Китайский опыт

В то время как в мире коронавирусная пандемия только подходит к своему пику, в КНР она быстро идёт на убыль. Строгие карантинные ограничения постепенно ослабляются даже в Ухани – эпицентре эпидемии. В других провинциях они почти все отменены за исключением работы кинотеатров и образовательных учреждений (дошкольных, школ и вузов). Работники возвращаются из своих домашних регионов на рабочие места в города и на заводы. В стране быстро восстанавливается нормальная жизнь и экономика.

Борьба с эпидемией стала полноценным стресс-тестом для каждого государства и для разных политико-экономических моделей, испытав их на устойчивость. Поэтому, можно сравнить результативность мер борьбы с эпидемией в разных странах и сделать некоторые выводы о причинах успешности китайского опыта.

А этот опыт успешен вдвойне, учитывая, что ликвидация острой фазы эпидемии крайне заразного вирусного заболевания при огромной численности населения КНР и его сверхвысокой плотности заняла фактически два месяца: с двадцатых чисел января (когда резко увеличивается количество больных по всей территории КНР) до двадцатых чисел марта.

В двадцати провинциях материковой части Китая на начало апреля не было зарегистрировано ни одного нового внутреннего случая заражения COVID-19 в течение более чем 28 дней, а в шести провинциях – в течение 14 дней. Сейчас большинство новых случаев заражения, счёт которых идёт уже не на сотни, а лишь на десятки, имеют внешнее происхождение. Например, по сообщению китайской англоязычной «Global Times», на материковом Китае 8 марта зафиксировано 62 новых случая COVID-19, из которых 59 приходятся на прибывших из-за границы.

Успешный опыт Китая в борьбе с коронавирусной эпидемией убедительно показывает, что «либеральный» Запад сегодня справляется с пандемией намного хуже, чем «авторитарный» Китай.

Именно чрезвычайная ситуация с пандемией наглядно показала преимущества нелиберальной (в данном случае, китайской) модели. Она же разрушила некоторые западные мифы о Китае, повлиявших, к сожалению, на воззрения и некоторых российских авторов.

Обратим внимание на следующий момент. На сегодня подтверждённые случаи COVID-19 в США превзошли таковые в Китае, несмотря на несопоставимо меньшую численность и плотность населения США по сравнению с КНР. По численности заражённых США сейчас на первом месте в мире.

И в такой тяжёлой эпидемической ситуации президент США Трамп заявлял, что он надеется на снятие карантинных ограничений в некоторых регионах США на Пасхальное воскресенье, к 12 апреля, т.е., в ситуации, когда пик эпидемии в США ещё не пройден.

Кроме того, в США на официальном уровне и в солидных изданиях ставился вопрос о необходимости скорой отмены карантинных ограничений из-за больших экономических потерь. То есть отмена противоэпидемических ограничений связывается не с ликвидацией угрозы здоровью населения, а с наступлением некоего предельного уровня экономического ущерба.

Сравнивая реакцию властей США и КНР на эпидемию, в Китае отмечают, что власти КНР центрального и местного уровней подчинили свои действия защите населения от вреда вируса даже в ущерб экономическим интересам, а в США политики «больше заботятся, могут ли они быть переизбраны или нет, и всегда ставят свои личные интересы выше здоровья, и даже жизни американцев».

В итоге, как подмечает автор «Глобал таймс» Чжан Тенцюн, Трамп стоит перед дилеммой: продолжение распространения вируса грозит потерей доверия к нему избирателей, но и крайние меры для взятия эпидемии под контроль также ослабят поддержку президента из-за их ущерба для экономики.

Данное обстоятельство объясняет медленную и непоследовательную реакцию американских властей на эпидемию. В либеральной политической модели США задабривание избирателей оказывается для политиков важнее ликвидации конкретной угрозы их стране.

Более того, сравнение действий властей КНР и стран Запада в условиях эпидемии в очередной раз опровергли расхожий тезис либеральной пропаганды о ценности отдельного человека и человеческой жизни, как исключительном свойстве либеральной модели устройства общества.

Это не в Китае, а в ЕС, США и подражающей им Украине сейчас в ситуации выбора между двумя тяжелобольными спасают более молодого, как имеющего большие шансы на выживание, оказывая старикам помощь, например, аппаратами ИВЛ, по остаточному принципу.

Премьер Великобритании Борис Джонсон стал образцом по-детски легкомысленного, удивительно безответственного для главы правительства и, одновременно, равнодушно-жестокого отношения к гражданам своей страны, когда вместо оперативных и жёстких карантинных мер он рассуждал о выработке «коллективного иммунитета нации» и призывал семьи готовиться к «потере своих близких». В итоге, заразился сам, слёг в больницу и оставил страну в трудный период без чёткого централизованного руководства.

