Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
28 марта 2024
Плата за интеграцию

Плата за интеграцию

Запад утверждает, что казахстанский тенге обрушился из-за участия страны в Таможенном союзе
Игорь Николаев
18.02.2014
Плата за интеграцию

Конец января запомнился резким падением курса российской валюты против доллара США и евро. Официальный курс американской валюты превысил отметку 35 рублей, а евро - 48. Ну а 11 февраля стало настоящим «черным вторником» для Казахстана.

За день вкладчики потеряли пятую часть своих сбережений, и не важным оказалось то, где эти сбережения хранились – «под подушкой» или на депозитах. Магазины в срочном порядке стали менять ценники, товары подорожали на 20 процентов. Купить или продать доллары стало возможным лишь по спекулятивной цене, причем за одну «зеленую спинку» вместо привычных 155 тенге приходится платить все 210.

Естественно, власти Казахстана объявили о том, что девальвация является горьким, но необходимым лекарством для экономики страны. Естественно, было заявлено о комплексе мер, направленных на снижение негативных последствий «черного вторника» - ограничение роста цен на продукты и услуги ЖКХ, десятипроцентное повышение зарплат бюджетникам и помощь экспортерам зерна. И столь же естественно, что население властям не поверило.

Аналогичные процессы, пусть и в скрытой форме, происходят и в Белоруссии. За 2013 года Нацбанк РБ девальвировал белорусский рубль к доллару США на 11,1 процента, к российскому рублю – на 3 процента. В январе же нынешнего года девальвация происходила практически незаметно, поскольку Минск решил перевести дух после семимесячной борьбы с ажиотажным спросом населения на иностранную валюту. С учетом того, что январь 2014 года стал первым месяцем, когда впервые с мая 2013-го население Белоруссии выступило чистым продавцом валюты, вполне очевидно, что власти попросту не рискнули в этом месяце девальвировать белорусский рубль к доллару такими же темпами, как это происходило в России. Но столь же очевидно и то, что это – лишь временная пауза, и Минск проявит достаточную политическую волю, чтобы продолжить девальвацию национальной валюты.

Аналитики тут же выставили диагнозы происходящим процессам, причем содержание «приговора» полностью совпадало с политической ориентацией «врачей». «Партийность в экономике» существовала всегда, ее никто не отменял, хотя обвиняли в приверженности этому принципу исключительно лишь социализм.

Западные эксперты, для которых Таможенный союз – неиссякаемый источник скепсиса, алармизма, критики и, как следствие, повышенных гонораров, тут же заговорили о «валютных войнах» между странами-участниками ТС.

С их же подачи, тезис о «валютных войнах» подхватили отечественные «либертарии», а горячие казахстанские комментаторы прозападной ориентации тут же возложили вину за обвал тенге на Россию. И подобно Кассандре предрекли, что по мере развития Таможенного союза бедствия для Астаны будут только нарастать.

В истории с достаточно одновременной девальвацией валют есть немало интересных и поучительных моментов. Но главным представляется все же то обстоятельство, что эта девальвация явилась своеобразной проверкой на искренность для тех, кто объявлял себя непримиримым и последовательным сторонником интеграции. Когда встал вопрос о том, что за нее, оказывается, надо платить, энтузиазма у части «профессиональных интеграторов постсоветского пространства» несколько поубавилось. В общественном поле это, конечно, добавит несколько процентов, сочувствующих Владимиру Жириновскому с его тезисом «никому ничего не давать, замкнуться в собственных границах и жить только для себя».

Но, боюсь, реальность «изоляционистов» разочарует. Во-первых, в новейшей истории нашей страны уже был период, когда мы «отказались всех кормить». О необходимости жить только для себя нам твердили на каждом углу. Поверили, ушли, отказались, сдали и, попутно, предали. Стали от этого жить лучше? Ряд лиц – безусловно, но вот за всю страну такое и в бреду не скажешь.

Во-вторых, никто не отменял одного из законов международных отношений о «внешнеполитическом потенциале», который включает в себя не только расходы на оборону, но и объемы средств, выделяемые на экономическое взаимодействие с нашими партнерами или теми, кого мы хотим таковыми видеть. Есть определенная шизофреническая раздвоенность в том, чтобы говорить о необходимости роста влияния России в мире – и тут же вещать, что никаких денег на это тратить нельзя.

И в-третьих, хотим мы того или нет, но и Россия, и наши партнеры по Таможенному союзу вовлечены в мировые хозяйственные процессы, а, следовательно, то, что происходит в международной экономике, неизбежно в том или ином виде будет отражаться на нас.

С учетом этих трех позиций процесс девальвации начинает выглядеть несколько иначе.

Начнем с того, что говорить о некоем уникальном «обвале рубля» несколько необоснованно. Девальвация – это такой, извините за англицизм, «экономический тренд» дня сегодняшнего, затронувший весь мир и даже, кстати, «азиатских тигров», об устойчивости которых нам много говорят.

