Китайская экономика набирает обороты

Китай, который стал первой жертвой эпидемии и успешно с ней справился, первым выходит – и достаточно быстро – из эпидемического экономического кризиса. Китайский опыт представляет интерес для других стран как в плане быстрой ликвидации эпидемии с минимальными жертвами, так и в плане средств и способов макроэкономического восстановления.

Ценность китайского опыта убедительным образом показывают сравнительные данные по эпидемии в РФ и КНР. На 15 июня число случаев заражения коронавирусом в России составило 537 тыс. 210 чел., из которых 7 тыс. 91 чел. умерли, при численности населения России немногим менее 147 млн. чел. и его средней плотности в зоне сплошного заселения (это 30% территории, на которой проживает 93% населения России от его общей численности) 50 чел. на 1 кв.км.

В КНР максимальное количество заражённых составляет порядка 84 тыс. чел., из которых 4 тыс. 600 чел. умерли, при численности населения немногим более 1 млрд 400 млн чел. и средней его плотности в густонаселённых приморских и центральных провинциях Китая, на которые пришлась эпидемия, порядка 500 чел. на кв. км. (т.е. несопоставимо выше, чем в РФ).

Крайне низкое соотношение количества умерших в России и количества заражённых свидетельствует о результативности в целом российской системы здравоохранения и правильно выбранной тактике по обузданию эпидемии. Но количество заразившихся при российских показателях численности и плотности населения должно быть в разы меньше.

В КНР также далеко не все проявляли образцовую сознательность при карантинных ограничениях. Были неединичные случаи обмана властей, утаивания поездок в эпицентр эпидемии Ухань и контактов с заражёнными. Китайские СМИ достаточно широко писали об этом. Там, где не получалось призвать население к сознательности, в действие вступало административное принуждение без всяких оглядок на стоны и демагогию западных «правозащитников» о «свободе передвижения» и т.д. Борьба с эпидемией была объявлена «всенародной войной»; блокировка въезда-выезда из городов, цифровые пропуска для передвижений по городу и походы в магазин из закрытых на строгий карантин жилищных комплексов по строгому графику – стали нормой.

Для китайских властей и общества категорическим руководящим принципом борьбы с эпидемией был безусловный приоритет безопасности всего общества над эгоистическими «хотелками» отдельных лиц. При этом доверие населения к властям опиралось на продуманность мер в борьбе с эпидемией, а авторитет власти у общества рождался из способности властей добиться неукоснительного выполнения собственных распоряжений.

В итоге быстрая – с учётом численности и плотности населения КНР – победа над эпидемией и быстрое восстановление экономики. Это подтверждается положительной экономической динамикой за май. По данным официального китайского издания для китайских и иностранных деловых кругов «China Daily», объём промышленного производства увеличился в мае на 4,4% в годовом исчислении, что на 0,5% выше, чем в предыдущем месяце. Падение розничных продаж в мае замедлилось на 4,7% по сравнению с апрельским снижением, до 2,8% в годовом исчислении. Инвестиции в основной капитал в мае выросли на 4%, восстановившись после снижения на 10,3% в первые четыре месяца. Индекс производства услуг в КНР оказался положительным в мае, увеличившись на 1% в годовом исчислении по сравнению с 4,5% -ным снижением в апреле.

Дальнейшие экономические меры по восстановлению китайской экономики были определены в конце мая на сессии ВСНП – высшего законодательного органа КНР. По сообщению информагентства «Синьхуа», председатель КНР Си Цзиньпин озвучил принципиальный тезис, который определит не только оперативные меры по оживлению экономики, но и долгосрочную экономическую политику КНР в целом:

«Практика реформ заставила нас осознать, что мы ни при каких обстоятельствах не должны идти по пути свободной рыночной экономики, и не должны возвращаться к старому пути плановой экономики».

КНР подтвердила ставку на государственное регулирование рынка сочетанием экономических и административных рычагов в разных пропорциях в зависимости от внутрикитайской и внешней конъюнктуры. Т.е. китайский вариант советского НЭПа по-прежнему является основой китайской политико-экономической модели. Опыт реформ КНР действительно показывает, что такое сочетание наилучшим образом обеспечивает «интеграцию рынка и правительства в распределении ресурсов».

