Камни «с кровью»

В год столетия Революции, после безуспешного завершения «красного эксперимента» всё-таки хочется потвёрже уяснить, что объединяющим народы центром – говоря по совести – могут быть лишь вечные ценности.

Абхазия начинается в детстве… Тогда они дали нам воду в железной кружке и взяли за это 2 медные копеечки. Их было двое, они были в длинно-чёрном – стояли среди руин. Мне сказали: «Монахи». Поразило: «За воду – деньги?!». Но и запомнилось: в каком-то Новом Афоне, на высокой горе, заросшей лесом, загадочные монахи, с печальной жалостью смотрящие на нас. И ещё: большая железная кружка в пальцах, которыми я сейчас бью по клавиатуре, бегущие в ней круги...

Серпантин

Через десятки лет с группой паломников я вновь на той горе. Теперь знаю: Иверская гора, она же Анакопийская. Нас шестеро – с берегов крещатой реки. Перед подъёмом на гору вдруг просим друг у друга прощения: есть сердечная потребность снять всякие напряжения, возникшие за двое суток пути.

От подошвы горы к её вершине, к ухоженным развалинам крепости ведёт выстроенная зигзагами широкая тропа – серпантин с многими поворотами. На разных уровнях горы остатки стен, составлявшие когда-то несколько линий остроумной крепостной обороны. Известняковые камни, которые были башнями, домами, храмами – рассеяны в лесу, в кустистой траве. Каждый был вырублен, принесён, на каждом чьё-то дыхание. В одном месте среди былинок и трав бродят белые голуби, как ангелы…

Во II веке здесь уже был город. А поблизости – где ныне Сухум, где прежде поочередно процвели и пропали Диоскуриада и Себастополис, римляне и прежде так успешно вели дела, что им приходилось прибегать к услугам «ста тридцати переводчиков». Солнечный ветер перелистывал царства. В российском подданстве Абхазия с 1810 года.

За сто семьдесят лет до нас, в весенне-цветущую пору 1847 года у подножий Иверской побывал знаменитый паломник, дипломат и писатель Андрей Николаевич Муравьёв (+1874). Он искал здесь гробницу апостола Симона Кананита.

В его книге «Грузия и Армения» (1848) читаем – это он смотрит на вершину снизу, с берега реки: «…на гребне утёса видны остатки замка Трахеи, который греки отняли у абазгов, после кровопролитной осады в царствование Иустиниана». Цвет камней – цвет мёртвых костей… Но об осадах, штурмах, расправах над побеждёнными, о крови, лившейся здесь, не думается. О чём же? Почти о неуловимом, как музыка… За столетья для скольких детей эта местность была памятна всю жизнь?! Для многих, наверное… Здесь вот шла и моя мама в красивом, как светофор в облаках, платье, чуть впереди – дядя Серёжа, с повреждённой осколком челюстью и тётушка Наталия, гасившая зажигалки на московских крышах. Они здоровы и веселы. И я в широкополой белой шляпе, во всём коротком, с тесёмками на манер Андреевского флага на груди. И вдруг – монахи.

Случалось ли вам слышать за спиной шорох чужих шагов из чужих времён?..

Теперь я знаю названия крепости и города, под которыми они бытовали последние две тысячи лет: Анакопия, Трахея, Никопсия, Псырцха… Ныне – внизу – Новый Афон, под ногами серпантин, который выстроен монахами «по афонскому образцу» в 1880-х.

На вершине Иверской обгрызенные заброшенностью стены, оконные проёмы со старинными решётками, в отдалении виден и новострой – башня, наверное, «генуэзская», но тут же и древняя «цистерна» с водой, укрытая плитой, с узкой щелью для черпака на палке. Тот самый источник! Внутри руин храма маленькая часовенка, изящная. В ней огоньки, голоса…

Наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Леонид (Кавелин, +1891) в 1884 году провёл два летних месяца в Абхазии «на водах» и удовлетворил любопытство многих, издав в 1885-м объёмную книгу «Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь». О. Леонид говорит об этой часовенке как о проекте: «Часовня, устраиваемая в передовой входной части замка будет называться часовнею Иверской Божией Матери, а церковь, по её возобновлению, полагают освятить во имя Преображения Господня и устроить при ней небольшой скит». Возможно, последних обитателей скита я и видел в солнечном детстве и пил воду из их рук.