В КНР власти и медики исходили из максималистской установки – не считаясь с затратами, остановить эпидемию и спасать всех тяжелобольных любой ценой. В первое время, пока не хватало аппаратов ИВЛ, критерий выбора был иной, чем в ЕС – спасать самого немощного, т.е. стариков, чей организм, скорее всего, не может сам сопротивляться болезни, а значит, и шансы выжить меньше, чем у более молодых.

Более того, нелиберальная модель оказалась более гуманной по отношению к другим пострадавшим странам. Именно КНР, Россия и ряд других («авторитарных» на либероидном жаргоне), стран поспешили на помощь самым пострадавшим, среди которых сейчас на слуху Иран, Италия, Сербия, Пакистан. Да и те же США.

Слагаемые успешного китайского опыта преодоления эпидемии определяются преимуществами китайского варианта нелиберальной модели («социализм с китайскими характеристиками»). Они позволили в короткий срок мобилизовать практически всё население КНР для участия в борьбе с эпидемией, использовать вертикаль государственного управления для чёткого исполнения решений центральной и местной власти, быстро разработать точные противоэпидемические меры, направить массовую инициативу «снизу» на те участки борьбы с эпидемией, где она дала наилучший результат.

Вертикаль партийных организаций КПК на государственных и частных предприятиях, в госаппарате, в медучреждениях и учреждениях образования взяла на себя всю работу с населением по организации жизнедеятельности в условиях строгого карантина.

Особую роль сыграло мощное добровольческое движение помощи государству в борьбе с эпидемией. Повсеместно распространились такие гражданские инициативы, как бесплатное обслуживание добровольцами медиков на личном транспорте, помощь персоналу больниц в дежурстве и уходе за больными, отряды из добровольцев, командированных в Ухань на самые трудные участки работы, бесплатное приготовление ресторанами готовой еды для пациентов больниц, дежурство и контроль за соблюдением жильцами карантина в жилых комплексах.

В китайских СМИ широко освещались многочисленные случаи самоотверженной работы медиков в очагах эпидемии. Например, заболевшие врачи-добровольцы и медсёстры после излечения отказывались от возможности перевестись на более лёгкую работу и возвращались на рабочее место к коронавирусным больным.

Были в Китае и безответственные попытки избежать карантинных мер, и прямой обман властей, когда скрывались поездки в Ухань и контакты с заражёнными. Они являлись, скорее, исключениями, что особенно заметно в сравнении с иными странами. Даже ограниченное число таких случаев создавало угрозу роста числа заражённых в геометрической прогрессии.

Для предотвращения такого поведения в КНР была введена уголовная ответственность за нарушение карантина. Этот опыт вслед за Китаем в разных вариантах повторяют сейчас другие страны.

Однако известны и удивительные по самоотверженности истории самоизоляции, когда люди, побывавшие на работе в Ухани, возвращались в село и жили 14 дней (зимой!) в фургоне собственного авто, не заходя в дом, чтобы полностью исключить всякий риск для своей семьи.

Для тех, кто изучает Китай по первоисточникам, а не по слухам и мифам, массовая добровольческая помощь в решении общих проблем страны неудивительна. Она является продолжением иной установки – на защиту своей родины. Так, Ассоциация исследовательских агентств Gallup International/WIN ещё в 2015 г. провела представительный опрос более чем 60 тысяч респондентов в 65 странах мира на тему готовности в случае необходимости воевать с оружием в руках за свою страну. В КНР таких оказалось 71%, что является одним из самых высоких показателей в мире; выше, чем в США (43%). (В России таких 59% – опрос проводил холдинг Romir).

Китайский опыт борьбы с эпидемией выявил проблему, которая возникла и во многих иных странах: как предотвратить распространение панических слухов и в то же время своевременно дать ход критически важной информации о заболевании, которая необходима для борьбы с ним. Из-за этой проблемы в Китае были потеряны первые две недели начала эпидемии.

Следует подчеркнуть, что начавшееся быстрое восстановления Китая от последствий эпидемии опирается на 40-летний беспрерывный экономический рывок, который также стал результатом развёртывания возможностей нелиберальной модели.

В процессе восстановления экономики на первый план выходит внутренний рынок и внутренний спрос. От него, как считают эксперты, зависит восстановление темпов роста китайской экономики и достижение первоначальных экономических целей по удвоению ВВП и доходов на душу населения к концу 2020 года (отсчёт идёт с 2010 г.). Без эффективного восстановления внутреннего потребления вновь произведённые товары будут накапливаться, а корпоративный долг – увеличиваться.

На данный момент усилия китайских властей направлены на скорейшее восстановление малого и среднего предпринимательства, на долю которого приходится 60% ВВП и 80% рабочих мест в КНР. Поэтому есть мнение, что от своевременного восстановления этого сегмента, решающим образом, зависят общие темпы восстановления китайской экономики. Преобладает общее мнение, что китайская экономика вступила в фазу среднескоростного роста в интервале 5–6% ВВП и главная задача в ближайшем будущем – стабилизировать эти темпы.