Видимо, под этим углом следует рассматривать план социально-экономических мероприятий правительства КНР на текущий год, принятый на сессии. Их общая идея: правительствам всех уровней необходимо «затянуть пояса» и экономно распределять финансовые расходы, чтобы преодолеть давление негативных факторов, связанных с эпидемией. В докладе впервые нет конкретного целевого показателя ВВП на этот год, а приоритет политики смещён на обеспечение занятости, средств к существованию людей и выживания предприятий.

Эксперты, чьё мнение приводит «China Daily», согласны в том, что действенным способом восстановления экономики является долговое финансирование реального сектора экономики, соответствующее ему увеличение дефицита бюджета и гибкая денежно-кредитная политика. Их замечания подразумевают, что Китай, вероятно, увеличит бюджетные расходы, ещё больше снизит процентные ставки и прибегнет к внутреннему займу для стабилизации экономического роста.

По пути этих рекомендаций уже фактически идёт правительство КНР. В бюджете на 2020 г. бюджетный дефицит увеличен до 3,6% ВВП, и для его покрытия правительство КНР выпустит в этом году специальные гособлигации на сумму 1 трлн юаней (около 141 млрд долл).

Соответственно, долговое финансирование увеличит общий объём бюджетного дефицита на 1 трлн юаней по сравнению с прошлым годом.

С целью снижения корпоративной нагрузки налоги и сборы для предприятий будут дополнительно сокращены более чем на 2,5 трлн юаней (порядка 353 млрд долл.) при одновременном усилении финансовой поддержки компаний.

Кроме того, в 2020 г. расширяется долговое финансирование экономического восстановления за счёт выпуска местными правительствами провинций и городов целевых облигаций на сумму 3,75 трлн юаней, что на 1,6 трлн юаней больше, чем в прошлом году. На эти цели предполагается выделить из центрального бюджета 600 млрд юаней. Темпы роста кредитования крупными коммерческими банками малых и микропредприятий должны превысить 40%.

На данный момент суммарный уровень задолженности (государства, граждан и компаний), по приблизительным оценкам, достиг порядка 40 трлн долл. или 300% ВВП страны. И очевидно, что долговое финансирование восстановления китайской экономики увеличит эту цифру.

Суть в том, что при правильной экономической политике высокий уровень государственного долга для оплаты государственных инвестиций окупается ростом реального (производящего) сектора экономики, который следует за накоплением долга. Все 2010-е годы ВВП КНР продолжал расти исключительно высокими темпами по сравнению с экономиками с сопоставимым уровнем развития именно за счёт долгового финансирования.

Сказанное не означает, что в один прекрасный день все 40 трлн долл. должникам придётся выплатить одномоментно. Это важно подчеркнуть потому, что многие пророчества скорого, всеохватывающего кризиса КНР базируются, видимо, на таком наивном представлении.

Основная часть госдолга — это внутренний долг КНР, т.е. долг государства перед самим собой, который образуется из взаимной задолженности государственных и частных компаний, властей городов и провинций перед местными и общекитайскими государственными банками. Его не следует путать с внешним долгом, который у Китая небольшой, и не является проблемой.

Поэтому в Китае только государство в зависимости от конкретной ситуации решает, кто, кому и сколько внутри страны должен; т. е. кому долги простить, кому реструктурировать, кому выплатить немедленно, а кому перед угрозой банкротства отказать в помощи, т. е. в очередном кредите.

Перечисленное является достаточным набором способов, сочетание которых до сих пор позволяло правительству КНР уверенно справляться с кризисами.

Опыт КНР и других успешных стран показывает, что госдолг, превышающий годовой ВВП страны, сам по себе является неизбежным сопутствующим риском, сопровождающим ускоренный рост экономики, которым к тому же давно научились управлять. Более того, в ситуации, когда либеральные экономики Запада испытывали дефолты (например, Греция после 2008 г.) или глубокие долговые кризисы (США и ЕС в 2008 – 2009 гг.), государственно-капиталистическая модель Китая, напротив, посредством расширения долгового финансирования ускоряла экономический рост и повышала благосостояние населения.

