День памяти в Вахтанговском
В списке спектаклей основной сцены на сайте Театра имени Евгения Вахтангова на 13 ноября значилось – «День тишины». С полудня до семи вечера в этот день двери были открыты для всех желающих – так Римас Туминас срежиссировал празднование юбилея. «Это будет День памяти, День истории театра, День тишины, – объявил всем.– Мы распахнём двери, откроем коробку исторической сцены, будем слушать голоса ушедших.Они будут раздаваться будто с записей на подпорченной пленке, как из того мира, с потрескиванием. Многих мы не узнаем».
Именно так и было. Целый день театр был заполнен, и зрителям едва хватило этого времени, чтобы пройти по юбилейным маршрутам. Все фойе превратились в театральные площадки, на которых на фоне фотовитрин фейерверками царствовали костюмы персонажей из спектаклей самых разных лет. В Большом фойе главным художником Максимом Обрезковым была сотворена огромная инсталляция, где, кроме костюмов, можно было видеть элементы декораций, реквизит, бутафорию спектаклей. И зрители с радостью узнавали белоснежные крылья, в которых являлась им Людмила Максакова в «Царе Эдипе», бриджи Манилова в белых розочках, в которых Мария Аронова встречала Чичикова («Мёртвые души»), бюсты императоров из «Ромула Великого» с Владимиром Симоновым в главной роли. Целый подиум занимали платья «Мадемуазель Нитуш», но особо, конечно, влекла всех витрина с костюмами из «Принцессы Турандот». Причем к этой витрине можно было попасть сразу после просмотра в Малом зале видеозаписи спектакля в постановке Евгения Вахтангова (восстановлен Рубеном Симоновым в 1963 году, телеверсия снята в 1971-м).
Любопытно, что были распахнуты двери и кабинетов руководителей театра, как мемориальных, так и действующих, на экскурсии в них зрители выстраивались в очередь. В кабинете Рубена и Евгения Симоновых и Михаила Ульянова, в котором худруки работали с 1949 года по 2011-й, в экспозиции были подлинные эскизы спектаклей, фотоматериалы, а также личные вещи.
Кабинет Кирилла Крока, в котором с 1949 года работают директора театра, обставлен антикварной мебелью из особняка Василия Берга, который был передан вахтанговской Студии в 1920 году с пожеланием создать новый театр. Кабинет Римаса Туминаса – его творческая мастерская, обустроен с большим вкусом.
***
В музейных комнатах такое же перенаселение. Одна из них посвящена легендарному спектаклю «Пристань», который был поставлен Туминасом к 90-летию театра, а два года назад снят с репертуара, поскольку не стало Юрия Яковлева, Вячеслава Шалевича, Галины Коноваловой, Владимира Этуша,а теперь и Василия Ланового. Спектакль стал музеем, и кроме костюмов, в которых артисты играли роли в восьми знаменитых сюжетах, видим их личные вещи, переданные в музей близкими людьми. Здесь китель с орденами Владимира Этуша, его фронтовые дневники, письма с фронта, реквизит к спектаклю. О Галине Коноваловой напоминают ее любимые каминные часы XVIII века, серебряные подсвечники. В отдельных витринах личные вещи и государственные награды Юрия Яковлева и Василия Ланового. Музейный зал, расположенный на уровне бельэтажа, открыт всегда, и каждый зритель может в антракте прийти сюда и вспомнить великих актеров.
Экспозиционный зал, пожалуй, самый интересный в историческом плане. Нам напоминают, что Вахтанговский театр родился 13 ноября 1921 года в особняке Василия Берга (Арбат, 26). Артисты Третьей студии МХАТ под руководством Евгения Вахтангова сыграли спектакль «Чудо святого Антония» по Метерлинку. После спектакля в зале всего на 150 мест состоялся концерт с участием Станиславского, Южина, Михаила Чехова, самого Вахтангова. Все ликовали, но никто не мог и предположить, что их детище станет одним из лучших театров России, опыт которого будут изучать и сто лет спустя. Студия быстро набирала популярность, «Принцессу Турандот», которую Вахтангов поставил в 1922 году, играли каждые два дня, спектакль стал визитной карточкой театра.
