Что делать в условиях санкций?

Как нам жить в условиях санкций? Вот вопрос, который ныне задают и во власти, и в экспертных кругах, и в обществе. Выскажу свои соображения на этот счет.

Несколько слов о недавней истории

В постсоветские годы мы пережили несколько кризисов. Самый глубокий из них, вне сомнения, произошел после того, как команда молодых людей, еще не состоявшихся как серьезные ученые или специалисты, но крайне амбициозных и самонадеянных, стала реформировать наследницу второй в мире сверхдержавы по сценарию ее потенциального противника и при непосредственном участии ее экспертов. В результате была разрушена экономика и система жизнедеятельности, и народ был повергнут в небывалую для мирного времени нищету. Вот, например, что сказал наблюдавший за ходом наших радикально-либеральных реформ архитектор «экономического чуда» Сингапура Ли Куан Ю: «Думаю, что плавный переход от монолитной политической структуры… в короткий срок невозможен. Требуется время для того, чтобы идеи выкристаллизовались, чтобы люди их поняли... Появляется человек по имени Гайдар, который говорит: мы открываем страну. Появляется Джеффри Сакс, который говорит: шоковая терапия. Шоковая терапия не кажется мне хорошей идеей. Административно-командная система подвергается шоку, но в ней нет институтов, нет понимания того, как работает рынок. И возникает хаос. Я полагаю, что китайцы поступили мудрее… Вместо улучшения жизни ваши пенсионеры, старые люди, не имеющие опыта жизни в условиях рынка, оказались с обесценившимися рублями на руках, на которые они не могли даже купить себе еду».

Всему тому, что ныне мешает нашему нормальному развитию, мы «обязаны» реформам 1990-х годов. И сырьевому характеру экономики, и демографическому кризису, и потерей завоеваний в научно-технической сфере, в здравоохранении, образовании и культуре.

Корнями в 90-е уходят и олигархия, и редкая в мире коррупция, и организованная преступность, которая стремится по законам мафии втягивать в свои сети «государевых людей». И основная вина за это лежит прежде всего на первом президенте РФ Борисе Ельцине. Именно он формировал команду реформаторов, при этом, как говорили люди из его окружения, он прислушивался к советам и пожеланиям его американских «друзей».

Дефолт 1998 года, снова отбросивший страну назад и сильно ударивший по жизненному уровню россиян, лишь подтвердил ту истину, что финансово-экономическим блоком в правительстве руководили дилетанты. По мнению самых опытных и авторитетных финансистов, при грамотной финансовой политике его можно было избежать. При этом некоторые из них (и в частности, Виктор Геращенко) указывали на то, что знавшие о предстоящем объявлении дефолта личности сумели на нем хорошо заработать, обменяв фактически уже обесцененные государственные ценные бумаги на доллары по прежнему курсу. Но в то время в стране было много незадействованных производственных мощностей, и возглавивший правительство Евгений Примаков сумел со своей командой сравнительно быстро вывести страну из экономического кризиса. Поскольку тогда не было мирового кризиса, то цены на нефть после циклического падения стали быстро расти и годы нового тысячелетия вплоть до мирового финансово-экономического кризиса 2008 г. ознаменовались постоянным ростом доходов от экспорта энергоносителей и повышением благосостояния россиян. Более того, состоялся первый в постсоветской истории потребительский бум, ставший двигателем роста, правда, не столько производства, сколько сферы услуг, элитного строительства и заграничного туризма. В основном на природной ренте невероятно быстро обогатились нувориши, обогнавшие по числу долларовых миллиардеров все страны мира, кроме США. На дележе общественной собственности, на связях с олигархами, на коррупции и казнокрадстве выросла бюрократическая буржуазия. Но тогда не было санкций Запада, что позволяло рефинансировать долги крупных компаний и банков, привлекать в страну иностранный капитал и получать на Западе высокие технологии.

