Евгений Миронов: «Такой я, видимо, упрямый человек...»

Лауреат Государственной премии Российской Федерации, обладатель премий «Ника», «Кинотавр», «Кумир», «Балтийская жемчужина», «Хрустальная Турандот» в номинации «За личный вклад в развитие культуры», Лауреат международного кинофестиваля в Женеве и премии «Триумф», Лауреат первой премии ФСБ в номинации «Актерские работы»... Член Совета по культуре и искусству при Президенте Российской Федерации, художественный руководитель «Театра Наций», Народный артист России - и это все о нем. Евгений Миронов сегодня - наш собеседник.

- Евгений, Вы член Совета по культуре и искусству при Президенте России. С одной стороны, это большая честь и признание ваших достижений. С другой, доверие и большая ответственность. Чем вы занимаетесь как член Совета?  

- Я никогда не хотел быть общественным деятелем, работать в тиши кабинета, заседать с умным видом и что-то черкать в блокнот. Но, пошёл по одной простой причине - что-то же надо делать для театра, для молодых актёров, режиссёров! Мне теперь легче стало просить за других, эта должность помогает помогать молодым талантливым людям, которых я просто боготворю.  

Шесть лет назад мы с группой единомышленников: Кирилл Серебренников, Чулпан Хаматова, Роман Должанский, Теодор Курентзис – организовали акцию по поддержке театральных инициатив. И вот в течение этих лет на полученные гранты имеем возможность помогать особо нуждающимся, устраивать фестивали, поддерживать региональные студии, провинциальных актеров. Ведь в провинции столько талантов, которым нужна реальная помощь! И так здорово, что они там делают: фестивали в Екатеринбурге, театральные студии в Комсомольске-на-Амуре, Новосибирске, кукольный театр в Якутии, где фантастически талантливый парень ездит по юртам и показывает детям спектакли. То, что он это делает – прекрасно! Вот таким как он, мы и помогаем. Этим я и занимаюсь в Совете.  

- А с тех пор, как вы стали руководителем «Театра Наций», у вас, конечно, появились проблемы нового свойства…  

- Больше того, с открытием «Театра Наций», начался новый этап в моей жизни. Я стал ходить по кабинетам, чтобы выбивать деньги на ремонт здания театра, общаться с богатыми людьми, чтобы найти какие-то средства, какие-то внебюджетные деньги на зарплату, или даже на то, чтобы в театре были, скажем, кресла, и так далее. И, что меня поражает, в кругу чиновников и бизнесменов, как я убедился, часто не умеют держать слово. Наобещают с короб, идёшь окрыленный, а потом обещанное забывают. Всё время от них только и жди какого-то подвоха. И это было для меня неожиданностью, открытием. Я к этому не привык. Это тяжело. Я по жизни привык, что у нас, в нашей актёрской среде, хоть и много о ней говорят негативного, но вот этого нет….  

А вообще у меня теперь кабинетная жизнь (улыбается). И каждый свой понедельник я начинаю с решений каких-то проблем. Все-таки я теперь, наверное, прежде всего чиновник, а потом уже артист. В наше время чрезмерной коммерциализации во всех сферах жизни, в том числе и в театре, возникает всё больше проблем у молодых актёров и режиссёров с творческой самореализацией. «Театр Наций» – это, пожалуй, единственная, по большому счёту, площадка в Москве, где они, во-первых, могут учиться у мэтров мирового театра, во-вторых - экспериментировать, да и вообще делать все, что захотят, если убедят, конечно. Такой театр – это прекрасный шанс для молодых. Мы приглашаем самые лучшие спектакли, самых лучших режиссеров мира.  

Вот и сейчас с 30 сентября по 10 октября, например, у нас проходит III Международный фестиваль-школа «Территория», который был создан несколько лет назад нашей инициативной группой, о которой я уже говорил. В этом году в состав арт-дирекции форума вошла также прекрасная актриса, моя однофамилица, Мария Миронова. Программа фестиваля поделена на две части - «Искусство сейчас» и «Искусство завтра». В нем принимают участие 150 студентов из театральных провинциальных училищ. В течение 10 дней у нас пройдут лекции, видеопоказы, международный мастер-класс лучших педагогов мира из Индии, Японии, Англии… Они представят спектакли своих стран. Затем, надеемся, что ко дню рождения Высоцкого привезем моноспектакль Марины Влади «Мой Высоцкий».  

- Давайте поговорим уже о вашем творчестве. Насколько известно, вы не очень жалуете антрепризу. Почему?  