В 20-е годы было несколько перестроек здания. К1929 году, в рамках глобальной реконструкции, берговский фасад застроили конструктивистским, зал увеличили до 1100 мест, и в таком виде здание просуществовало 12 лет.
До той самой роковой ночи в июле 1941 года, когда во время ночного авианалета люфтваффе здание было разрушено. От взрывной волны погибли актёры Василий Куза, Николай Чистяков и курьер П. Ланцов, они сбрасывали с крыши зажигательные бомбы, когда взорвался фугас. Василий Куза, блистательный артист, был одним из основателей театра, в 20-30-х состоял в руководстве. Полностью здание было восстановлено в 1949 году.
В экспозиции можно увидеть личные вещи артистов, в частности, Бориса Щукина. Здесь его стол и диван, автографы Максима Горького и Алексея Попова. Щукин, как известно, первый исполнитель роли Ленина, играл вождя в кино и на сцене, и в витрине видим кепку Владимира Ильича, подаренную артисту Крупской. Вместе с обстановкой наследники преподнесли ее в дар театру. На стене воссоздан интерьер квартиры Бориса Щукина. Над диваном ёлочкой расположена галерея портретов ближайших сподвижников, венчает ее «Портрет неизвестного» в форме поручика Российской императорской армии, предположительно, деда актера Владимира Щукина, о чем вслух он никогда не говорил.
На двух других стенах воссоздана обстановка домашнего кабинета Михаила Ульянова. Обустраивая экспозицию, художник старался разместить предметы интерьера так, как стояли они в квартире артиста. Дочь Елена, посетив экспозицию, сказала: «Не хочется уходить, я как будто дома». «Елена с дочерью Елизаветой, – рассказывает замдиректора по репертуару и работе со зрителями Антон Прохоров, – видя, что театр занимается сохранением истории,передали нам в дар предметы интерьера. Теперь их видят зрители, а мы знаем, что через вещи, которые собирает человек, раскрывается характер и масштаб его личности». Здесь профессиональные награды Ульянова, один из первых вариантов «Хрустальной Турандот», а также костюм Бонапарта, в котором артист играл императора в спектакле Эфроса на Малой Бронной. Также видим в витринах костюмы, в которых Щукин играл Тарталью (1922), а Ульянов Бригеллу (1963) в «Принцессе Турандот». Все костюмы военного времени погибли, пришлось их восстанавливать, но сохранился колпачок, в котором Щукин почти 17 лет играл Тарталью.
***
У актеров в этот день были необычные роли. Зрители обнаруживали их в разных уголках театра, подходили, общались, брали автографы, фотографировались на память. Делились впечатлениями: кому-то удалось пообщаться с Сергеем Маковецким и Ириной Купченко, кому-то с Евгением Князевым и Нонной Гришаевой. Расспрашивали, в основном, о новых ролях, о том, как Туминас проводит репетиции, а также о том, помнят ли, как появились в труппе Вахтанговского, кто помогал на первых порах.
Вижу огромную очередь за автографом к Виктору Добронравову. Спрашиваю его о князе Андрее, которого он играет в «Войне и мире»: почему князь у него такой жёсткий и так одержим славой?
Отвечает: «Таким придумал его Римас Туминас. Он все время говорил, чтобы мы забыли, каким представляли себе князя Андрея раньше, потому что он видит его совсем в другом ключе. А поскольку наш театр режиссёрский, наша задача была в том, чтобы ему довериться. Конечно, мне было непросто, мы все живем в мире стереотипов, и роман Толстого «Война и мир» каждый читает по-своему. У каждого «свой» князь Андрей, помимо этого, есть куча экранизаций, и с годами начинают рождаться хрестоматийные вещи… Впрочем, это долгий разговор…»
Обстоятельную экскурсию по фойе с портретами выдающихся вахтанговцев, работавших в театре во второй половине прошлого века, провел весельчак Нонанкур из «Соломенной шляпки» – Михаил Васьков.Ну а какой разговор об артистах без театральных баек?Эпиграфом к ним можно взять афоризм Анатолия Кацинского, актера, художника и поэта: «Когда к вам придет старость, не надо пугаться, надо улыбнуться и сказать: «Здравствуй, дорогая, а ведь могли и не встретиться…».
