«Идеальный музей» Морозова

Бесценные полотна Пикассо, Ренуара, Моне и других мастеров из собраний ведущих российских музеев, которые больше полугода гостили в Париже, наконец-то оказались дома. Об аресте шедевров в связи с санкциями речь вроде бы не шла, хотя спекуляций на этот счет в западной прессе было немало (как известно полотна задержались во французской столице на месяц дольше определенного срока), однако сама процедура возвращения была окутана завесой тайны.

Но все закончилось благополучно, и сегодня весь второй этаж Пушкинского музея превращен в «идеальный музей» Ивана Морозова — кураторское воплощение идеи великого коллекционера, которую он не успел реализовать из-за революции. Главное отличие от парижской версии проекта в фонде Louis Vuitton — диалог между французской и российской живописью, которую братья также активно собирали. Наряду с Ренуаром, Моне, Сислеем, Роденом, Сезанном, Матиссом, Пикассо из ГМИИ и Эрмитажа представлены Кузнецов, Виноградов, Серов, Коровин, Ларионов и Гончарова из Третьяковской галереи. Несколько залов отведено и под коллекцию старшего брата Михаила, который впервые привез в Россию Гогена и Ван Гога.

Начинается экспозиция с двух залов старшего брата Михаила Морозова, который увлекся коллекционированием раньше. В 21 год он получил семейное состояние и, будучи натурой эксцентричной, творческой и увлекающейся, стал жить на широкую ногу, в его особняке на Смоленском бульваре собирались художники, артисты, литераторы. Он и сам, правда, не очень успешно пробовал себя в живописи, литературе, критике. Последней попыткой прославиться на культурном поприще стало модное тогда собирательство произведений искусства. С 1898 года он регулярно ездил в Париж и вместе с консультирующим его художником Сергеем Виноградовым приобретал современное французское искусство. Именно он привез в Москву Гогена, Ван Гога, Родена и норвежца Мунка (до сих пор единственного в России).

В равной степени Михаил Морозов покупал работы и зарубежных, и русских художников, причем без особой системы, по принципу «все, что нравится». Залы отражают эклектичность его коллекции: русская и французская живопись развешена вперемежку, прямо как в особняке их хозяина.

Соседствуют декоративное полотно Васнецова «Три царевны подземного царства», пейзажи Коровина, Левитана и Каро, полупрозрачная акварель Сомова, известный серовский портрет Мики Морозова, изображение Жанны Самари в полный рост Ренуара и другие уже упомянутые зарубежные художники.

Экспериментировать в начале пути дело обычное, но Михаилу Морозову было суждено остановиться на этом. Весной 1903 года он в последний раз посетил Париж, впервые взяв с собой брата Ивана, показал ему любимые салоны и галереи, а осенью в 33 года скончался от обострения нефрита. Иван Морозов всю жизнь ощущал себя его последователем по части коллекционирования, хотя, безусловно, успел больше. Подход же Ивана Морозова отличался от манеры брата.

Изначально по характеру более сдержанный, системный директор-распорядитель Тверской мануфактуры Иван Морозов подошел к делу основательно. Первое время он тренировал свой взгляд: посещал парижские салоны и понемногу приобретал популярных тогда, но забытых сегодня художников.

С 1904 года Иван Морозов стал постоянным посетителем ежегодных выставок Осеннего салона и проходящего весной Салона независимых. На каждой из них экспонировалось по две-три тысячи картин — Морозов рассматривал и оценивал каждую, чтобы изучить современное искусство и выработать вкус. Сохранились каталоги, в которых он ставил пометки «плохо», «так себе», «недурно», реже «хорошо» и лишь однажды «очень хорошо» — так Морозов оценил «Море в Антеоре» Луи Вальта. Эти каталоги и счета за покупку картин, которые коллекционер тщательно хранил, изучать в экспозиции не менее интересно, чем сами полотна.

К концу 1900-х годов Морозов стал уже безошибочно выделять шедевры и перешел к точечным покупкам у торговцев картинами. За импрессионистами — Моне, Ренуаром, Сислеем — отправлялся к Дюран-Рюэлю, а постимпрессионистов, в частности, любимого Сезанна, покупал у Воллара. Этому художнику на выставке отведен отдельный зал, в котором представлен весь его диапазон творчества, а также легендарный поздний «Голубой пейзаж», под который коллекционер три года сохранял пустое место в своем особняке на Пречистенке, терпеливо выжидая понравившуюся работу.

В отличие от своего негласного соперника по коллекционированию Сергея Щукина Иван Морозов с удовольствием собирал и русское искусство. И хотя в особняке вешал его отдельно, в своей коллекции явно сопоставлял сюжеты и стили российских и французских художников. И, пожалуй, главная изюминка московской версии проекта — попытка показать этот диалог.

Залы с французскими импрессионистами дополняют Виноградов и Коровин, а экзотические таитянки Гогена смотрят на «Девку» Малявина и «Ярмарку» Кустодиева с по-своему архаичной эстетикой. Работы еще одного любимца Морозова, Бонара, перекликаются с лиричными пейзажами Головина, Ларионова и Кузнецова.

Из Эрмитажа также привезли два ансамбля, украшавшие морозовский особняк на Пречистенке. В Белом зале в точных пропорциях воспроизведен Музыкальный кабинет с «Амуром и Психеей» Дени, керамическими вазами и четырьмя бронзовыми девами Майоля. Рядом представлены фотографии панно 1908 года, которые художник, отправил Морозову на согласование, и их письма друг другу. Когда пано уже были установлены, он первым из современных французских художников приехал в Москву и добавил над входом три картины — они представлены в колоннаде, а в одном из залов можно найти акварель Журавлева, запечатлевшего этот ансамбль.

Напротив расположен созданный для парадный лестницы монументальный триптих Бонара — своеобразный вызов Сергею Щукину, пренебрегавшему этим художником. Его дополняли деревянные скульптуры Коненкова, ничуть не уступавшие французским. У Щукина, кстати, который был страстным почитателем Матисса, лестницу украшал его «Танец». Морозов же присматривался к художнику постепенно, а в 1908 году впечатлился картиной, конечно, уже принадлежавшей Щукину, и заказал у Матисса похожий натюрморт «Фрукты и бронза» и картину «Фрукты, цветы, панно „Танец“». И закрепил успех своим известным портретом Серова на фоне первого натюрморта.

Завершают экспозицию три работы Пикассо, у которого коллекционер не успел приобрести больше. Последней иностранной покупкой в 1913 году стала «Девочка на шаре» — полотна «розового периода» уже тогда стоили больших денег. В годы Первой мировой войны и революции Морозов не мог посещать Париж и приобретал только российских художников.

19 декабря 1918 года его коллекцию национализировали. Морозов не успел закончить собрание, а потому не показывал его широкой публике: особняк промышленника посещали лишь друзья семьи и художники. Фотографий развески полотен тоже не сохранилось.

Кураторы пофантазировали, каким бы мог стать «идеальный музей» Морозова с тщательно выверенной и хронологически расположенной коллекцией. Вполне возможно, что именно таким: с диалогом между российским и западным искусством, залами любимых и трепетно изучаемых художников.