Особое внимание в КНР, как и в иных развитых странах, уделяется определению ситуации, когда дефолт отдельных государственных или частных структур может повлечь обрушение всего рынка, и своевременно влить в это время и в нужном месте деньги в финансовую систему.

Поскольку распознать такую ситуацию не всегда удаётся, правительство КНР периодически прибегает к контролируемым банкротствам отдельных проблемных структур, когда из их числа выбираются те, чьё банкротство наиболее безопасно с точки зрения стабильности отрасли и экономики.

Этот процесс в КНР уже идёт несколько лет, что никак не влияет на устойчивый рост её ВВП. Так, за последние четыре года дефолты по внутренним долговым обязательствам на общую сумму 48,4 млрд юаней (6,9 млрд долл.) допустили уже 22 китайские госкомпании.

Для восполнения ущерба финансовой системе от дефолтов коммерческих структур у Китая имеются достаточные финансовые ресурсы. Прежде всего, это значительные золотовалютные резервы (ЗВР) КНР и долгов других стран Китаю. По данным Народного банка Китая, ЗВР Поднебесной на конец 2019 года составили 3 трлн 107,9 млрд долл., увеличившись по итогам прошлого года на 35,2 млрд долл. или на 1,1%. Под ЗВР печатаются юани, за счёт которых покрывается ущерб местных банков и компаний реального сектора в случае невозврата кредитов.

За один только 2019 год положительный торговый баланс КНР во внешней торговле составил 2,92 трлн юаней (порядка 420 млрд долл.), увеличившись на 25,4%. Приблизительно такой же профицит внешней торговли (плюс-минус 3–5 млрд долл.) был у КНР и в 2017 – 2018 гг. Т.е. только за последние три года накопленный профицит внешней торговли составил порядка 1 трлн 260 млрд долл.

Поэтому сам по себе госдолг не является для Китая угрозой или риском для экономики, и может стать таковым лишь при условии слабого роста ВВП или его отсутствия.

Китайские эксперты ожидают, что экономика КНР ускорит своё восстановление в четвёртом квартале, когда рост ВВП достигнет порядка 9% в годовом исчислении. В целом в 2020 г. рост ВВП Китая прогнозируется большинством китайских экспертов на уровне 3 – 5%, но лишь за счёт минусового роста в первом квартале. При отсутствии форс-мажора в виде эпидемии рост ВВП КНР в 2020 г. был бы на уровне 2019 г. – порядка 6%, как и прогнозировалось ранее.

На темпы экономического восстановления может повлиять возможное усиление торговой напряжённости между Китаем и США. Если в этой ситуации китайская экономика будет восстанавливаться недостаточными темпами, Пекин может ещё больше увеличить бюджетные расходы и смягчить денежно-кредитную политику для стабилизации экономики.

Китайские эксперты полагают, что сила китайской экономики заключается в её обширном внутреннем платежеспособном потребительском рынке. Они считают, что будущая политика должна быть направлена на обеспечение всеохватного предложения высококачественных продуктов и услуг и повышение располагаемых доходов семей для стимулирования потребления.

Чтобы восполнить недостаток капиталовложений в условиях послеэпидемического восстановления экономики, Китай к концу июня существенно сократит список отраслей, закрытых для иностранных инвестиций.

Тем самым КНР продвигается в направлении создания равноправного и справедливого рынка для китайских и зарубежных компаний, выполняя условия торговой сделки первой фазы с США.

Также, в 2020 г. продолжится открытие специальных экономических зон и создание большего числа экспериментальных зон свободной торговли в центральных и западных регионах КНР.

Быстрое восстановление экономики Китая позволит завершить строительство «умеренно процветающего общества» или «общества средней зажиточности» к 2021 году. На 2020 г. намечено увеличение базовой пенсии для пенсионеров и минимальной базовой пенсии по старости для сельских и неработающих городских жителей. Выплаты средств пенсионного фонда рассчитаны почти на 300 миллионов человек.