Водители 39 троллейбуса, останавливаясь у театра, объявляли во всеуслышанье: «Остановка Театра Астангова» - вместо Вахтангова, они знали, что это он в фильме «Пятнадцатилетний капитан» по роману Жюль Верна сыграл коварного кока Негоро. А, возможно, среди них были театралы, видевшие Астангова на сцене в блестящих ролях Сирано де Бержерака, Маттиаса Клаузена и Гамлета. Пошутили однажды и в Киеве, куда приехала на гастроли группа во главе с Михаилом Ульяновым. Был в ней и очень популярный Николай Тимофеев, корифей вахтанговской сцены.Увидев огромную афишу, висевшую на высотке, коллеги в очередной раз убедились в популярности Тимофеева: их имена были написаны довольно мелко, подчеркнуто крупно было выведено одно – Мыкола Тимофеев.
«Самым великим чудом»Вахтанговскоготеатра экскурсовод называет Николая Гриценко. В публике вспоминают«Анну Каренину», «Хождение по мукам», «Семнадцать мгновений весны», но Михаил Васьков советует всем посмотреть «Шведскую спичку» по рассказу Чехова, где актер играет так, что рядом с ним «не видно» двух великих артистов.
«Чудом номер два» именуетЮрия Волынцева– Пана Спортсмена из «Кабачка «13 стульев».
О спектакле, в котором 17-летний Васьков играл с Николаем Плотниковым, известным широкому зрителю по фильму «Девять дней одного года», актёр вспоминает сквозь смех и слезы. Там была сцена, в которой отец-академик дарит сыну на день рождения электробритву, которая «заводилась, как часы, и не брила, а выщипывала щетину». «Собственно, щетины у меня тогда и не было, – говорит Васьков, – но Николай Сергеевич брил обходительно, не дотрагиваясь до кожи, и при этом у нас шла научная беседа. Потом пришел другой артист, тоже известный, но он меня брил по-настоящему. Чтобы на спектакле мне не было больно, я выскребал себе лезвием подбородок, но «папа» все равно въедался мне в кожу, произнося свои умные слова. Мне казалось, что у меня вылетит челюсть…Это к разговору о партнерах. Кстати, знаете ли вы, чтов началеXX века артистов можно было узнать именно по этой внешней черте – они были бриты, чтобы ничто не мешало надевать парики, а вообще у мужчин была мода на бородыи усы».
Актер демонстрирует портреты старейшин - художника Николая Акимова, главрежейАлексея Попова, впоследствии ставшего главным в Театре Советской Армии,и Евгения Симонова, руководившего Вахтанговским театром почти 20 лет, театральных педагогов – Александра Граве (кроликовод Огурцов в картине «Беспокойное хозяйство»), «чудо-артистку» ЛарисуПашкову, Владимира Шлезингера, в 38 лет блестяще сыгравшегостарика-дирижера Пана Казика в спектакле «Дамы и гусары».
Портреты Петра Фоменко, Романа Виктюка и Аркадия Каца висят в ряд, были в этой компании еще Гарий Черняховский и Роберт Стуруа – все эти режиссеры в перестроечные годыпомогали Ульянову держать театр на плаву. Незадолго до смерти ставил на вахтанговскойсцене «Бесов» Юрий Любимов. В театре работали композиторы Хренников, Сорин, Шереметев,год назад ушедший Фаустас Латенас, сподвижникТуминаса. С художникамиСергеем Ахвледиани и Иосифом Сумбаташвили Михаилу Васькову довелось поработать. «К сожалению, так получается, что мы часто расстаемся с теми, кого любим», – говорит он.
И напоследок сообщает, что огромная коллекция колоколов, хранившаяся в театре до начала двухтысячных, была передана Ульяновым московским храмам. Теперь колокола звучат на храме Большое Вознесение, где венчался Пушкин, и нацеркви Успения Пресвятой Богородицы в Путинках.
