лишенцев». «Во всех анкетах тех времён был вопрос о социальном положении», — вспоминал Вадим Сергеевич, а он сам всегда упорно в них писал: из дворян. Хотя тогда в течение одного месяца, в ответ на убийство Кирова, из Петрограда было выселено пять тысяч семей бывших дворян и других «бывших людей», как их тогда называли. Но Шефнера не тронули, как он сам признавался: «Бог миловал».

Наверное, потому, что после смерти отца юноша работал и на заводе, и на стройке и стал обладателем спасительной справки, подтверждающей, что гражданин Шефнер В.С. принадлежит к рабочему сословию и в списках лишенцев не состоит. Лишенцы тогда не могли получать высшее образование, часто лишались права проживать в Москве и Ленинграде, не имели права получать пенсию и пособие по безработице, им не позволялось вступать в профсоюзы. Им не выдавались продуктовые карточки, либо выдавались по самой низкой категории. Лишь Конституция 1937 года предоставили избирательные права всему населению СССР. 
А потому получить образование Вадим Шефнер смог лишь по системе ФЗУ, фабрично-заводского ученичества. Закончив обучение в керамической группе комбината им. Менделеева, он устроился на завод «Пролетарий» кочегаром и начал писать первые серьёзные стихи.

До высшего образования внук двух адмиралов добрался только в 1935 году, когда поступил в Ленинградский университет на рабфак. А потом успел сменить немало рабочих мест: преподавал физкультуру, работал в литейном цехе, подносил кирпичи на стройке, выдавал в библиотеке книги. 

Первая публикация Вадима Шефнера состоялась в 1933 году — одно из его стихотворений напечатали в заводской многотиражной газете. Во время учёбы в университете юноша посещал литературную группу при газете «Смена», был членом «Молодого объединения» Союза писателей в Ленинграде. Регулярные публикации начались в 1936 году — сначала в газетах, затем — в литературных журналах. После приёма в Союз писателей СССР в 1940 году, был издан первый собственный сборник стихов Вадима Шефнера — «Светлый берег». 
Когда началась война, 23 июня 1941 года юноша написал стихотворение: «Верим в победу!»: 

Против нас полки сосредоточив, 
Враг напал на мирную страну. 
Белой ночью, самой белой ночью 
Начал эту чёрную войну! 

Только хочет он или не хочет, 
А своё получит от войны: 
Скоро даже дни, не только ночи, 
Станут, станут для него черны! 

В армии Вадим Шефнер служил в батальоне аэродромного обеспечения осаждённого Ленинграда. Хотя призыву не подлежал, еще до войны имел «белый билет» из-за слепоты на один глаз. Как и все в блокаду страшно голодал, получал 300 грамм хлеба в сутки, что привело к серьёзному истощению. Позже об этом в полушутливой форме упомянул в стихах его друг Виктор Фёдотов: 

Велению Музы подшефный, 
В душе пересилив себя, 
Поэт лирический Шефнер 
В землянке варил воробья. 

После непродолжительного лечения в госпитале, в 1942 году рядового Шефнера назначили сотрудником армейской газеты «Знамя победы». Работа в газете дала толчок поэтическому творчеству, и в самый разгар блокады вышла его вторая книга. А в 1943 году он написал знаменитое стихотворение «За Ленинград!»:

Чем бой суровей, тем бессмертней слава, 
За то, что бьешься ты за Ленинград, 
Медаль из нержавеющего сплава 
Тебе сегодня вручена, солдат! 

Пройдут года. Пройдет чреда столетий, 
И пусть мы смертны, но из рода в род 
Переходить медали будут эти, 
И наша слава нас переживет... 

Великую Отечественную войну Вадим Шефнер окончил в звании старшего лейтенанта. Был награжден боевыми орденами и медалями. В послевоенные годы наряду с поэтическим творчеством также занимался стихотворным переводом — с китайского языка, с санскрита и пракритов, румынского и с языков союзных республик СССР (грузинского, белорусского, латышского и др.). 

Прозу публиковал в журналах («Литературный современник», «Звезда» и др.) с 1940 года. Первый сборник прозы («Облака над дорогой») издан в 1957 году. Увлекался фантастикой, став автором популярных книг «Девушка у обрыва, или Записки Ковригина», «Запоздалый стрелок, или Крылья провинциала», «Небесный подкидыш, или Исповедь трусоватого храбреца», «Лачуга должника», «Космическая легенда» и ряда других произведений этого жанра. А сам Шефнер о писателях-фантастах писал так:

Вглядитесь в свое отраженье, 
В неведомых дней водоем, —
Фантастика — лишь продолженье 
Того, что мы явью зовем. 

На сердце планеты — тревога, 
Проносятся войны, трубя, —
И сложные функции бога 
Фантасты берут на себя. 

