А король-то голый!

Может ли театр быть современным, если на его сцене актрисы не щеголяют, в чем мать родила, а мужчины не снимают штаны, не ломают мебель, не матерятся и не намекают на свои гомосексуальные наклонности? Если верить либеральной критике, то нет, никак не может.

Причем не там у них, на «загнивающем Западе», и даже не в столичном «Гоголь-центре» у Кирилла Серебренникова, а уже и в российской глубинке. Что, увы, еще раз подтвердили спектакли, показанные в рамках недавно прошедшего в Перми Дягилевского фестиваля-2018.

Предоставим слово театральному критику Виктору Вилисову, написавшему о мероприятии на либеральном сайте «Лента.ру». Заголовок панегирику предпослан соответствующий: «Шумно разделись и тихо ушли. Голые старухи и тонны манки на главном театральном фестивале лета».

«На протяжении 10 дней, – восторгается господин Вилисов, – в городе “победившей культурной революции” показывали творения лучших представителей академической музыки, музыкального театра и перформативных искусств… В России есть только один фестиваль исполнительских искусств, который можно назвать фестивалем европейского уровня».

Жанна д'Арк, сжигающая флаг

«Хедлайнером фестиваля, – продолжает рецензент, – в этом году стала постановка Ромео Кастеллуччи на ораторию Артюра Онеггера “Жанна на костре”. Зная итальянца, легко было предположить, что актрису сожгут заживо, однако обошлось без огня, костра, дров и всего, что идет в комплекте со стереотипным образом Орлеанской девы... Его Жанна — это некий «нулевой человек», а спектакль — пересказ биографии исторического персонажа заново. Действие начинается прологом: условный школьный класс послевоенной Европы, целиком состоящий из девочек. Заканчивается урок, они выбегают с разговорами, в классе появляется субтильный прихрамывающий мужчина-уборщик. Он начинает сначала медленно и спокойно, а затем все более разъяряясь, освобождать класс от стульев и парт, от книг, предметов на стеллажах, сбрасывая все на пол... Режиссер выстраивает вневременное мифологическое пространство, где историческая Жанна д'Арк сосуществует с живым перформативным телом французской актрисы Одри Бонне, которая из школьного уборщика превращается в городскую сумасшедшую, затем в ведьму, а после, освободившись от всей одежды, являет пример наготы как идентичности. Героиня отрывает от пола линолеум, разбирает плитку и деревянную укладку под ним и раскапывает земляную яму, в которую в конце сваливается; она вытаскивает на сцену чучело полуживого коня (внутри механизм, надувающий грудь для дыхания) и садится на него боком; она поджаривает флаг Франции на алюминиевом мече...».

И это все – про национальную героиню Франции! Это, если бы у нас, скажем, Иван Сусанин или Минин с Пожарским сняли бы на сцене штаны, явив пример «наготы как идентичности», и подожгли бы Кремль. И такое скабрезное надругательство над историей и национальной героиней гордой европейской страны с глубокомысленным видом называют искусством?

Кстати, неслучайно при показе этого спектакля, который теперь завезли в Россию, даже в толерантной Франции случился скандал. Во время его премьеры в Лионской опере в 2017 году, как признает сам рецензент, возмущенная толпа зрителей протестовала против «атаки режиссера на исторический персонаж».

Лупят и хватают друг друга за трусы

Однако надругательство на сцене над Жанной д'Арк – это еще цветочки. В «ультрасовременном», по выражению рецензента, хореографическом спектакле Алена Плателя «Не спать» на музыку Малера, тоже показанном в Перми, восемь мужчин и одна женщина танцуют на фоне двух огромных лошадиных трупов. «Спектакль, – описывает его рецензент, – начинается со сцены реальной борьбы: все перформеры кидаются друг на друга, изо всех сил толкаются, лупят друг друга ладонями по спинам, попутно рвут одежду, выкидывая ее клочки в зал...».

«К середине спектакля танцоры оказываются в шортах и спортивных куртках, а самые патетические места Малера разбавляются дыханием животных, африканскими ритуальными песнопениями и карнавальными звуками браслетов с колокольчиками. Кто-то скажет, что это издевательство над Малером, но именно на этом тонком разломе гармонии, на смешении сакрального и профанного и строится то сложное экстатическое удовольствие, которое спектакль Плателя вызывает», – восторгается Вилисов.

«Большинство сцен, – продолжает смаковать рецензент, – протекают активно, некоторые — в томлении, как, например, захватывающая сцена с двумя перформерами-мужчинами, сидящими на полу спина к спине и медленно наваливающимися один на другого, а затем в неуверенности пытающимися взяться за руки, которыми только что исследовали тела друг друга…».

Далее рецензент пишет: «Во время сцен, которые имели явно гомосексуальный подтекст, зал то замирал в напряженной тишине, то вдруг кто-то начинал хлопать, особенно когда ближе к финалу один из перформеров схватил другого за трусы…».

