Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
Счастье быть частью

Счастье быть частью

Как встречал 7 ноября Пётр Кузин, один из создателей газовой промышленности СССР
Михаил Демурин
07.11.2014
Счастье быть частью

Каждый год, когда приближается 7 ноября, я мысленно возвращаюсь к этой дате и советскому празднику. Сравниваю масштаб события и эмоциональное отношение к нему с тем национальным днём, который мы отмечаем сегодня. Пытаюсь понять, в какой связи находятся два этих события.

Почему это меня так волнует? Потому что первую половину своей жизни я прожил в том, советском, времени, а вторую живу в этом? Думаю, нет. Не один я такой. Об этом, уверен, сегодня задумывается всё большее число моих соотечественников. В том числе молодёжь.

Вопрос, в общем-то, стоит просто: ощущаешь ли ты прочную связь со страной и своим народом, живёшь ли с ними одной жизнью, переживаешь ли день рождения этого государства как свой праздник?

Все или не все люди в СССР ощущали свою причастность к 7 ноября? Конечно, не все. Но то, что причастных было больше, чем посторонних, думаю, не оспорит никто.

Об одном из людей, ощущавших счастье от того, что являются частью общего большого дела и воспринимавших День Октябрьской революции как свой праздник, я и хочу рассказать.

Утро 7 ноября 197… года. Я уже проснулся, но вставать не хочется. В коридоре настойчивые шаги и тихое, но твердое пение: «Жила бы страна родная, и нету других забот!». Наконец, звучит настойчивое: «Миша, пора вставать. Уже 9.45, скоро Парад!». Это мой тесть Петр Иванович Кузин (на фото в центре).

Выходим на кухню. На столе закуска, запотевшая «Столичная», кагор. За столом жена Петра Ивановича Антонина Васильевна. Мои тесть и тёща, и мы с женой вместе с ними, готовы праздновать день рождения государства, которое вывело нашу страну из пропасти 1917 года и сделало его, сына строительного техника из приволжского Аткарска, «генералом», а ей, крестьянской дочери, помогло стать заслуженным учителем и воспитать сотни достойных граждан СССР. «К торжественному маршу! Побатальонно! На каждого линейного дистанции…», - раздаётся из телевизора. Под эти слова выпивается первая рюмка...

То, что Пётр станет «генералом», предсказала соседка, известная в Саратовской губернии гадалка, ещё в его родном Аткарске. Мать, с трудом справлявшаяся с озорным малышом, в это не поверила. Но всё так и произошло. По причинам, о которых я расскажу дальше, Пётр военным не стал, но уже в 1950-е занял в советской газовой промышленности положение, сравнимое с генеральским. Кстати говоря, не подумайте, что «Пётр» - это фамильярность. Мы с женой так называли её отца, конечно, за глаза, но выражая тем самым его монолитный характер и незыблемую основательность во всём – будь-то взгляд на мир, служба или строительство семьи.

«Всем добрым, что есть во мне, я обязан своей любимой мамочке Прасковье Ивановне», - написал Пётр Иванович в своих воспоминаниях. Она происходила из патриархальной крестьянской семьи, рано вышла замуж по воле родителей, построила свою семью, пронесла её на себе через горнило чрезвычайных испытаний, вкусила в 1930-е несколько лет спокойной тихой старости, но умерла вновь в страданиях, от тяжёлой болезни, хотя и на руках детей. «Мир не без добрых людей», - было главным её поучением детям. «Неделухи!» - самым суровым выражением недовольства.

Маленькая, мягкая, любвеобильная русская женщина с твёрдой волей и глубокой верой в Бога. Когда муж перевёз её в Саратов, она смогла быстро приспособиться к городской жизни. Когда жизнь в разорённом Гражданской войной Аткарске вновь востребовала крестьянские навыки, она благодаря им победила и голод, и тиф, обрушившиеся на их семью и всё Поволжье.

Главным её помощником в этом был старший из сыновей - Пётр, и вместе с ним они шли на городские улицы, в поле и лес на промысел всего, из чего потом ею делалась еда – сыромятной кожи, картофельных очисток, лебеды, крапивы, щавеля, черемши, луковиц тюльпанов, земляники, малины, черёмухи. Вместе с наступлением урожайного года они работали у сельских хозяев за натуральную плату, а осенью собирали колоски на крестьянских полях. Сколько таких горемык повидали российские просторы в начале 1920-х!