И хотя начавшийся в 2008 году кризис сильнее других стран «двадцатки» (20 наиболее развитых стран) ударил по России... И хотя мир увидел, что экономика нашей страны не диверсифицирована и носит в основном сырьевой характер, следовательно, подвержена кризисам при каждом скачке цен на сырье... И хотя в то время президент РФ Дмитрий Медведев объявил о модернизации экономики,- практически ничего или почти ничего не было сделано для того, чтобы страна смогла слезть с нефтяной иглы. Встает вопрос: почему? Ведь условия для этого были благоприятные. Цена нефти поднялась на мировых рынках до 100-110 долларов. Для модернизации производства и развития сектора высоких технологий мы могли закупать на Западе машины, станочное и иное оборудование, технологии, активно развивать систему НИОКР. Но этого не делалось, а если и делалось, то в ничтожно малых масштабах. И почему при этом с точки зрения национальных интересов огромные средства тратились не на производительные, а на престижные и спортивные цели, понять трудно.

Мне видятся две причины. Во-первых, тому стала препятствовать «партия сырьевиков», создавшая свое лобби во всех структурах власти и СМИ и оказавшаяся гораздо сильнее «партии модернизаторов». И логика тут ясна: если пойдет в гору развитие промышленности и высоких технологий, то неизбежно снизится роль в экономике и влияние в стране «сырьевиков», да еще и уменьшится экспорт сырья. Следовательно, уменьшится и коррупционная рента и канет в Лету «сладкая жизнь» тех, кто обслуживает сырьевую олигархию. Опыт Китая показывает, что он экспортировал нефть до тех пор, пока не стала бурно развиваться промышленность и он из экспортера энергоносителей превратился в их импортера.

В КНР и сейчас добывается нефть и газ, но влияние сырьевой буржуазии ничтожно. И миллиардеры появились не в сырьевом секторе, а в производстве, торговле, строительстве.

Во-вторых, экономический блок правительства, обслуживающие его научные центры продолжали возглавлять близкие по взглядах команде Егора Гайдара- Анатолия Чубайса либералы. Они же составляли и программу долгосрочного развития «Стратегия -220». Но либералы не приемлют ни индикативного планирования (уточняю, не директивного, как в советские годы, а прогностического или, как говорит академии РАН Виктор Полтерович, интерактивного, каким оно было в свое время во Франции и до сих пор остается в Японии), ни промышленной политики. Они по-прежнему уповают на «невидимую руку рынка», которая сама все расставит по местам. Но при таком подходе невозможно даже начать перевод сырьевой экономики на рельсы промышленного и инновационного развития. А ведь путь к созданию инновационной экономики как стратегической задачи нашего государства лежит через реиндустриализацию, которую самотеком не осуществить.

Становится все более очевидным, что санкции Запада еще долго не будут сняты. А если это и произойдет, то, скорее всего, со стороны стран Евросоюза, да и то не в полном объеме. США уже продлили санкции на год. Казалось бы, это не имеет для нас принципиального значения, поскольку российско-американский товарооборот достигал максимум 40 млрд. долларов в год, а в последние годы снизился до менее чем 30 миллиардов, в то время как с Европой он в 10 раз больше. (При этом я опускаю вопрос о том, что какое-то важное для нас оборудование и технологии имеют только США.) Однако деловые отношения с Америкой многих стран, включая наших партнеров по БРИКС, имеют для них жизненно важное значение. И дело не только в больших объемах товарооборота, хотя и в этом тоже. Например, у Китая с нами он достиг почти 90 млрд. долларов в год, а с США – примерно 500, с ЕС – более 500, с Японией - 300 млрд. долларов. Вопрос в том, что технологический прогресс этих стран прямо либо косвенно связан в первую очередь с Америкой. Соответственно они вынуждены будут считаться с политикой США.

Срочные меры по выходу из острой фазы кризиса

В принципе это та политика, которая проводится сейчас: а) курс на импортозамещение; б) рациональное использование средств, сокращение расходов на государственный аппарат, ужесточение борьбы с коррупцией; в) расширение торгово-экономических отношений со странами Востока. Другое дело, удачно ли такую политику проводят наши чиновники.

По мнению большинства серьезных экспертов, запрет на ввоз сельхозпродукции из стран ЕС в русле импортозамещения был плохо продуман и уже сильно ударил по покупательной способности россиян с невысокими доходами.