- Ну, не совсем так. У нас с прошлого года, например, идет спектакль «Фигаро», где я выступаю не только как актер, но ещё и как продюсер. Кстати, я впервые попробовал осуществить самостоятельный продюсерский проект. Практически, это и есть антреприза, так мной отвергаемая. До этого я также участвовал в проектах, или антрепризах, если хотите. Это спектакли «Арестея», «Гамлет», которые поставил Петер Штайн, «Борис Годунов», «Вишнёвый сад» Някрошюса. Все они поставлены с коллективом актёров из разных театров, по договору. То есть, формально, это антрепризы. Но всё это серьёзные спектакли, отработанные, с хорошими, красивыми декорациями. А не приемлю и всячески отвергаю я другую антрепризу. Сейчас, в современном понимании, антреприза - это стол и два артиста, а дальше – чёс по городам, с целью сбора денег. Вот это не по мне.  

- Вы сыграли необычную для вас роль в нашумевшем фильме А. Кавуна «Охота на Пиранью». Что вас сподвигло на это?  

- Мне было интересно попробовать себя, впервые в жизни, в жанре боевика или экшен, помахать саблей. Поэтому я с радостью принял предложение Валерия Тодоровского, который был продюсером этой картины. Когда ещё придётся поучаствовать в таком фильме? Стал готовиться, тренироваться. В финале картины, если вы, помните, на крыше поезда у нас с Машковым происходит бой. Так вот я так вошёл тогда в раж, мне так понравилось рубать саблей, что я, как размахнулся, как рубанул ею, а там - микрофон, на такой длинной ножке, и я – джжж! – и срезал его. Думал звукорежиссёр поседеет от ужаса. Это был такой кошмар, вся съёмочная группа остановилась в изумлении. Вот такой был эпизод, не знаю, забавный ли. Скорее, трагизабавный. Но я ведь там был злодей, поэтому, как бы, оправдано было такое поведение. Ну, что ещё можно вспомнить? Наверное, момент окраски моих волос. Это смешной момент. Он в жанре этой картины. Я пошёл на эксперимент, сам его придумал. Но всё-таки у нас не умеют, видимо, до конца использовать все эти химии, потому что после этого у меня пучками выпадали волосы. Но тем не менее, на съёмках, говорят, эффект был достойный, эдакий альбинос, эффектный парень.  

- Отказываетесь от каких-то ролей?  

- Конечно. Приходится отказываться от ролей, которые повторяют по сути предыдущие, не несут для меня ничего нового. Два раза отказывался по принципиальным соображениям. Это были роли маньяков, хотя и у очень хороших режиссеров.  

- А чем вас привлекла роль Грегора в фильме В. Фокина «Превращение»?  

- В театре замечательно сыграл эту роль Райкин. Как играть эту роль в кино? Я много думал об этом. Мне хотелось раздвинуть рамки комнаты и рамки воображения. Фильм позволял проследить тончайшие нюансы души, что в этой истории было очень важно. Прежде я видел в Кафке искажение, сдвиг, а теперь за всем этим для меня стала понятна огромная, пронзительная тоска героя по нежности. Тоска, связанная с очень простыми человеческими радостями, которых Грегор был лишен. В спектакле почти не было осознания того, что Грегор жутко хочет семьи, что для него необычайно важны редкие минуты общения с мамой, с папой, с сестрой. В детстве ему (как и самому Кафке) недодали тепла, он мечтает о семейном уюте. В спектакле этот мотив проскальзывал на периферии, в фильме он выходит у нас на первый план. Мы привыкли, что Кафка – это уродство, искажение, инфернальность, бред. Это так, но за всем этим кроется именно тоска, а не болезнь.  

 - Как восстанавливались после этого фильма и вообще, как восстанавливаетесь после подобных ролей?  

- Было тяжело. Также, как после Гамлета у Штайна: у меня тогда было сильное истощение организма. Представьте - двадцать два дня подряд мстить за отца. После окончания сезона я поехал в санаторий восстанавливаться. Там были люди преклонного возраста, где-то за 70, около 80 лет. Мне там было так хорошо, спокойно, комфортно, я подумал – это мой контингент. Вот такое было у меня нервное переутомление.  

- Какую свою актерскую работу считаете наиболее удачной?  

- Трудно сказать. Наверное, «Господа Головлевы» во МХАТе, который поставил Кирилл Серебренников. Мне очень важно было найти что-то такое в этом герое, чтобы зрители его полюбили. Он ведь совершенное чудовище, а говорит, - так прямо из Библии. Очень сложный, интересный образ.  

- А какие трудности возникали во время съемок фильма «В круге первом»?  

- Когда я приступил к изучению роли Нержина в фильме «В круге первом» меня волновало то, что я не мог найти никаких отрицательных черт в характере моего героя. Какой-то уж он получался слишком положительный, рафинированный. Такого в жизни, думал, не бывает. Потом я познакомился с Солженицыным. И понял, что есть такие люди! Я его спрашивал, что ему помогало выжить, выдержать столько трагедий на своем пути? Он мне ответил – вера в справедливость. Он верил, что останется не только жив, но и исполнит свою миссию, Богом на него возложенную - оставить потомкам всю правду нашей жизни. А потому он и называл себя не писателем, а летописцем.  