Успех КНР в ликвидации эпидемии опирается не только на чёткое управление и дисциплину населения, но и на возросшие материальные возможности населения, что помогло выдержать карантин без особого ущерба для семейного бюджета. За последнее десятилетие уровень средней зарплаты в Китае вырос на 150%. В 2019 году средняя месячная заработная плата (с.з/п) в КНР выросла на 5 % по сравнению с 2018 г. и составила 6982 юаня, или порядка 950 долл. (до уплаты налогов и соцотчислений). Реальный уровень зарплат в КНР несколько ниже указанной величины, хотя и непринципиально.

Согласно данным Международной организации труда (МОТ) за 2018 год, по уровню среднего дохода в мире Китай занимает 43-е место, опередив Россию (это произошло ещё в 2015 году на фоне девальвации рубля) и такие страны, как Греция, Хорватия, Турция, Польша, Бразилия.

По данным Росстата, средняя месячная зарплата по России в 2019 г. составила порядка 44 тыс. рублей.

На фоне пандемии и в КНР, и в России периодически появляются разные провокационные слухи с целью создать панику и нарушить управление страной. В последнее время к ним добавились попытки вызвать дипломатический скандал между двумя странами. На днях появился слух о том, что Россия якобы намерена выдворить 1,5 млн китайских граждан. Разумеется, ничего подобного в реальности нет. Этот слух опровергли представители посольства КНР в Москве и генконсульства КНР во Владивостоке. Кроме того, по информации сотрудника генконсульства КНР, в России временно находится всего около 200–300 тысяч китайцев.

Самоотверженность китайского общества в борьбе с эпидемией опровергает абсурдный миф об «огромных миграционных потоках китайцев» в РФ в случае чрезвычайной ситуации в КНР. Сейчас такая ситуация случилась. Но даже в разгар эпидемии граждане КНР дисциплинированно соблюдали карантин или помогали властям; никакого увеличения потока китайских граждан в РФ не было. Эпидемия вызвала патриотический подъём китайцев и явное нежелание какой-либо миграции в Россию.

Кроме того (и это главное), количество иностранцев (любых) в РФ всецело и полностью определяется политикой российских властей, в намерения которых очевидно не входит и не может входить изменение этнического состава России. Соответственно, китайские граждане не остаются в России сверх разрешённого срока из-за отсутствия правовых оснований.

Официальная российская статистика также полностью опровергает мифы о «китайской миграционной угрозе».

Так, миграционный прирост за счёт жителей Китая за последнее десятилетие составил около 20 тысяч человек. Основную долю прироста составляют люди с временным разрешением на проживание в РФ, а российское гражданство за этот период получили только около 1 тыс. человек.

По данным погранслужбы ФСБ РФ, за январь—июнь 2019 г. из Китая на работу в Россию прибыли 50,2 тыс. человек, что также показывает мизерный масштаб трудовой миграции. Подавляющее число китайцев в РФ – это обычные туристы с кратковременным пребыванием в России и посещают они, в подавляющем большинстве, Москву и С.-Петербург, как главные объекты китайского «красного туризма», а также Байкал. Так, за 9 месяцев 2019 Россию посетило 1 млн 200 тыс. китайских туристов. Стремление китайцев побольше узнать о России можно лишь приветствовать и поощрять, тем более что это выгодно и экономически.

На Дальнем Востоке и в Сибири находятся китайские граждане, прибывшие в Россию для работы по квотам Минтруда. В 2019 г. такие квоты получили всего 27,8 тыс. чел., а в целом по РФ на конец июня 2019 года разрешение на работу имели 39,8 тысячи китайцев. Как видно, они составляют мизерную часть в процентах и абсолютных числах к населению РФ в этих регионах и в целом. Срок действия подобных документов обычно ограничивается несколькими месяцами. Абсолютное большинство приезжающих из КНР находятся в России недолго и под определение «мигрантов» не подпадают.

Таким образом, данные китайского дипломата о 200 – 300 тыс. китайцев в РФ в данный момент включают туристов (их подавляющая часть), студентов, предпринимателей и работающих по трудовым квотам, что соответствует официальной статистике.

Китайский опыт ликвидации эпидемии интересен для России, как опыт использования преимуществ государственного капитализма не только для экономического рывка, но и для повышения мобилизационных возможностей экономики и общества в условиях чрезвычайной ситуации.

Пример ЕС и США показывает, что западная либеральная система управления государством, как и рыночный фундаментализм, плохо справляются с новыми вызовами.

Но всякий опыт требует изменения под конкретные условия и вызовы России. В этом смысле стоит прислушаться к совету Янь Сюэтуна – профессора Института международных отношений Университета Цинхуа: причина преуспевания Китая в последние десятилетия развития в том, что он «не имитирует модель любой другой страны, а развивается исходя из собственных условий. ... Простое подражание китайской или западной модели приведет лишь к провалам».