Вадима Шефнера называли поэтом Васильевского острова, хотя большую часть своей жизни он провел на Петроградской стороне. В своих воспоминаниях он писал: «Уже сорок лет живу я на Петроградской стороне. Район хороший, я на него не в обиде. Но душа моя по-прежнему там, на родном Васильевском острове, на острове моей молодости. Васин остров для меня — пуп Земли и центр Вселенной. Со зрением дело у меня нынче плохо обстоит, но в снах — я зоркий, сны мои объемны и многоцветны, и свою родную Шестую линию вижу я очень отчетливо: наяву мне ее даже в очках так не увидеть. Я — коренной питерец. Я не горжусь этим, я этому радуюсь. Гордиться, кичиться этим — нелепо. Ведь родителей не выбирают, и место рождения от родившегося не зависит. Просто мне повезло».

Васильевскому острову, где он жил на Шестой линии в доме №17, поэт посвятил многие свои замечательные стихи.

Пойдём на Васильевский остров, 
Где вешние ночи светлы, — 
Нас ждут корабельные ростры 
И линий прямые углы. 
Он прямоугольный, как прежде, 
Как встарь, разлинованный весь, — 
Ни пьяный, ни даже приезжий 
Вовек не заблудится здесь. 
Пусть трезвым с дороги не сбиться, 
Пусть пьяных не кружит вино, — 
На острове том заблудиться 
Одним лишь влюблённым дано… 

Но помимо стихов, Вадим Шефнер писал еще и замечательную прозу. Его повесть «Сестра печали» называют ее одной из самых пронзительных книг о войне. Эта книга, а точнее, автобиографическая, «лейтенантская» повесть, написана, как отметил один рецензент, будто другим языком, сейчас так уже не разговаривают, и думают по-другому. 

А тогда было все как-то иначе: наивно, просто, в духе советской страны — просто ездили на трамвае, дарили простые подарки, работали руками, писали стихи, пели песни... Сейчас все не такое, в век высоких технологий мы что-то потеряли, оставили где-то там... А еще в этой повести много Ленинграда, — его люди, улочки и проспекты, линии Васильевского острова (там жил герой повести и его друзья), война и блокада, которые изменили облик города...»

«...С утра стояла по-августовски тёплая, пасмурная, но без дождя погода — самая моя любимая. Я никогда не любил ясных солнечных дней. Ясный день чего-то от тебя требует, хочет, чтобы ты был лучше, чем на самом деле, а ленинградский серенький денёк как бы говорит: ничего, ничего, ты для меня и такой неплох, мы уж как-нибудь поладим». 

Евгений Шварц о творчестве Шефнера отозвался так: «Это писатель особенный, драгоценный, простой до святости. Именно подобные существа и создали то явление, что называем мы литературой». 

«Мне долго казалось, — писал о нем Александр Лейзерович, — что Шефнер не слишком популярен как поэт — он не удостаивался премий, званий, не выступал на стадионах, на его стихи не писали песни, его имя звучало всегда как бы приглушённо, он никогда не был в моде, как Евтушенко, Вознесенский или Бродский, или даже как Окуджава, Самойлов или Тарковский. Сам Шефнер писал о себе, что он всю жизнь прошёл “по теневой, по ненаградной, по непарадной стороне”. А потом оказалось, что любящих Шефнера — много, и многим, как мне, строчки Шефнера вошли в душу, стали частью личности. Случилось и другое — с приобретением определённой свободы выражений, раскованности средств массовой информации афористичность шефнеровских строк вдруг оказалась востребована журналистами, и на цитаты из Шефнера то и дело натыкаешься в Интернете».

Под конец жизни Вадим Сергеевич практически потерял зрение и редко выходил из дома. Скончался внук двух адмиралов 5 января 2002 года в Санкт-Петербурге. Он не дожил ровно неделю до своего 86-летия. Шефнер прожил долгую и достойную жизнь, именно поэтому на его отпевание во Владимирском соборе пришло множество людей — как знавших поэта, так и просто читавших его.

Гражданская панихида не была проведена — на этом сам поэт настаивал при жизни. Но и сегодня он не забыт. В его честь на намывной части Васильевского острова ныне есть улица имени Вадима Шефнера. А на его памятнике на Кузьмоловском кладбище выбито его стихотворение: 

Смерть не так уж страшна и зловеща. 
Окончательной гибели нет: 
Все явленья, и люди, и вещи 
Оставляют незыблемый свет. 
Распадаясь на микрочастицы 
Жизнь минувшая не умерла, - 
И когда-то умершие птицы 
Пролетают сквозь наши тела. 
Мчатся древние лошади в мыле 
По асфальту ночных автострад, 
И деревья, что срублены были, 
Над твоим изголовьем шумят. 
Мир пронизан минувшим. Он вечен, 
С каждым днём он богаче стократ. 
В нём живут наши давние встречи, 
И погасшие звёзды горят.