И это касается не только фруктов и овощей, которые уже взлетели в цене, а поскольку до нового до нового урожая еще долго, то цены на них, скорее всего, повысятся еще больше. Это касается также мясной и молочной продукции. Принимающие решение по импортозамещению чиновники, очевидно, плохо знали наш аграрный сектор. В постсоветские годы мы так «умело» хозяйствовали, что перешли на импорт не только сельхозмашин, но и скота, семян, средств борьбы с вредителями, фуража, нужных добавок в корма и т.д. А современные свинофермы и птицефермы, да и коровники построены на западном оборудовании и работают по западных технологиям, нуждаются в запчастях и т.д. И выпускаемая многими российскими фабриками мясная продукция работает на западном сырье, как и молочная – на импортном сухом молоке. При резком сокращении доходов государство выделяет для аграрного сектора скромные средства, которые не могут решать проблему импортозамещения, а частный сектор, как говорят специалисты, занял выжидательную позицию, так как в случае снятия санкций он не сможет конкурировать с дотируемыми государством западными сельхозпроизводителями.

Что же касается временного замораживания розничной торговлей цен на социально значимые продукты, то такая мера обществу кажется привлекательной и оправданной, но их производители бьют тревогу. Им не по силам брать новые кредиты, притом что многие из них не оплатили уже взятые. В связи с резким падением курса рубля приходится закупать по более высокой цене исходные материалы, в том числе за рубежом. И если производитель начинает работать в убыток, то он закрывает бизнес или, что реже, – уходит в теневую экономику. В советские времена, когда собственность на средства производства находилась в руках государства и была его монополия на внешнюю торговлю, такая политика работала, в условиях же открытой экономики она таит в себе большую угрозу аграрному сектору.

А если говорить об импортозамещении в промышленности и инновационном секторе, то здесь проблем еще больше.

Мы потеряли станкостроение, опытные производства. Обескровлена большая наука как следствие постоянного выезда из страны ученых самых работоспособных возрастов и слабым притоком молодых людей из-за низкой оплаты и низкого статуса интеллектуального труда.

(Попутно приведу некоторые цифры. По словам президента РАН Владимира Фортова, на науку мы тратим чуть больше 1 процента, в то время как передовые страны – намного больше. В мировых расходах на науку наша доля составляет 2,5 процента, в то время как Китая – 13,5 процентов, Японии – 10,7 процентов, Евросоюза – 21,3 процента, а США – 31 процент.) У нас острый дефицит инженерно-технических работников и высококвалифицированных рабочих. С таким багажом трудно осуществлять импортозамещение на должном уровне. Есть показательный пример. В СССР, как известно, военная промышленность занимала едва ли не большую часть экономики, и руководство страны нередко давало задание военной промышленности выпускать предметы широкого спроса: бытовую утварь, стиральные машины и т. д. А когда распался СССР, то многие дефицитные товары стали производить по конверсии. Однако когда экономика стала открытой и в страну хлынули товары из других стран, то произведенная не специализированными предприятиями продукция тут же исчезла, поскольку казалась нашим гражданам примитивной по сравнению с зарубежной. Иначе говоря, надо понимать: пока мы имеем открытую экономику, то должны выпускать конкурентоспособную продукцию, а ее сходу с налету не освоить.

Однако это не значит, что политика импортозамещения ошибочна. Надо просто четко себе представлять, что реально, а что нет. Вполне реально пустить в оборот миллионы гектаров неиспользуемых земель, в том числе тех, которые за кем-то числятся, но не используются по прямому назначению. Если у нас не хватает техники и рабочих рук, то надо отдавать землю в аренду иностранному капиталу. Надо строить складские помещения, чтобы сохранять овощи и фрукты. Мы почти половину улова рыбы вывозили из страны потому, что не хватало ни рефрижераторов, ни предприятий по ее переработке. Значит, надо ликвидировать этот пробел. И т.д. и т.п. И при всем этом надо строить дешевое жилье и развивать современную инфраструктуру, создавать иные стимулы, чтобы люди из центра страны поехали осваивать землю на Дальнем Востоке, а из города- в деревню.

Что же касается промышленного производства, то надо стремится повышать степень локализации продукции на построенных иностранным капиталом предприятиях. Только опять же надо понимать: качество производимых нами комплектующих должно соответствовать заданным производителем стандартам, а это не всегда у нас получается. А заодно необходимо и повышать качество продукции, выпускаемой на наших предприятиях, чтобы она была конкурентоспособной. В каких-то случаях надо выпускать остро нужную нам продукцию, даже если она не конкурентоспособна на мировом уровне. Это может быть сельхозтехника, строительная техника и т.д. Мы сделали большую ошибку, что свернули производство гражданских самолетов, которые при всех их недостатках могли бы летать на внутренних линиях.

