Партминимум и партмаксимум?

Отныне у нас 500 человек могут создать свою партию. Теперь их будет, надо понимать, великое множество.

Комментируют эксперты Андрей Фурсов, Владимир Петухов, Сергей Кара-Мурза:

Андрей Фурсов, историк:

– Партийность вообще и многопартийность в частности – феномен, совершенно чуждый России, нашей жизни и истории. Неслучайно он возникает и «цветёт» именно в периоды системных кризисов общества, будь то начало ХХ века или рубеж ХХ–XXI веков. Резкая активизация партийной жизни в России есть мера её регресса или упадка.

В истории страны, по существу, не было ни одной настоящей партии. Были или мизерабельные, ничтожно комичные организации властолюбцев-неудачников, жаждавших порулить вместо царя либо вместо КПСС и обделавшихся с головы до ног, или «корпорации служебных воров», для которых партийное объединение – прикрытие грабежа и форма организации.

Кто-то скажет: а как же Коммунистическая партия Советского Союза? Но КПСС никогда не была партией. Партией была РСДРП, вступившая на путь превращения в некую органичную составляющую русской реальности с дальнейшим переформатированием, как сказали бы сейчас, сначала в большевистскую партию с её жёстким внутренним строением, а затем в монолитную сталинскую (после избавления от всяких уклонов и уклонистов).

Термин «партия» происходит от слова part – «часть». КПСС была не частью целого в соседстве с другими частями, а всеохватывающим и всерегулирующим явлением, т.е. по определению не была партией. Как не была и корпорацией публичного права.

Нынешнее дозволение создавать партии аж из пятисот человек, судя по всему, доводит партийно-политическую жизнь России до абсурда, приглашая на рельсы партстроительства кого угодно, чуть ли не сумасшедших. На эту стройплощадку слетится масса добчинских со всей страны. Василий Розанов о похоронах Льва Толстого писал, что они стали «выставкою Добчинских»: «Вы будете говорить? – И я буду говорить». – «Мы все теперь будем говорить». – «И уж в другое время, может, нас и не послушали бы, а теперь непременно выслушают».

Литературная «выставка добчинских» сопутствовала не только похоронам Льва Толстого, но и, как оказалось, похоронам старой России. «Партийная выставка» добчинских наших дней, скорее всего, предвещает похороны партийно-политической жизни России, этого уродливого, карикатурного в русских условиях западного кафтана, который тщетно пытаются напялить на русское тело. При этом забывают, что на самом Западе партийно-политическая жизнь, по сути, сходит на нет, что от неё осталась лишь оболочка, а место политики заняла комбинация административной системы и шоу-бизнеса.

России нужны не партии, тем более в огромном числе (как говаривал П. Ершов в «Коньке-Горбунке», «эк их, дряней, привалило»), а сильная и честная центральная власть, опирающаяся на государствообразующий русский народ и другие коренные народы России, которые «сплотила навеки великая Русь». Власть, защищающая национальные интересы, способная предложить новые смыслы и долгосрочную стратегию их реализации во всё более опасном мире.

Владимир Петухов, руководитель центра комплексных социальных исследований Института социологии РАН:

– Исследования говорят, с одной стороны, о заинтересованности значительного числа россиян в многопартийности и расширении политической конкуренции как атрибутов демократии, а с другой, крайне скептическом отношении к партийно-политической системе, сложившейся в стране за минувшее десятилетие. Когда есть «партия-доминанта» и две-три формально оппозиционные партии, которые, однако, всё чаще воспринимаются людьми как инструмент самоорганизации элитных групп, но никак не народного представительства.

Во всяком случае, Государственная Дума, где представлены ведущие партии, по мнению большинства россиян (52%), лишь отчасти выражает волю избирателей. Конечно, «зеркального представительства» всего многообразия интересов ни один парламент мира дать не может. Тем более что интересы постоянно меняются, трансформируются. Но стремиться к созданию условий для максимально возможного выражения политических настроений чрезвычайно важно. И есть некоторые основания полагать, что предстоящая трансформация партийно-политической системы России изменит ситуацию.

В условиях существующего социального расслоения остро необходима современная левая партия, апеллирующая не к советскому прошлому, а к мировой, особенно европейской практике социал-демократии.

Потенциально растёт социальная база новой либеральной партии. Городской средний класс, значительная часть молодёжи фактически не имеют представительства, хотя при благоприятных условиях такая партия могла бы претендовать на 15–17% избирателей.

