Самоутверждение России неизбежно

Роман России с Западом времен «перестройки» неизбежно должен был обернуться разочарованием. Потерять империю – это всегда больно.

Чтобы представить себе британский эквивалент распада СССР, нужно вообразить распад Британской империи, бывшей предметом гордости англичан и воспринимавшейся ими как единственно возможный порядок вещей, в 30-е годы, вкупе с отделением Шотландии (Украина) и Уэльса (Белоруссия), разрушением экономики и крахом конституционной монархии и парламентской системы (советская партийная система).

В этом контексте предпринимаемые Россией усилия для восстановления своего международного статуса и сохранения постимперской сферы влияния неудивительны. Естественно, эти усилия активизировались после того, как Россия преодолела хаос 90-х. Не только российское «ближнее зарубежье», но и большая часть Центральной и Восточной Европы сегодня опасается чрезмерной зависимости от российских поставок нефти и газа. После того, как Грузия решила «подразнить медведя», она обнаружила, что Россия вновь готова и способна проводить эффективные военные операции за пределами своих границ.

Но главным риском для международной стабильности всегда были отношения России и Украины, учитывая размер Украины, отсутствие стабильности, численность русскоязычного населения, и то, какую власть Крым и Черноморский флот имеют над сознанием россиян. Заключенное в прошлом месяце соглашение о продлении срока пребывания российской военно-морской базы в Севастополе в обмен на снижение цены на газ, таким образом, становится самой лучшей новостью, которая только могла прийти из постсоветского региона за последнее время.

Обвинения России в неоимпериализме, хотя иногда и оправданные, должны быть смягчены сознанием того, что подобное поведение не редкость для бывших империй. После 1945 года Британия также билась за сохранение господства, насколько это было возможно, на ее расползающейся по швам имперской территории, временами даже нарушая международное законодательство (Суэцкий канал) и права человека (война против Мау-Мау в Кении).

Распад континентальной империи всегда мучительнее отделения заморских колоний. Британия обладала империей, в то время как Россия сама была ею.

Отказываться от собственности легче, чем столкнуться с угрозой исчезновения собственной идентичности. Лондон может с легкостью относиться к событиям в Азии или на Ближнем Востоке, в то время как Москве трудно оставаться равнодушной к хаосу, происходящему на Кавказе. Британия и Франция ближе всего подошли к проблеме распада интегрированной континентальной империи в Ирландии и Алжире, и оба случая доказали: разрушение империи – невероятно трудный процесс.

Конечно, России удалось сохранить жемчужину своей имперской короны – Сибирь. Принимая во внимание природные богатства этого региона, малочисленность населения и соседство с могущественным Китаем, его безопасность обязана была стать причиной постоянной обеспокоенности Москвы. Однако Сибирь – еще и источник дополнительных возможностей и соблазнов.

В мире, где дефицит природных ресурсов становится все острее, сибирские запасы углеводородов не только дают Москве рычаги влияния на мировое сообщество, но и диктуют сценарий, по которому Россия собирается вновь заявить о себе.

Слава Богу, Россия выбрала энергетическое, а не военное оружие и территориальную аннексию. Тем не менее, владение этим оружием может стать для нее препятствием на пути вступления в ряды либерально-капиталистических экономик мира.

Сегодня, когда второй виток возглавляемой англосаксами глобализации сталкивается с массой проблем, вспоминаются времена, когда этот процесс только зарождался. В 1914-1918 гг. по нему был нанесен серьезный удар, а в 1939-1945 гг. он был практически остановлен. Если Китай сегодня играет ту же роль, что империалистическая Германия в начале века, то перспективы мировой стабильности выглядят малообещающе. В 1913 году 44% торгового оборота России приходилось на сотрудничество с Германией, поэтому обе империи были серьезно заинтересованы в благополучии друг друга. Тем не менее, в 1914 году они вступили в войну как противники.

Сегодняшняя Россия заинтересована в сохранении стабильности существующего миропорядка, и еще больше – в том, чтобы быть как можно дальше от линии огня в случае кризиса. Однако сегодня в ее руках сосредоточено меньше инструментов контроля геополитических и экономических факторов, определяющих ее судьбу, чем в первой половине ХХ века.

История не позволяет российским лидерам поверить в то, что международные экономические связи, не говоря уже о демократическом политическом устройстве, являются гарантией стабильности или мира.

Однако печальный опыт, скорее всего, заставит их еще больше увериться в том, что если в 1914-м и даже в 1939 г. возможно было поверить в возможность достижения результатов, которые можно было бы определить как победу, военными методами, то эра ядерного оружия не оставила оснований для подобных надежд.

Перевела Дарья Карпухина

Доминик Ливен (Dominic Lieven) – руководитель отдела всемирной истории в Лондонской школе экономики, автор книги «Россия против Наполеона»