Такой же ошибкой была и фактическая ликвидация в 1990-годы фармацевтической промышленности. Но ставить задачу в считанные годы заместить импортные лекарства отечественными – это утопия.

На разработку каких-то препаратов даже у давно существующих международных компаний уходят годы и миллиарды долларов, притом что новые лекарства еще и должны пройти длительную апробацию. Конечно, можно быстро заполнить полки аптек эрзац-препаратами, только кроме вреда, это ничего хорошего нам не принесет. Даже лекарства, производимые Индий, у которой развита фармацевтическая промышленность, как правило, уступают по качеству их западным аналогам. Не считая, разумеется, дженериков.

Однако импортозамещение не должно привести к еще большей примитивизации российской экономики. Она и так, по мнению как академических, так и либеральных экономистов, отстает от экономик передовых стран на 40-50 лет.

Надо также хорошо себе представлять, что мы реально можем получить у стран Востока. Нам остро нужна валюта для рефинансирования долгов корпораций и банков. Нужен инвестиционный капитал. Нужны современные машины, оборудование и новые технологии. Займы мы практически нигде не получим. Инвестиционный капитал может прийти, но скорее в те отрасли и производства, которые нужны самим инвесторам. Инновационный сектор развит у целого ряда государств. В Южной Корее (официально - Республика Корея), Сингапуре, на Тайване и, конечно же, в Китае. У Индии есть крупные достижения в информационно-коммуникационной сфере. У этих стран можно получать и готовую продукцию, и можно новую продукцию совместно с ними создавать.

Но и заблуждаться не следует: все то, что мы получали у стран Запада, мы не сможет получать у стран Востока и по ассортименту, и по качеству.

А еще надо учитывать, что их экономики тесно связаны с экономиками Запада, который может ограничить их возможности вести с нами деловые отношения.

Создание новой экономики должно стать нашей стратегической задачей

Наша нынешняя экономическая модель, привязанная к мировым ценам на нефть, способна лишь воспроизводить саму себя и кризисы. Некоторые говорят, что наш капитализм очень похож на капитализм, который Ленин на основе изучения германской действительности называл государственно-монополистическим, только на более низком уровне развития. Другие же считают, что наша модель развития очень похожа на латиноамериканскую модель. Так или иначе, нашему государству принадлежит не менее половины средств производства, тон в экономике задают монополии. И вот парадокс! В Китае у власти коммунистическая партия, но там существует острая конкуренция не только между частным и государственным капиталом, но и между самими госпредприятиями, и экономика рыночная. А у нас у власти консервативная, то есть правобуржуазная партия, но в экономике конкуренция охватывает лишь какую-то ее часть и она не вполне рыночная.

Нужна новая модель, другая экономическая политика и не зомбированная идеями неолиберализма команда исполнителей.

Три известных автора – уполномоченный по защите прав предпринимателей при президенте РФ Борис Титов, доктор экономических наук, заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН Яков Миркин и старший экономист работающей на фондовом рынке финансовой группы «Риком» Владислав Жуковский в своих статьях и выступлениях по ТВ изложили свое видение нынешней ситуации и высказали свои предложения о том, что надо делать. Оценка ими положения в стране далекая от оптимистического. «Кризис 2014-2015 гг. – ползучий. – пишут они в газете «Ведомости».- Многим, включая правительство, хотелось бы верить, что его нет. Это кризис «запрягает медленно». Негативные факторы накапливаются постепенно… Историческая память играет с нами злую шутку: в 2009 г. все было значительно хуже, но цены на нефть быстро вернулись к приемлемым значениям, и все стало по-прежнему. Однако сегодня ситуация принципиально иная: за океаном кризиса нет, цены на нефть вряд ли вернутся назад. Кредиты придется отдавать, запасы иссякнут, и кризиса не избежать. Начавшийся еще в 2012 г. кризис и вошедший в открытую форму в 2014-м, он может оказаться сравнимым с началом 1990-х – гораздо более продолжительным, затяжным и болезненным, чем кризис 2009 г. Если цена нефти будет в диапазоне &45-50/барр., нас ждут непростые времена. Если же нефть подорожает до &85-90, нас ждет затяжная стагнация и снижение доли в мировом ВВП, торговле, инвестициях, промпроизводстве. Это угасание».

