Вооружаться или не вооружаться?

Когда в очередной раз возникает вопрос об ассигнованиях на оборону в российском бюджете, то противники нынешнего «чрезмерного» российского перевооружения – а это преимущественно либералы-западники в российском политическом пространстве – часто задают неотразимый, как им кажется, вопрос: с кем вы собираетесь воевать, кто ваши враги?

Расчёт простой: кто решится сказать, что мы собираемся обороняться от нападения НАТО, Соединённых Штатов или Китая? Это же скандал! А готовность к конфликту с любыми другими государствами и силами, в том числе с постоянно поминаемыми к месту и не к месту террористами, таких больших расходов не требует.

Здесь же обычно вспоминают и о том, что огромные военные расходы Советского Союза весьма способствовали нашему проигрышу в соревновании с капиталистическим миром, поскольку наше значительное отставание в уровне жизни от западных стран из-за тяжёлого бремени военных расходов стало очевидным для большинства населения, а угроза военного нападения на нас Запада для многих стала восприниматься как преувеличенные страхи. В результате СССР потерпел поражение не в военном конфликте, а из-за внутренних процессов в стране (хотя, конечно, Запад внёс свой немалый вклад в стимулирование внутренних разрушительных процессов).

В действительности тот аргумент, что «крупногабаритных» врагов пока у нас нет, а дальше – посмотрим, неверный, если даже согласиться с тем, что таких врагов у нас сейчас действительно нет.

Во-первых, современный военный потенциал высшего уровня может быть создан только в течении многих лет, даже десятилетий; его нельзя создать быстро, после того как появится угроза.

Во-вторых, и это самое главное, в российском оборонительном потенциале должна быть возможность уничтожить нападающую сторону или нанести агрессору неприемлемый для него уровень ущерба после его превентивного удара. Это ситуация так называемого гарантированного взаимного уничтожения. Даже разрушение подавляющей части военного потенциала страны в результате первого удара противника оставляла Советскому Союзу возможность уничтожить нападающую сторону, используя даже небольшие последние средства. Настолько велика поражающая сила современного ядерного оружия. А его было накоплено обеими сторонами огромное количество, достаточное для многократного уничтожения жизни на всём земном шаре. Именно такое положение, которого Советский Союз добился где-то с 60-х годов прошлого столетия, и обеспечило отсутствие глобального конфликта после Второй мировой войны в течение столь длительного времени и в ситуации острой холодной войны. 

С распадом СССР ситуация начала меняться. Были достигнуты российско-американские договорённости о крупномасштабном сокращении ракетно-ядерного оружия. Россия резко уменьшила свои военные расходы, и её военный потенциал пришёл в упадок. В то же время Америка продолжала наращивать свои военные расходы (на США приходится почти половина всех военных расходов в мире), прежде всего в области противоракетного оружия, которое было приближено к российским границам. Большие успехи достигнуты также в точности и поражающей способности обычных вооружений. В результате в чьих-то воинственных головах уже замаячила уверенность в том, что США первым ударом могут почти полностью разрушить сократившийся ракетно-ядерный потенциал России, а оставшиеся средства доставки будут перехвачены модернизированной американской противоракетной системой.

Можно утверждать, что нынешние американские правящие круги и военное руководство пока не склонны к подобным авантюрам. Но кто даст гарантию, что так будет продолжаться всегда? Лихих генералов, готовых «сначала ввязаться в драку, а затем – посмотрим», в любой армии всегда хватало, особенно в армиях, заведомо более сильных, чем у оппонентов.

В таких ситуациях нередко вспоминают слова Бисмарка, когда ему докладывал, кажется, собственный дипломат или военный о намерениях руководства какой-то страны: «Меня не интересуют их намерения, меня интересуют их возможности».

Было бы крайне неразумным попадать в ситуацию, когда судьба страны будет целиком зависеть от благосклонности и благоразумия руководства другой страны, особенно твоего геополитического соперника. Тем более, что не ясно, как будет меняться политическая ситуация в мире и как будет развиваться военно-технический прогресс, т.е. с какими новыми угрозами мы можем столкнуться в дальнейшем. Здесь не исключены неожиданности. Поэтому поддержание своего военного потенциала на уровне гарантированного взаимного уничтожения с любым возможным противником представляется абсолютным приоритетом для политики России в данной области. Все другие цели уступают по значимости. Это дорого, но необходимо. Такая ситуация чем-то напоминает политику «владычицы морей» Великобритании в XIX столетии, когда она придерживалась правила: собственный военный флот должен быть не слабее объединённых флотов двух любых государств. Аналогия, конечно, условная.

В то же время представляется очень важным соблюдение разумной меры в военных расходах. Они не должны превышать необходимого уровня; иначе мы подорвём своё экономическое развитие, чему мы действительно способствовали, особенно в последнем периоде существования Советского Союза, из-за избыточных военных расходов. Зачем нужно было «из последних сил» поддерживать многократный гарантированный уровень уничтожения противника при любых вариантах? Зачем нужно было немедленно откликаться на каждый, нередко специально провокационный, «чих» оппонента в области вооружений (вспомним, например, инициативу президента Рейгана о создании оборонительной антиракетной системы, в те времена, как утверждают специалисты, абсолютно невозможной)? Зачем нужно было производить танков больше, чем во всех остальных странах мира, вместе взятых? Зачем нужно было поддерживать всякого авантюриста где-нибудь в африканской или азиатской стране, который декларирует свою борьбу с «империализмом»? И так далее.

Конечно, определить необходимый минимум военных расходов непросто, но в целом всё же возможно. Для чего же существует наука?

Кстати, почему наши «западенцы» не проронят ни слова критики в адрес политики наращивания военных расходов в США, несмотря на исчезновение советского блока – своего главного идеологического противника – уже чуть ли не четверть века тому назад?

Складывается впечатление, что отношение к России на Западе стало даже хуже, чем было отношение к Советскому Союзу в эпоху холодной войны. Почему? Ведь «коммунистическая угроза», главный аргумент в борьбе против СССР, по крайней мере, в исторически обозримом периоде, исчезла. Во всяком случае, с Россией она больше не ассоциируется.

Бельчук Александр Иванович – доктор экономических наук, профессор Всероссийской академии внешней торговли