И, наконец, говоря о будущем политическом ландшафте, нельзя не заметить крепнущей волны нового русского национализма. За все пореформенные годы в стране не сформировалась умеренная националистическая партия, в результате чего инициатива перешла к уличным, радикальным националистам. Между тем представляется чрезвычайно важным направить энергию националистов, особенно их «умеренного большинства», в конструктивное и «просвещённое» русло.

К следующим парламентским выборам страна наверняка будет иметь иную, чем сейчас, конфигурацию партийно-политической системы. Причём изменения могут коснуться и организационного устройства партий.

Дело в том, что становление многопартийности в России пришлось на времена, которые принято называть эпохой заката традиционных, вертикально интегрированных партий с фиксируемым членством, «партийными ячейками», лидерами и т.п. Поэтому можно предположить, что на смену им постепенно будут приходить более гибкие образования. Например, «партии одного интереса», «общественно-партийные холдинги», межпартийные альянсы и т.п.

Главное – устранить формально-бюрократические препоны для политической самоорганизации граждан. Они доказали свою бесперспективность и вред с точки зрения обеспечения политической стабильности.

Сергей Кара-Мурза, член Союза писателей России:

– Вопрос я бы уточнил так: полезно ли для выживания России множество партий именно сейчас?

Многопартийность нам не по душе, она – разделение. Мы больше привыкли не конкурировать, а договариваться. Но ведь сейчас мы не в таком состоянии! Народ расколот, между осколками – конфликты интересов, мало кто может их связно описать. Будем ходить по кругу, пока не вольём этот хаос в рамки порядка, хоть постылого. Для этого культура «разделённого в себе» общества (Запада) выработала механизм, который называется партии. Партия представляет не целое, а его часть. Она – приказчик этой части в её борьбе с другими за свой особый интерес. Противно нам это? Очень противно, но придётся этим воспользоваться, раз дошли до жизни такой, а там видно будет.

Я, например, был противником Союза правых сил (СПС), мне претили замыслы и повадки этих «сил». Но мне было нужно, чтобы эта партия выздоровела, довела до кондиции программу и лозунги, ясно и верно выразила то, что на уме у «новых собственников». Сейчас, уйдя в тень, правые всё равно делают своё вредоносное дело, только скрытно. А легальная партия обязана выставлять на обозрение свою программу в разных формах.

Конечно, партия углубляет раскол общества, ибо даёт стоящей за ней группе язык и самосознание. Но поздно жалеть о потерянном рае, надо пройти через холод размежевания. Новая сборка общества начнётся, только когда части поймут себя и других, выложат на стол интересы, претензии и средства торга или давления. А то и ультиматум. Это и должны сделать партии. Партия покажет истинное лицо группы, а не будет напяливать маску и кричать, что она выражает «интересы народа». Чтобы срывать эти маски, как раз и нужна многопартийность.

Каждая партия служит «зеркалом» других партий, куёт их самосознание. Умная партия не станет делать своё «зеркало» кривым, ибо сама в него смотрит. Так мы и получим образ нашего общества. Тогда туман начнёт рассеиваться, в хаосе проступят черты порядка, и мы начнём преодолевать распад. Это сейчас – условие выживания России. Ведь реформаторы 90-х демонтировали не только советский народ, но и общество, а собрать ничего не смогли, кроме организованной преступности.

Партия – это лаборатория, она варит для своей паствы идеологию – картину мира и человека, государства и хозяйства согласно с представлениями о добре и зле этой группы. В этом смысле партий у нас пока нет, клоны КПСС – совсем для другого общества. Они не могут выработать ни образ будущего, ни наметить путь к нему, ни предвидеть главные угрозы.

Но этому мы в «семье партий» быстро научимся. Система партий, пусть поначалу небольших, станет коллективным автором спасительного проекта – во взаимной борьбе их частных программ. Тогда и выборы обретут смысл и станут честными по сути.

Это, конечно, не решит проблемы, но чуть-чуть поможет.

Кстати

Доктор Стокман: …Главная беда в том, что все люди в этой стране – рабы партий. Да, впрочем, пожалуй, на этот счёт и на свободном Западе не лучше. И там свирепствуют сплочённое большинство, и либеральное общественное мнение, и вся эта чертовщина. Но условия жизни там шире, крупнее. Люди там способны убить, но они не станут пытать тебя медленно. Они не берут в такие тиски свободную человеческую душу, как у нас.

Один из толпы: Да он говорит, как настоящий враг народа!

(Из пьесы Генрика Ибсена «Враг народа», 1882 г.)