В часовенке – маленькой, шестигранной, с тонкими полуколоннами, в которой с трудом уместятся пять человек – паломники читают акафист Пресвятой Богородице. Вокруг – в нишах и на выступах стен много простых икон, сгоревшие и горящие свечи, копоть на камнях – следы молитвенной жизни. Заканчивают чтение, уходят. Читаем и мы, и мы уходим. Навстречу поднимается большая группа из Ростова-на-Дону, передаём их священнику, о. Виталию свои записки. Молитва истекает из часовенки в небо над Иверской.

Далеко внизу, в море зелени, видны золотые купола и жар пламенно-оранжевых стен Ново-Афонского монастыря. Мы придём туда позже.

Вода

В руинах бумажная табличка: «… У стены этого древнейшего христианского храма находится святой источник. Известно, что вода из колодца ниоткуда не поступает – но колодец не иссякает на протяжении столетий, хотя из него постоянно берут воду. Каким образом вода появляется в святом колодце – никто не знает…».

Заметим, колодец находится на высоте 344 метров над уровнем моря. «Неиссякаемый колодец». «Д<лина> = 5 м., Ш<ирина> = 3.5 м., Г<лубина> = 3.9 м». Посчитал наскоро, объём под 70 куб.м.

Кавелин: «На довольно просторном внутреннем дворе находится старинная «цистерна», на дне коей, при её расчистке, найден один из двух камней с греческими надписями. «Цистерна» эта находится между развалинами жилого дома и крепостной церковью…». Через 80 лет после Кавелина вышла в свет книжка «Новый Афон» советского абхазского историка Вианора Пачулиа (+ 1988). Написана она во времена хрущёвских гонений, что и нашло отражение в тексте, но сведения любопытны: «В центре Анакопийской цитадели, рядом с храмом… в первые века нашей эры в скале была высечена цистерна… Вот уже пятнадцать столетий она наполнена чистой холодной водой. Уровень воды в цистерне всегда остается одним и тем же. В конце XIX века монахи Ново-Афонского монастыря с корыстной целью очистили бассейн от каменных блоков и других деталей, обвалившихся с прилегающих к нему построек… На 1 метр от поверхности земли над бассейном соорудили бетонное перекрытие… После ремонта осадный колодец «освятили» и стали взимать за воду плату от легковерных богомольцев. Летом 1962 года с помощью водолазов удалось спуститься через узкую щель бассейна, расчистить и обследовать дно. В дне бассейна имеется тарелкообразное углубление диаметром около метра и глубиной 25 см. В этом месте и просачивается в цистерну вода. Среди множества предметов, которыми было усеяно дно цистерны, внимание привлекли четыре плотно закупоренные бутылки, лежавшие в углу. Старинная форма бутылок говорила о том, что лежат они здесь не один десяток лет…». Монахи умели хранить вино для причастия.

Однако куда же уходит вода, когда «цистерна» наполняется до предельного уровня, не переливаясь через край? Это как раз известно!

В недрах Иверской горы имеются гигантские карстовые пустоты. В пещерах есть озёра; каплет сверху вода, создавая известняковые наплывы. В Новоафонскую пещеру (первоначально – Анакопийская пропасть, ныне им. Гиви Смыра – по имени спелеолога, совершившего открытие в 1961 году; в тот год мы и были в Н. Афоне) для удобства туристов проложена подземная рельсовая дорога, по которой ходит метропоезд, в пещерах выстроены тропы на высоких сваях…

Каким образом вода попадает на вершину Иверской – этот вопрос наука обходит молчанием. «Это явное чудо, – говорят люди церковные, – ведь на вершинах других гор ничего подобного нет». Действительно. Источники вод обычно бьют из подножий, бьют порой столь мощными толчками, что прямо тут же на глазах образуют целые речки.

Симон Кананит

Такова и речка Псырцха («пихтовый родник»), протекающая к морю из ущелья меж гор Иверской и Афонской… Пройдя вверх по ущелью, превращённому монахами в роскошный парк, вдоль искусственного озера и водопадов можно увидеть, как речка рождается: из-под горы, из расщелин меж мшистых камней бьют мощные родники. Речка рождается вблизи небольшого каменного креста.