Не ударили лицом в грязь и отечественные «новаторы». «Под конец фестиваля показали мировую премьеру перформанса “Камилла” под электронную музыку композитора Алексея Ретинского в сценографии Ксении Перетрухиной (камни и тонна манной крупы на полу). Танцовщица буто («танец темноты») Анна Гарафеева исполняла собственную хореографию, посвященную биографии французской модели и скульптора Камиллы Клодель. Спектакль начинается со звуковой многоканальной инсталляции Ретинского, а завершается неким “открытым финалом”: зрителям просто открывают двери, и они, по задумке композитора, должны тихо выйти из зала…».

Что они, кстати, и сделали еще задолго до окончания перформанса. Некоторые, правда, остались и часа полтора наблюдали, как Гарафеева месит на сцене ногами и руками манную крупу…

Но всех в смысле оригинальности переплюнул семичасовой перформанс Николая Скачкова «Sleep concerts. Путешествие в себя». «В концертном зале гостиницы “Урал”, – повествует Вилисов, – для этого выставили около полусотни кроватей, на которые к половине двенадцатого должны улечься зрители и до семи утра в полутьме слушать медитативную live-электронику от двух перформеров. В начале зал залит синим светом, потом все гаснет, к утру заливается зеленым, и зрителей будят электронным органом и колоколами. Подразумевается, что участники должны поймать пограничное состояние сознания между сном и реальностью…».

Такое вот современное «искусство театра» показали у нас в Перми… Прийти в театр, чтобы там поспать или понаблюдать за тем, как один актер стаскивает с другого трусы, а танцовщица полтора часа месит на сцене манную крупу? Звучит, как полный абсурд, но либеральная критика описывает всю эту галиматью с самым серьезным видом, как «выдающиеся достижения культуры».

За чей счет банкет?

Кстати, а за чей счет был пермский банкет, то бишь возможность для «корифеев театра» показать нам на сцене дохлых лошадей или дать зрителям возможность поспать прямо в театре? Оказывается, за наш с вами! Спонсором фестиваля был государственный Сбербанк.

«Мы рады помочь в проведении такого яркого явления в жизни современной театральной России, как Дягилевский фестиваль, – с гордостью отметил президент, председатель правления Сбербанка Герман Греф. – С одной стороны, это дань уважения великому русскому постановщику, с другой – поддержка значимых культурных событий, ставшая для нашего банка традиционной. Мы и впредь будем оказывать содействие подобным инициативам, помогающим сделать доступным современное искусство для граждан нашей страны в самых разных городах».

Были, правда, в Перми показаны и вполне достойные вещи. В частности, концерты, которыми дирижировал маэстро Теодор Курентзис. Однако они выглядели, лишь как фон для поделок совсем иного рода, которые свидетельствуют вовсе не о расцвете театра, а его деградации.

«Если сейчас общая тенденция совершенно определилась, стоит понять, что она выражает, – пишет, анализируя современную ситуацию в театре, критик Игорь Тарасевич. – Почему так? В чем она сходна со временем? И каково, в конце концов, это наше время, отвергающее неторопкость и обстоятельность ради краткой, но бурной эмоции? Достаточно ли, действительно, на сцене одного платка (но ооочень большого), достаточно ли условности, доведенной до предела, или и вправду необходимо еще актерам раздеться догола, чтобы внимание зрителей от их игры ничто не отвлекало? Но если голые люди выйдут на сцену – а это логическое завершение, как сейчас говорят, тренда, – то, что мы увидим? Правильно – только предбанник. Или общую сауну, как в Финляндии. Начинание, конечно, интересное, но, как писал классик, не для нашего климата».

«Я не понимаю, почему в последнее время у нас восхваляется всё самое бездарное, а талантливые люди отодвинуты, – с тревогой заявил о положении в театре в интервью еженедельнику «АиФ» народный артист России Николай Цискаридзе. – Тех, кто чего-то стоит, разгоняют, травят. Я один из немногих, кто имеет три «Золотые маски». Но лет 8 назад, когда понял, что эта театральная премия стала выдаваться по договорённости, сказал: «Ноги моей здесь больше не будет».

Не хочу участвовать в том, что нечестно. В последние годы говорил не раз: в любой момент могу взять список жюри и список номинантов и в 99% случаев вам укажу, кто выиграет. Потому что знаю, кто с кем дружит.

Есть огромное количество талантливых людей, особенно в провинции, которые не получают даже номинации, не то что премии, только потому, что у них нет блата».

«Если люди не понимают, что есть вещи, которые неприличны, и их нельзя демонстрировать прилюдно, мне очень жалко это общество, потому что оно идёт к катастрофе», – считает Цискаридзе. И добавляет: «У нас очень любят выдавать голого короля за нечто настоящее. Уже сколько раз на грабли эти мы наступали. Хватит уже, господа! Не надо путать красоту и пошлость. Не надо».

Однако фестиваль в Перми показал, что либеральные «новаторы» не унимаются. Не успели из этого города изгнать эпатажного столичного галериста Марата Гельмана, который уставил все его улицы странными красными человечками, как теперь пошлость восторжествовала и на театральных подмостках. Хотя уже понятно, что стаскивая друг с друга на сцене трусы, «творцы» лишь самым наглядным образом демонстрируют, что король-то на самом деле голый! Человек без штанов – это просто человек без штанов, даже если он стоит на сцене.