Александр Шолохов: «Деда подгоняли под себя и белые, и красные»

Наш корреспондент встретился в станице Вешенская с внуком писателя, директором Государственного музея-заповедника М.А. Шолохова. 

Бывший Вешенский район по смерти писателя переименовали в Шолоховский. В Вешках, как ласково называют ее станичники, много того, чего давно нет в других местах. Например, чистые четверги. Раз в неделю - бюджетник ты или частник – бери метлу и наводи порядок на своей территории. Больницу ремонтировали методом народной стройки, за счет добровольных пожертвований – денег в ту пору в районном бюджете не было, а дело отлагательств не терпело. Так же отливали колокол для местной церкви. Безработицы практически нет. Земля не зарастает чертополохом, вся обрабатывается, до последней сотки. А еще в Шолоховском районе самая высокая в области среднемесячная зарплата среди сельских районов Ростовской области.  

- Вешки без Шолохова. Скажите, Александр Михайлович, а можно ли рассматривать станицу как своего рода произведение писателя?  

- Да Шолохов и поныне присутствует в ней повсюду от водопровода до аэропорта. Все было построено с помощью его авторитета и, конечно, в какой-то степени является плодом его деятельности. Если бы не Шолохов, то станицы не было. Она настолько географически невыгодно расположена, что непременно попала бы под программу неперспективных и исчезла. Мост-то через реку построили лишь в 1984 году, Михаил Александрович трех месяцев не дожил до этого события. Вешки при жизни Шолохова стояли на голову выше других станиц. Да и теперь внимания к ним намного больше, чем к соседям, как бы их это не огорчало.  

- Когда меняется политический строй, происходит ревизия героев минувшего времени. Так было с Мичуриным, Циолковским, Аркадием Гайдаром – со многими. Коснулась ли она Шолохова?  

- Шолохова под свои интересы подгоняли все от белой эмиграции до советских идеологов. В какой-то степени я расцениваю это как положительное явление - человек писал правду, которая была ни на той, ни на другой стороне.  

- Человеку, достигшему прижизненной славы, существовать довольно трудно. С одной стороны, общественные ожидания: если ты классик, то напиши нам что-то получше «Тихого Дона». С другой, окружение. Ведь в станице все на виду, как под рентгеном.  

- Наверное, в этом есть какое-то определенное неудобство для того, кто всю жизнь прожил в городе с его непреложным фактором анонимности, а в деревне, даже такой большой, как Вешенская, все друг друга знают, и любые твои действия на виду, верно. Но, на мой взгляд, это очень хорошая ситуация. В том смысле, что деревня всегда была моральнее и гуманнее города. А для Михаила Александровича, выходца из деревни, такая жизнь понятна и естественна.  

Что касается ожиданий…  

Мне трудно сказать, как сам Михаил Александрович относился к этому. Любой когда-то делает свое лучшее деяние. В момент истины, в который он проявляет себя максимально. Средневековые мастера принимали в свой цех новичка, когда тот создавал шедевр, что по-французски главная работа. И тогда его квалифицировали, как мастера. Но это совершенно не означало, что он свой шедевр каждый день может повторить. Тем более шедевры, относящиеся к художественной культуре, писательской деятельности. Многие из них создаются в состоянии, похожем на экстаз. Это же невозможно прожить всю жизнь вот так.  

- Но читателю-то все равно…  

- Относительно Шолохова - давайте сделаем небольшой исторический экскурс. В 50-е годы он начал публиковать очередные главы из романа «Они сражались за Родину». Вернее, попытался опубликовать. Дело в том, что (это до сих пор не очень широко известно) задумывался роман как трилогия, и по объему, по строению должен был быть подобен «Тихому Дону». Там центральной является судьба Григория Мелехова, здесь – брата Николая Стрельцова. Бывший царский офицер, перешедший на сторону красных, довоевавшийся до генеральских должностей, позднее репрессированный. Есть совершенно реальный исторический прототип этого героя. Он командовал армией, попавшей во время войны в западный котел. Будучи раненым, оказался в плену. Несколько раз пытался бежать. Его освободили наши и тут же посадили по новой. Вышел он из лагерей уже после смерти Сталина. Дед был с ним хорошо знаком, по его дневникам и работал над романом. После войны, когда он попробовал новые главы публиковать, это было уже при Брежневе, ему этого не дали. Из «Правды» рукопись направили в Кремль, оттуда ни письма, ни телефонного звонка. В конце концов, Шолохов уезжает из Москвы, оставив Брежневу весьма жесткую записку. Брежнев позже скажет, что, мол, еще не пришло время об этом говорить…  

- А книга-то была написана?  

- Есть домыслы, что она лежит в каком-то бронированном сейфе швейцарского банка с завещанием вскрыть в таком-то году. Чушь. Но была написана значительная ее часть. Увы, и ее не осталось. Последние годы дед сильно болел. Подолгу сидел в кабинете и топил камин.  

Шолохов писать в стол, когда не знаешь, при каких обстоятельствах это будет поднято и как использовано, категорически не мог. Отчасти это свойство характера, отчасти – уроки 30-х годов.  

- Шолохов был человеком организованным?  

- Жесткого распорядка дома не было, за исключением завтраков, обедов и ужинов, но за этим следила бабушка Мария Петровна. Не потому, что культ еды был. Семья достаточно большая, целый день за столом сидеть неудобно, и эта часть жизни была достаточно жестко упорядочена по времени. А дальше это уже дело каждого. Михаил Александрович не выбирал для своих детей профессий, не рекомендовал жизненных шагов, наоборот, поддерживал их собственные начинания. А уж о нас, внуках, и говорить нечего. Но с другой стороны, от него исходило ощущение этакой авторитетности. Он не давил на окружающих, но мы всегда чувствовали, что есть рядом человек, который все понимает, все знает, к которому можно обратиться с любым тяжелым вопросом, и он даст хороший совет.  

- Да не только вы, родные, – вся страна обращалась к нему за советами, что наверняка не могло быть не утомительным.  

- Я депутат всего лишь областного законодательного собрания, и то иной раз за голову хватаюсь. Люди-то в основном со своими бедами приходят, а бед этих столько! А у Михаила Александровича весь Союз был. Он так высказывался по этому поводу: меня, вот, спрашивают, не мешает ли это моей писательской работе? Наоборот, это как раз тот материал, который я для работы и беру: мне не нужно ходить в народ, вот он весь здесь…  

Беседовал Александр Калинин