Им отмечено место мученической кончины апостола Симона Кананита, одного из Двенадцати (пилой распилили). Некоторые камни в воде с красными отметинами – считаются следами апостольской крови... Желающие переходят по острым камням в льдистой воде ко кресту. Нежелающих нет.

Архимандрит Леонид: «Невдалеке от храма св. Симона Кананита открыта „богозданная“ (самородная) пещера, которая, по древнему преданию абхазцев, именуется пещерою Симона Кананита. Пещера эта находится в отвесной каменной скале и имеет форму подобную церкви; она внутри гладкая, будто бы вся выкладена из больших каменных раковин. На стене высечен четырехконечный крест, что свидетельствует о глубокой ее древности. Пещера эта в октябре месяце 1884 года освящена водосвятием и в ней поставлена икона св. Апостолов Андрея и Симона Кананита, именем которого она называется с незапамятных времен». Поднявшись по высоким железным лестницам к входу в грот-келью, видим крест, вырезанный тонкими линиями, и старую мозаичную икону апостола, и большую новую – Спасителя, и лампадницу, свисающую на чёрной цепи с крестом откуда-то сверху…

Но где же сама древняя церковь Симона Кананита, которую искал Муравьёв? Нужно вернуться назад.

Муравьёв путешествовал вдоль побережья на пароходе, в сопровождении начальника Черноморской линии Иосифа Романовича Анрепа, своего давнего товарища. Он говорит как о драгоценном историческом предании, отмеченном в хронике св. царя Вахтанга (Горгасали), что «один из проповедавших здесь Апостолов, Симон Кананит, скончался и погребён в Никопсии».

«Мы сошли на берег, – пишет Муравьёв, – чтобы посетить церковь, на которую указывает местное предание, как на погребальную Апостола, и долго её искали посреди развалин Никопсии, ибо по незнанию языка не могли объясниться с жителями, дико на нас смотревшими…».

Выглядела эта местность, ныне насквозь курортная, так: «Посредине (<поляны, усеянной обломками>) стояла церковь, небольшая, но почти совершенно уцелевшая, кроме обвалившегося купола; западный её притвор завален камнями и зарос дикими растениями, как и самая вершина церкви… Гробницы Апостольской нельзя распознать; но предполагая, что святые мощи положены были, по древнему обычаю, под самым престолом, я помолился над тем местом, где он некогда стоял, и призвал имена обоих Апостолов Симона и Андрея, просветивших страну сию. Утешительна молитва на таких местах, освященных стопами первых учеников Христовых…». Внутрь храма мы не попали, но подошли к алтарю снаружи.

Через четыре десятка лет после Муравьёва (за это время побережье пережило три опустошительных напасти – разгром горцами русских укреплений в голодный 1840 год, уничтожение крепостей в 1854-м вследствие потери флота в Севастополе, войну с турками 1877–78 гг.) о. Леонид писал: «Место, занимаемое этим храмом, по своему живописному положению, прямо против устья горного ущелья, из которого вытекает из гор в долину река Псыртсха, катящая свои воды до моря, среди роскошной растительности, есть лучшее место для прогулок в окрестностях монастыря…». Какой контраст!

Огромнейший труд совершили монахи, цивилизуя одичавшие пространства. В 1882 году, осушая болотисто-малярийное ущелье Псырцхи, они построили плотину и запустили мельницу, через 20 лет, в 1902-м, построили ГЭС, к слову, одну из первых в Российской империи.

Ни здание ГЭС, скромно прижавшееся к скалам, ни помещения монастырских ледников, размещённые под озером, ни коротенький участок железной дороги меж тоннельных выходов (построено в военном 1944-м), не только не испортили красот, описанных о. Леонидом, но придали местности исключительную особость.

Команы

Вот и в долине хрустальной реки Гумиста, в Команах, из-под подошвы горы мощно бьют родники; это целебные воды. Искони источник связан с именем святого Василиска, принявшего мученическую смерть в 308 году. И здесь камни «с кровью». Гробница Василиска неподалёку, на взгорье, в окружении древних развалин. Но рядом и новенькая часовня в память мученика; говорят, возведена «авторитетом» после исцеления дочери.