Отец Петра Ивановича, Иван Тимофеевич, был человеком противоположного склада. Попав после ссоры с сельским священником досрочно в рекруты, он, с одной стороны, на всю жизнь порвал связь с православной церковью, а с другой - за пять лет службы в драгунском полку в Варшаве овладел грамотой, полюбил чтение, пристрастился к городской жизни. В 1907 году он окончил в Саратове техническое училище и получил назначение в город Аткарск на должность земского уездного техника.

Жизнь семьи Кузиных в эти годы можно назвать обеспеченной, но с началом Первой мировой строительные дела пошли под уклон, и вскоре семья из семи человек оказалась в сыром полуподвальном помещении, наводнённом крысами. 1917 год ещё более круто изменил её жизнь.

Как и жизнь всей страны.

В 1919 году шестилетнего сорванца для остепенения мать стала приобщать к церкви. «Сначала для меня было больно и мучительно расставаться с ребятами, но ослушаться свою любимую мамочку я не мог, - рассказывал Пётр Иванович. - Я стал постепенно привыкать к этой повинности, а потом втянулся и не помню, как это получилось, был принят прислужником и облачён в блестящий парчовый стихарь. …Я с увлечением выполнял свои церковные обязанности, хорошо знал службу, усердно помогал отцу Перову в совершении церковных обрядов и треб, а когда после праздников запивал псаломщик Гриднев (дьякона не было), я выполнял и его обязанности». Потом на долгие десятилетия, как и большинство людей его поколения, он отдалился от церкви, но не от ощущения присутствия Бога в нашей жизни. Когда же в наш семейный обиход в 1980-е вернулась Пасха, Пётр с трепетом старался передать нам благость, которая наполняла его в детстве при возгласе: «Слава в вышних Богу, на земли мир, в человецех благоволение!».

Продолжая все страшные последующие годы прислуживать в церкви, Пётр не пострадал ни от испанки, ни от тифа. В школу он пошел в 1922 году, в возрасте девяти лет, сразу во второй класс. В это время он уже активно помогал отцу, который помимо основной работы подрабатывал инвентаризацией жилых и усадебных построек частновладельческого фонда.

В 1926-м семья переехала в Донбасс, сначала в Славянск, а потом в Ровеньки. Там отец получил самостоятельную работу и перед уходом на пенсию возглавлял строительное управление.

Семейной реликвией был энциклопедический словарь, подаренный Ивану Тимофеевичу одним петербуржским инженером, скрывавшимся в семье Кузиных после революции 1905 года. «Всю жизнь отец занимался самообразованием, его одолевала ненасытная жажда познания, – рассказывал Пётр Иванович. - Он читал много, запоем, главным образом, познавательную научно-популярную литературу – художественная служила для отдыха… В вечерние часы, после чая, когда все освобождались от дневных забот, он любил час или два читать вслух крупные художественные произведения: «Братья Карамазовы», «Камо грядеши», «Воскресение». Вся семья с нетерпением ждала этого часа… Отец всю свою жизнь интересовался политикой. Он глубоко и искренне уважал В.И. Ленина, и весть о его кончине встретил со слезами».

В 1932 году Пётр Кузин окончил Луганский строительный техникум и был направлен на строительство Новоград-Волынского укрепрайона. Здесь же в 1934–1938 годах он проходил воинскую службу. Армию Пётр полюбил, хотел закрепиться в ней, но судьба распорядилась иначе. В 1937 году был репрессирован муж его сестры, поляк Иосиф Бонка, и к середине 1938 года волна от этого ареста докатилась и до его части. Кто-то из старших воинских начальников предложил не дожидаться вызова к следователю, уволиться из армии и хотя бы на время «пропасть из виду». Пётр так и сделал, и хотя уже в октябре того же года он поступил на работу в одно из управлений Главвоенстроя при СНК СССР, больше никаких последствий в связи с осуждением родственника «за шпионаж в пользу Польши» он не ощутил. Если, конечно, не считать перешедшей на его попечение сестры с тремя детьми и сильнейшей, на всю жизнь, душевной раны от потери человека, с которым он искренне и глубоко подружился.