За месяц до его смерти мы с ним еще раз увиделись. Я привёз ему по его просьбе фильмы «Превращение», «Мусульманин» и «В августе 44-го». Это был необыкновенно светлый человек. Он был счастливый человек. Я от него выходил, как будто вылечившийся от какой-то болезни. Просто удивительно: у него левая рука была парализована, а он говорил, какое счастье, что есть правая, что он может писать.  

А еще он говорил, что все мы в жизни – проводники, у каждого своя миссия. И исполнить ее надо на совесть. Солженицын для меня всегда был и останется примером, мерилом совестливости, скромности, честности, ответственности за человеческую жизнь. Он сказал мне однажды, что нужно каждый свой день отпечатывать поступком.  

А мне кажется, что еще нужно благодарить Бога за все, что он нам дает. Я, например, не понимаю, за что он меня так любит. Он мне дал так много! И я благодарен ему за это.  

- Как вы относитесь к премиям, званиям, которые вы получаете за свои роли?  

- Я бы покривил душой, если бы сказал - никак. Конечно, приятно, когда твой труд оценивают и поощряют, награждают. Особенно это приятно моей маме, и я рад, что это ее радует. Но наутро, честно говоря, я уже забываю об этих наградах и иду на работу «с нуля». Я уже не заслуженный и не народный - все будто сызнова. И каждый раз волнуюсь, получится ли роль и как получится. В общем, любая новая работа - это экзамен, который ты сдаешь всякий раз самому себе и своему зрителю.  

- Я знаю, что последнее время вы тесно работали с Никитой Михалковым...  

- В «Утомленных солнцем-2» он мне предложил главную роль. И я, к моему глубокому сожалению, вынужден был отказаться из-за «Театра Наций», из-за своей сверхзанятости. Он сначала немного обиделся, но потом написал для меня не очень большую, но интересную роль, которую я все же там сыграю.  

А вообще я бы, конечно, очень мечтал поработать с Никитой Сергеевичем побольше. Это замечательный режиссер. Он в каждом актере открывает что-то новое. В то время, когда многие наоборот эксплуатируют или используют в нас старое. Поэтому с ним всегда работать очень интересно.  

- Есть ли у вас какие-нибудь увлечения, хобби?  

- Какие увлечения, хобби! Времени на это совершенно нет, и не может его быть. Я так поглощён своей работой, так люблю её, что ревную её к чему-либо другому. Конечно, зимой, например, я люблю походить на лыжах и делаю это довольно регулярно, но я не могу назвать это хобби. Похожу дней пять где-нибудь и уже скучаю по своему делу, больше не могу отдыхать.  

- Вы живёте с мамой. Советуетесь ли с ней по важным жизненным вопросам?  

- Да, советуюсь. В человеческом плане она тончайший психолог, рентген, она всё понимает, всё видит насквозь, но я, посоветовавшись с ней, делаю всё же по-своему. Не слушаюсь её. Хотя, в конечном итоге, она оказывается всегда права. Но такой я, видимо, упрямый человек.  

- Кстати, какие качества вы сами цените в людях?  

- Порядочность, надежность, когда тебя не предадут, и – профессионализм, в любой области. С годами я это стал особенно ценить. Очень мало людей, которые умеют отвечать за себя, за своё дело. Кстати, играя в «Вишнёвом саде» Лопахина, я произношу устами моего героя фразу, которую долго не совсем понимал, а потому она у меня все «не шла». Став же художественным руководителем и сделав спектакль «Фигаро», я её по-настоящему понял, и могу теперь подписаться под каждым словом. Лопахин говорит, что надо только начать делать что-то, чтобы понять, как мало честных и порядочных людей. Слава Богу, они есть, правда, пока ещё их мало.  

- Вам знакомо чувство зависти?  

- Я как-то не могу вспомнить, чему я завидовал. Вот, разве что, когда я смотрел спектакль «Калигула» в постановке Фоменко, и там играл Олег Меньшиков, я ему немного, наверное, позавидовал. А вообще, честно говоря, я не знаю, чему в жизни завидовать. Может, мне достаточно везло всегда, и у меня нет причин для зависти. Я занимаюсь любимым делом, работа моя достаточно оценена, я получаю различные призы, награды. Я могу восторгаться чьей-нибудь игрой в спектакле, фильме, но это не зависть. Меня знает достаточно много людей. Мне это приятно, иногда бывает тяжело с этим бременем. Не знаю, может, я до конца не понимаю, что это такое – зависть? Может, она у меня и есть, я не знаю. Я её как-то не ощущаю. Скорее, всё же, её нет.  

- Когда мы сможем вас увидеть в вашем родном МХАТе?  

- Олег Павлович Табаков предложил мне недавно одну из самых потрясающих ролей, о которой можно только мечтать. Сейчас идут переговоры. Но пока я очень и очень занят, к сожалению. Посмотрим, как получится.  

Беседу вела Фаина Зименкова