Команы Абхазские известны крещёному миру. В Команах скончался и был погребён Иоанн Златоуст, вселенский учитель Церкви, патриарх Константинопольский. В монастыре вам покажут каменный гроб его…

В 407 году святителю ужесточили режим ссылки, направили в совершенно гиблое место – кто-то удивится – в Питиунт (Пицунду). Велено было не жалеть Иоанна, стража и не жалела, нещадно гнала, усадив на осле без седла, в дождь и зной. В Команах силы покинули учителя Церкви.

Житие говорит: «У склепа святого Василиска, утешенный явлением мученика («Не унывай, брат Иоанн! Завтра мы будем вместе»), причастившись Святых Тайн, вселенский святитель со словами «Слава Богу за все!» отошел ко Господу 14 сентября 407 года». Через 32 года мощи его были с честью перенесены в Константинополь.

В Команах же свершилось Третье обретение честной главы Крестителя Господня Иоанна (около 850 года). Святыня перенесена была из Константинополя в другое место именно в связи с волнениями из-за гонения на Иоанна Златоуста. В Команы святыня попала через столетия, в период иконоборческих гонений.

Примечательно, что Андрей Муравьёв, которого очень интересовал вопрос о месте кончины Златоуста (проверяя слух, он даже делал по этому поводу запрос экзарху Грузии), вдруг пишет: «Достойно замечания то, что на древней иконе Пицундской, Святитель всегда пишется вместе с Ангелом своим Предтечею, по сторонам Божией Матери». При этом доказательство, что святитель кончил земные дни в Абхазских Команах получено было только в 1887 году…

Но почему же Пицунда веками считалась гиблым местом? И до каких пор?

Курорт

Писатель Александр Бестужев-Марлинский (декабрист, +1837), служивший после якутской ссылки на Черноморском побережье, писал родным в 1836: «Не знаю, как-то перенесу предлежащее мне испытание в Абхазии, куда я назначен. Батальон этот расположен в Гагре и Пицунде, в самых гробовых местах Черноморского прибрежья. Места эти имеют только морем сообщение между собою, и то чрезвычайно редко. Нет ни зелени, ни живности, потому что за вал нельзя высунуть носа, а в самой крепости ходить — пули врагов с окрестных скал бьют людей даже на койках. Полтора комплекта в год поедается там цингою и лихорадками, и не было примера, чтобы кто-нибудь выжил там более двух лет или после двух лет без страданий до конца жизни, — а жизнь коротка после Гагр».

Лихорадки – это убийственные болота, комары, это малярия, от которой страдали столетиями, с которой воевали монахи, цивилизуя побережье, воевали учёные, но в первую очередь воевало командование. Генерал Николай Раевский (+1843), друг Пушкина, основатель Новороссийска и других крепостей, служил на Черноморском побережье с сентября 1837 года (Бестужев погиб в июле). Через 10 лет Муравьёв напишет: «Наши береговые укрепления обязаны своею роскошною зеленью первому начальнику Черноморской линии Раевскому, который по своей страсти к ботанике, украсил их лучшими произведениями крымской природы, и умел сделать наследственным вкус свой к садоводству, в охранителях сих твердынь; каждая из них представляется малым садом, так что забываешь о потоках крови, которыми они были обагрены, и о непрестанной опасности им угрожавшей…». Н.Н. Раевскому обязан своим появлением на свет и сухумский Ботанический сад.

Для осушения болот учёные придумали высаживать эвкалипты. Дерево-водохлёб истребило болота. Теперь кажется, что эвкалипты в Сочи, Абхазии, Грузии, Аджарии были всегда, так их много!.. Малярию в Советском Союзе ликвидировали в 1960-х. К тому времени всё побережье было курортом – наполнено пансионатами, пионерлагерями, санаториями.

А в горах Кавказа тогда уже жили отшельники – монахи, изгнанные из монастырей, кого-то из них я и видел в детстве. Нам довелось встретиться с некоторыми из последователей тех подвижников. Мы побывали в местах, в которые не попадают туристы ни при каких условиях. Впрочем, много и не увидели в этот раз, да и тема «Абхазия священная» неохватна.

Специально для «Столетия»

Статья опубликована в рамках проекта с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведённого Национальным благотворительным фондом.