Великую Отечественную войну Пётр Иванович встретил главным инженером военно-полевого строительства и в начале октября 1941–го на его долю выпало выводить из-под Калинина около 10 тысяч рабочих, занятых на сооружении оборонительных линий. Тяжесть ответственности за жизни беззащитных людей врезала в его память мельчайшие подробности этого марша.

В связи со строжайшим приказом основные магистрали не занимать, вести людей пришлось по просёлочным дорогам, под ударами немецкой авиации, чьи «асы» находили удовольствие в том, чтобы не только бомбить колоны штатских, но и пулемётными очередями гонять терявших рассудок женщин по полям.

Тем не менее, людей он вывел организованно, хотя и не без потерь, и получил за это свой жизненный приз – жену Антонину Васильевну, которую заприметил за месяц до этого в одном из противотанковых рвов. Это была любовь с первого взгляда, и, получив благословение её родителей, живших, к счастью, недалеко, под городом Лихославлем, они связали свои судьбы на всю жизнь.

Но не Великая Отечественная, все годы которой он строил аэродромы, стала временем осуществления жизненного предназначения Петра Кузина – оно наступило после неё, с началом создания газовой промышленности Советского Союза. Строительное направление нефтегазовой отрасли создавалось на основе Главного управления аэродромного строительства, возглавлял эту работу бывший замнаркома НКВД Л.Б. Сафразьян, выделявший Кузина среди других сотрудников центрального аппарата Главнефтегазстроя при СМ СССР. Соответственно, большую часть времени он проводил не в Москве, а в командировках. Жена же с родившимся в 1945 году сыном оставалась в сырой комнате в рабочем бараке.

Получения собственной квартиры ожидали как манны небесной, и тут прямо накануне выдачи ордеров Сафразьян поручает выехать во внеочередную командировку. Никакие ссылки на то, что в такой момент хорошо бы ему было остаться в Москве, не подействовали. И тогда строптивый Кузин в сердцах заявил, что в командировку поедет, но по возвращении уволится из министерства. Генерал-лейтенант НКВД отреагировал соответствующим образом. Петр уехал в Баку, а через неделю у школы, где работала его жена, остановилась темная «Победа». Вышедшие из неё полковник и капитан направились к директору, а потом в класс к Антонине Васильевне и предложили ей проехать с ними. Отвезли они её к Сафразьяну, который вручил ей незаполненный ордер на квартиру в новом доме и сказал: «Поезжайте с моими помощниками, выберите ту квартиру, которая Вам больше понравится, а своему мужу скажите, что квартиру эту государство даёт не ему, а Вам». Так всё и произошло. Вернувшийся из командировки Кузин продолжил работу в министерстве.

Он работал в буквальном смысле слова и днём, и ночью, теперь уже в Миннефтепроме СССР. Руководителем ведомства тогда был Н.К. Байбаков, и Петру Ивановичу посчастливилось поработать его помощником по строительству.

С образованием в 1955 году Министерства строительства предприятий нефтяной промышленности СССР он был переведён туда заместителем начальника, а потом начальником Секретариата министра. Ярким событием того времени стало строительство самого крупного в стране газопровода «Ставрополь – Москва», и Петру Кузину посчастливилось быть участником этого большого дела.

В 1957 году возглавлявшему Миннефтестрой А.К. Кортунову поручается создание самостоятельной газовой отрасли, и он забирает Петра Ивановича с собой сначала в Главгаз, а затем в Госгазпром при СМ СССР. Это было великое время созидания. В августе 1958 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР принимают постановление «О дальнейшем развитии газовой промышленности и газоснабжении предприятий и городов СССР». Координация работ по его выполнению была поручена Кузину. Немалым был его вклад и в разработку генерального плана развития отечественной газовой отрасли на 1961–1980 годы.

Отношения с А.К. Кортуновым, однако, складывались непросто. Пётр Иванович был человеком прямым, ставил неудобные вопросы, брал на себя смелость спорить с вышестоящими инстанциями. Министру был бы удобнее другой помощник, а Кузин явно созрел для самостоятельной работы.