Но главная задача для достижения этой цели, которая подтверждена на сессии Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП): ликвидация бедности и снятие «”ярлыка бедности” со всех слаборазвитых уездов».

Последние данные, опубликованные 15 февраля 2019 года Национальным бюро статистики Китая, показывают, что по состоянию на начало 2019 г. за официальной чертой бедности находились порядка 16 миллионов человек (всего за годы реформ Китай вывел из нищеты и бедности более 700 миллионов человек, что больше, чем всё население Европы).

Большинство бедняков в Китае живут в сельской местности, где сельское хозяйство, как правило, является единственной формой занятости.

Согласно целям правительства Китая, сокращение масштабов бедности предполагает соблюдение таких стандартов, как доступ к продовольствию, одежде, обязательному образованию для детей, базовому медицинскому обслуживанию и здоровым условиям жизни.

Границей бедности в КНР принят доход в 1 долл. на человека в день (порядка 6,9-7,2 юаней) или 214–223 юаня в месяц. Именно обладание такой суммой позволяет в КНР по минимуму обеспечивать все названные стандарты. Это меньше критерия бедности, принятого ООН – 1.9 долл., поскольку китайские расчёты отталкиваются от паритета покупательной способности (ППС) юаня в КНР, что намного точнее определяет границу минимального потребления с учётом масштаба цен и образа жизни для конкретной страны.

Как показывают данные Национального бюро статистики Китая, в КНР число бедных сельских жителей снизилось с почти 100 миллионов в конце 2012 года до 16 миллионов к концу 2018 года. К концу 2019 года эта цифра должна была составить около 6 миллионов и достичь нуля к концу 2020 года.

Приостановка экономического роста КНР в 1 квартале 2020 г. из-за карантинных противоэпидемических ограничений, видимо, немного затормозит решение этой задачи, но, судя по скорости восстановления китайской экономики, не принципиально. Непрерывный экономический рост обеспечил в целом своевременное решение этой проблемы.

Основная часть бедных в КНР приходится на автономии этнических меньшинств – уйгурский Синцзян и Тибет, где бедность вызвана их нежеланием встраиваться в современное китайское общество и сохранением традиционного образа жизни. В результате среди коренного населения высокий процент неграмотных, живущих изолированными общинами вдали от городов и плохо знающих китайский язык, что является барьером в получении работы и повышении доходов.

К тому же на этнические меньшинства не распространялась политика «одного ребёнка», что ещё больше множило бедность. Центральная власть особенно активно взялась за комплексное решение этой проблемы с середины 2000 гг. в рамках политики построения «общества средней зажиточности».

Среди ханьцев, т.е. собственно китайцев, бедность осталась в основном в отдалённых от промышленных центров и крупных городов горных сёлах западных провинций, примыкающих к автономиям – Синцзяну и Тибету, а также кое-где в северных провинциях, прилегающих к дальневосточным границам России.

В целом стратегия борьбы с бедностью на последнем этапе ориентируется на отдельные домашние хозяйства, нуждающиеся в поддержке, а не на целые деревни, уезды или провинции. Поэтому правительство в последние несколько лет значительно увеличило свою финансовую поддержку бедных домохозяйств через госбанки.

Есть основания надеяться, что китайский опыт восстановления и ускорения экономики будет внимательно изучен в России.

Надежду даёт озвученный 27 мая вице-премьером Юрием Борисовым в ходе онлайн-конференции «Иннопром» очевидный тезис, что России пора уходить от профицита бюджета и активно наращивать расходы для роста экономики, финансируя их за счёт бюджетного дефицита, а недостающие доходы покрывать внутренними заимствованиями.

Разумеется, при соблюдении всех соответствующих условий для недопущения инфляции. Это позволит профинансировать создание высокотехнологичного производства внутри страны для избавления от нефтегазовой экспортной зависимости и выйти «на траекторию в 5–6%» годового прироста ВВП.