По сравнению с концом прошлого года в начале 2014 года больше всего просели валюты Аргентины, Турции и ЮАР. Сегодня Россия со своими 5,4 процентами на четвертом месте, прямо перед Канадой, у которой этот показатель равен 4,2 процентам. Перед нами общая тенденция: из-за решения Федеральной резервной системы США постепенно сворачивать программу покупки гособлигаций начался отток капитала со всех развивающихся рынков в более надежные страны с «развитой» экономикой. На этот «общемировой тренд» накладывается замедление темпов экономического роста в Китайской Народной Республике, рынок которой является для тех же России и Казахстана одним из наиболее важных.

И в то же время стоимость ликвидных активов у стран-участниц Таможенного союза превышает 600 миллиардов долларов, а в случае крайней необходимости может превысить один триллион.

С таким показателем, в плане надежности и устойчивости, страны ТС выглядят достаточно уверенно, и говорить о каких-то критических последствиях девальвации для экономики этого союза вряд ли уместно.

Тем более что одновременная девальвация в России, Казахстане и Белоруссии является одним из условий поддержания внутрисоюзного баланса. Вот как это выглядит на примере Казахстана: поддерживаемый на весьма высоком уровне обменный курс тенге вел к ухудшению конкурентных условий для местного бизнеса. Экспорт сокращался, импорт, особенно потребительских товаров, увеличивался, и в перспективе это грозило превратить положительное сальдо внешнеторгового баланса в отрицательное. Удорожание тенге на фоне слабеющей российской валюты, что наблюдалось с минувшего года - на 12 процентов - вело к тому, что на рынке Казахстана товары из России, а также из Белоруссии, где мощная девальвация прошла еще в 2011 году, становились все более выгодными.

С учетом этих обстоятельств Астана целенаправленно пошла на ослабление курса национальной валюты, рассматривая ее как меру, повышающую конкурентоспособность отечественных предприятий. Власти рассчитывают, что благодаря девальвации тенге доля импорта в Казахстане снизится с 37 процентов по итогам 2013 года до 21 процента в этом году. Но по населению, несмотря на толщину компенсаторной подушки в виде мер по ограничению роста цен, экстренно подкладываемой сейчас гражданам и мелкому и среднему бизнесу республики, это ударит в любом случае.

Нурсултан Назарбаев уже заявил, что Национальный фонд Казахстана, в который перечисляют средства от продажи нефти, выделит триллион тенге - 5,42 миллиарда долларов - на развитие экономики в 2014-2015 годах, и деньги эти будут потрачены на кредитование малого и среднего бизнеса, развитие обрабатывающей промышленности и других производств. По сути – на индустриализацию страны, сегодня плотно сидящей на нефтяной игле. Если кто-то может привести пример того, как индустриализация проводилась без потерь для благосостояния населения – желаю удачи в историческом поиске, мне лично такие примеры неизвестны. Так и с Казахстаном – заявленные темпы роста промышленности в 6-7 процентов вполне реальны, но социальные потери от роста цен и удорожания импорта неизбежны. Все как с лекарством: горько, неприятно, порою весьма болезненно. Но необходимо…

Складывающаяся ситуация в Белоруссии, при общих тенденциях с Россией и Казахстаном, имеет свои особенности. Минску, в отличие от коллег из Астаны, с резкой девальвацией пока можно не спешить. Александр Лукашенко в очередной раз продемонстрировал интуитивное предвидение, начав еще в прошлом году создавать «задел», девальвируя белорусский рубль методично, но постепенно.

Проблема для Минска заключается в том, что этот задел может очень быстро исчезнуть, если снижение курса рубля продолжится сопоставимыми темпами. Сегодня даже однопроцентное укрепление белорусской валюты к российскому рублю может привести к снижению экспорта в Россию из-за потери ценового конкурентного преимущества. При этом, если продажи белорусской продукции и услуг в Казахстан составляют чуть более 3 процентов в общем объеме белорусского экспорта, то российский рынок имеет для Минска критическое значение. На экспорт в регионы России идет более 50 процентов белорусских товаров, а по некоторым позициям – и до 90 процентов. Из этого со всей жесткой непреложностью следует: продолжение девальвации белорусского рубля неизбежно, вопрос будет только в ее постепенности и компенсаторных механизмах для населения, интересы которого для Александра Лукашенко всегда будут главным приоритетом.

Во всей истории с девальвацией есть оптимистический момент - если вообще можно говорить об оптимизме в преддверии неизбежных социальных потерь. Что бы ни говорили, но синхронность этой финансовой операции – самое красноречивое подтверждение того, что она не была спонтанным шагом Москвы, Астаны и Минска. Перед нами – пример согласованных действий руководства трех стран в одном из наиболее сложных вопросов.

Граница 2014 года в 38-39 рублей за доллар и соответствующий курс тенге и белорусского рубля – та реальность, в которой экономика наших стран получит возможность работать в «унисон», без перекосов внутренних балансов и на взаимовыгодных условиях.

Социальные издержки, которые мы понесем в процессе «выравнивания» этого баланса – и есть наша плата за интеграцию.

Готовы ли мы платить? Или же мы сторонники объединения только до тех пор, пока оно не касается нашего кошелька? Разумеется, этот достаточно жесткий вопрос адресован только тем, кто видит будущее России в Евразийском союзе.

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..