В 1964 году Петру Ивановичу поручают создать и возглавить Главное управление промышленных и строительных материалов для нефтяной и газовой промышленности. Он возглавлял его двадцать лет, внеся свой вклад в строительство газопроводов Средняя Азия – Центр (1967), Ухта – Торжок (1968), газосборного пункта № 2 месторождения Медвежье (1972), трубопроводов Оренбург – Западная граница («Союз») (1979) и Уренгой – Петровск (1984).

«Творчески, по-инженерному мыслящий человек, П.И. Кузин по праву считается одним из организаторов и создателей отечественной газовой промышленности», - написано о нём в книге «Золотой фонд российской газовой промышленности».

Он действительно был прирождённым организатором и руководителем. Особенно в смысле видения перспективы каждого конкретного дела и каждого конкретного работника. В руководство нового главка наряду с опытными кадрами он пригласил специалистов на двадцать – двадцать пять лет моложе его и поставил их на должности своих замов, главных инженеров, руководителей трестов. Они прошли с ним весь двадцатилетний путь его руководства и до сих пор в его день рождения приходят на его могилу. С ними мы в прошлом году отметили столетие со дня его рождения.

Здесь надо сказать, что Пётр Кузин так и не получил высшего образования. И в этом, хотя вся страна тогда училась, он не был исключением. Просто он был из числа тех, кому руководители уже не давали времени на учёбу. Да он и сам понимал, что ему дано больше, чем другим, и соответственно отдать людям и стране он должен больше, чем многие другие. Была личная тяга к знаниям, были старшие наставники и коллеги, были, наконец, профессиональные издания. Этого было достаточно для самообразования, а о результатах его работы над собой можно судить хотя бы по такому рассказу одного из его сослуживцев: «Идёт заседание Коллегии министерства. Петр Иванович присутствует в качестве приглашённого. Вопрос формально не его. Выступает один руководитель, другой, третий. Чёткой картины проблемы и того, что делать дальше, не складывается. Министр недоволен. Из зала доносится тихое: “Надо бы Кузина послушать!” Выступает Кузин и всё встаёт на свои места».

Справедливости ради надо сказать, что по этому формальному признаку – отсутствие высшего образования, - хотя во многом и из-за строптивости, ни замминистра, ни членом Коллегии Петра Кузина так и не сделали. Жена переживала, а он нет: «Замминистра – это просто звено передачи поручений от министра к таким, как я. А собственно производственный процесс непосредственно в моих руках».

Как и другие руководители его звена, Пётр Кузин не имел ни продуктовых пайков, ни доступа в «особые» магазины. Да, была зарплата в 450 рублей, но она лишь в четыре раза превышала зарплату молодого инженера и семь – уборщицы в его главке.

Его общая премия за год редко достигала одного оклада. Да, был служебный автомобиль, который отвозил его в главк в 8 утра и привозил в 9–10 вечера в будние дни и в 15-16 в субботу. Да, были поликлиника и путевки в хорошие санатории, которые за 24 дня позволяли ему восстановиться для нового годового цикла работы на износ.

Но людей того корня трудно было износить (два инфаркта не в счёт). Скорее, наоборот: созидательная деятельность подпитывала их энергией, давала новые положительные эмоции и силы. Если выразить жизнь таких, как Пётр Кузин, через музыкальный образ, то это будет «Время, вперед!» Георгия Свиридова.

Дотошный читатель спросит: «Ну и что, Петру Кузину нравилось всё, что было в СССР?». Отвечу: конечно, нет. Он знал и хорошо понимал слабости советского строя. Но он сравнивал с тем, что было в 1920-е, 30-е, в войну, сразу после неё, знал от сына – военного аналитика степень давления на нас Запада и говорил, что, если не скатываться в потребительство и работать в первую очередь на страну, а не на себя, многое можно исправить.

В конце 1970-х его взгляды на будущее СССР стали более пессимистичными, но надежды он не терял и работал, работал, работал.