***
Два года назад я была на сборе труппы в Театре имени Вахтангова, тогда РимасТуминас только готовился к репетициям по «Войне и миру». «Наша стихия – любовь и ирония, – напомнил он вахтанговцам. И поделился с залом посланиями Толстого: «Терпеливое осмысление жизни и смерти, войны и мира – это тихий стон человека и земли, и вечный трагизм его стремления к счастью», «Цель художника не в том, чтобы неоспоримо разрешить вопрос, а в том, чтобы заставить любить жизнь в бесчисленных, иногда неистощимых всех ее проявлениях». «Тихий стон человека и земли» – это уже определяет стилистику, дает запах», – сказал постановщик. – Цель художника – призыв к счастью: этим все сказано».
О том, как актёры входили в пространство спектакля «Война и мир», я спросила народную артистку России Ольгу Тумайкину.
– Эта территория оказалась затаенной для всех нас, – сказала она,– от слова «затаить» дыхание и сердечные ритмы, чтобы волнение не мешало внимательно слушать Римаса Владимировича, который каждый день работал над постановкой «Войны и мира». При этом я стремилась «слушать», и сейчас продолжаю это делать, и других лекторов, начиная от Лотмана, которые рассказывают о творчестве Толстого, о том, как выглядит этот роман, что значит для нас сегодняшних и что значил для современников писателя, кто эти «новые» герои и почему они ничем не отличаются от нас. Всё те же проблемы семьи, та же ревность, страсть к жизни, та же жажда славы и та же некрасивая война. И над всем этим восходит главная толстовская мысль – несмотря ни на что, надо оставаться человеком.
– Какой персонаж, в трактовке Туминаса, кажется вам наиболее непривычным?
–Конечно, Наташа Ростова. Долгие годы к ней относились по шаблону: девочка-птичка, незабудка, колокольчик, желанный ветерок, но Лев Николаевич, описывая эту героиню, даже когда ей было 16 лет, писал о том, что у неё были большие чёрные глаза, маленькие ножки и – «огромный рот», и когда она была охвачена какими-то эмоциями, Толстой написал – «Наташа заревела». Такое существо может заплакать, всплакнуть, но никак не «зареветь». И вот эту ее страсть позволять себе брать то, что хочется, наверное, трудно было принять в те времена, потому что домострой и строгие правила никто не отменял. Кто-то даже сейчас пытается это сохранить, а Наташа была «другая». Это подтверждается всей ее жизнью, а в особенности тем фактом, что, став матерью четверых детей, она отказалась отдать их кормилице, кормила сама. Так что Наташа Ростова – пионер, и Римас Владимирович об этом рассказал.
– Думала, вы поведете разговор об Андрее Болконском…
– Говорить можно и о Николеньке Ростове, и обо всем семействе Ростовых, и о старом князе Болконском. А что касается князя Андрея, как известно, каждый человек имеет право на свои пять минут славы, но сегодня так часто славу хватают за уши и насильно притягивают к себе, что она кажется очень спорной. Сегодня надо заново открывать для себя ее понятие, и, думаю, князь Андрей знал, что такое слава, он ее чувствовал, жаждал, заявлял, хотел окунуться в неё, пусть на мгновение, но он настаивал на этом, и не было в мире силы, которая могла бы его отвернуть от этой цели. Но жизнь так устроена, что боль, своя или чужая, разочарования и потери, лопнувшее терпение, рано или поздно, делают так, что ты отправляешьжаждуславы в дальний ящик. Она уже не так радует, тебе хочется просто жить. По-моему, именно это хотел сказатьРимас Владимирович.
…Спектакля в этот день не было, но в полумраке зрительного зала целый день звучали голоса артистов, служивших вахтанговской сцене. На черном фоне сцены из небытия выплывали их имена, приближались к вам, и, отзвучав, исчезали вновь.
Десятки, сотни имен… Звучали стихи классиков, а то и монологи из пьес… Зал постоянно взрывался аплодисментами. А вечером был аншлаг.
?>