Отдыхать, впрочем, люди того поколения тоже умели. Пётр был не прочь посидеть в дружеской компании, попеть русские и малороссийские песни. В воскресное утро его нередко можно было застать с включённым проигрывателем, подпевающим лучшим советским оперным исполнителям.

Главным же увлечением Петра Ивановича были книги. Собирать библиотеку он начал в конце сороковых. Итогом ранних утренних походов «отмечаться» в очереди на возможность оформить подписку на полные собрания сочинений классиков, которые тогда издавались огромными по нынешним меркам, но не способными покрыть ещё более массовый спрос, тиражами, и прогулок в обеденный перерыв по ближайшим к службе книжным магазинам стало прекрасное более чем пятитысячное собрание. Помню, как Пётр Иванович с интересом просматривал списки литературы своей дочери, студентки филологического факультета МГУ и, что скрывать, с гордостью отмечал за редким исключением, что всё это у него есть и она может не только читать, не сообразуясь с очередью в университетской библиотеке, но и поделиться с подругами.

Его труды были отмечены орденами Трудового Красного Знамени, Отечественной войны II ст., Знак Почёта (дважды), Дружбы народов; многими медалями, званиями «Заслуженный строитель РСФСР» и «Почётный работник газовой промышленности». Он дорожил всем этим, но надевал ордена лишь один раз в году, в сентябре, на торжественное собрание, концерт и банкет, посвященные дню работника нефтяной и газовой промышленности. Это был для него второй по значимости после ноябрьского праздник. Он любил свою профессию.

«Пока, Миша, я ходить умею, пока я дышать умею, я буду идти вперёд!» - частенько говаривал мне тесть. И добавлял: «И вся-то наша жизнь есть борьба!» («Песня о тревожной молодости» и «Мы красные кавалеристы» были в числе его самых любимых).

И так, действительно, было вплоть до 1989 года, когда судьба отставшей от него к тому времени страны легла тяжёлым бременем за его душу, сердце и ноги. Он всматривался и не мог узнать её – ту самую страну, которая всегда толкала его вперёд, подгоняла, требовала большей отдачи, вселяла чувство нужности, давала силы и дух для свершений, поощряла его и радовалась его успехам. Он, тем не менее, нашёл в себе силы писать воспоминания, дошёл до Великой Отечественной войны, и тут грянул август 1991-го, а потом январь 1992-го. Пётр замкнулся в каждодневной борьбе за выживание семьи и в своих внутренних переживаниях, а мы – глупые люди! - не нашли нужных слов, чтобы вернуть его за письменный стол.

Если у нас с женой тогда ещё были некоторые иллюзии относительно скорого преодоления кризисного периода, то у него их не было. Не буду здесь писать о том, что он говорил по поводу Горбачёва, Ельцина, Гайдара, Бурбулиса, Козырева, Черномырдина. Не менее жёсток он был и по отношению к постсоветским коммунистам: будут у КПРФ свои профсоюзы, будет толк, не решатся создавать их, не будет. Он всю жизнь проработал с настоящими руководителями, организаторами взлёта советской промышленности, науки и техники, знавал многих деятелей культуры, военачальников. Кому как не ему было понимать, что с новой «когортой» политиков страна обречена на падение!

Одним словом, Пётр Кузин был кровь от крови и плоть от плоти уникального явления – советской народной интеллигенции. Созданной за полтора десятка предвоенных лет и остававшейся живой созидательной силой вплоть до середины 1970-х.

«Жизнь моя, дети, ничем не отличается от жизни моих сверстников и ничем не выделяется в жизни моего поколения», - говаривал он.

Есть такое вредное мнение, что народ достоин того правителя, которого он имеет. Это не так. История моего тестя, отца, их поколения, России XX века свидетельствует: именно правители «делают» народ, вытягивают или опускают его до уровня своего видения места и роли страны в мировом развитии. И народ это отношение глубоко и тонко чувствует. И откликается, в том числе и своим внутренним отношением к национальному празднику.

7 ноября мы отмечаем и после 1991 года. Пётр Кузин настаивал, что значение этого дня для России и мира непреходяще. И добавлял: «Зарвавшиеся богатеи всегда должны помнить, что гнев народа – это гнев Божий!».

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..