Но многое из того, что они предлагают, давно известно из китайского опыта. (Не считая их предложения развернуть общественные работы, которые могли бы решать производственные вопросы производства и занятости.) Это в первую очередь создание максимально благоприятных условий для развития отечественного производителя и прежде всего в обрабатывающей промышленности и инновационной сфере: дешевые кредиты, субсидируемые государством исходные материалы, низкие налоги и налоговые льготы и т.д. Это строгая защита собственности, когда покушение на нее со стороны чиновников, силовиков и криминала жесточайшим образом наказывается и сведение к минимуму проверок правоохранительных и надзорных органов. (Работающие в Китае наши предприниматели говорят, что они вообще редко видят представителей контролирующих органов.) Это создание максимально благоприятного инвестиционного климата, с тем чтобы иностранные предприниматели могли спокойно заниматься своим делом, жить комфортно и быть уверенными в своей физической защищенности. Следует подчеркнуть, что насилие в отношении иностранного предпринимателя и тем более покушение на его жизнь в КНР особо жестоко наказывается и поэтому редко встречается. В табеле о рангах на первом месте стоит предприниматель, а не чиновник. Почетное место в обществе занимают и ученые, без которых в Китае не появился бы мощный сектор высоких технологий. И поскольку в экономике господствует частный капитал, то он берет на себя 70 процентов расходов на науку. А еще надо сказать о скромной жизни работников госуправления на этапе прорыва в новую экономику как пример для подражания.

Автору пришлось быть свидетелем разговора, когда один китайский профессор, отвечая на вопрос, отметил, что ему не много платят, а стоявший рядом министр заметил, что ему платят столько же. Впрочем, в советское время академик получал больше министра.

Авторы рассматриваемой статьи особый акцент делают на снижении издержек производства, учитывая, что производительность труда в большинстве отраслей у нас в 4-5 раз ниже, чем в высокоразвитых странах. А стало быть, производимая продукция не может быть конкурентоспособной. Их вторая статья в «Ведомостях» названа «России необходима экономика низких издержек». Только как этого добиться? В Китае это достигалось за счет дешевого труда, с одной стороны, и модернизации существующего производства и строительства новых предприятий – с другой. Но большие доходы от экспорта нефти и газа без напряженного умственного и физического труда сослужили нам медвежью услугу: мы стали жить не по средствах и довольствоваться тем, что есть. Управленцы высокого уровня практически сравнялись в доходах со своими коллегами наиболее развитых стран, как и высшая прослойка менеджмента, а топ-менеджеры по совокупным доходам даже вырвались вперед, пока не урезали им «золотые парашюты». Но и многие другие наши граждане, в первую очередь в нефтегазовой отрасли, в банковской системе, строительстве получали доходы на уровне развитых стран. Правда, провинция жила совсем другой жизнью.

Поэтому мне кажется, что для прорыва в новую, несырьевую экономику на первое место надо поставить экономию всех и на всем в интересах увеличения инвестиций, и не волюнтаристский, а рациональный подход к решению жизненно важных для страны проблем. Нам нужна – нравится кому-то это или нет – в чем-то мобилизационная экономика. Обязательное введение прогрессивного налога на доходы физических лиц, сближение оплаты труда высокооплачиваемых лиц в госструктурах с уровнем производительности труда в стране и пересмотр приоритетов государственного финансирования. Если львиная доля госбюджета будет идти не в экономику, а на другие цели, то слезть с нефтяной иглы в обозримой перспективе мы не сможем. Я напомню, какие составляющие позволили странам третьего мира – уже упоминаемым Южной Корее, Сингапуру, Тайваню - прорваться в первый мир. Это глубоко продуманная модель социально-экономических реформ; исключительно благоприятный инвестиционный климат; всемерное поощрение предпринимательской деятельности и особое внимание развитию образования, науки и высоких технологий; максимально высокая доля в ВВП инвестиционного капитала; отвечающая требованиям прогресса на каждом этапе развития общества политическая система; прагматичная, нацеленная на создание максимально благоприятных условий для внутреннего развития страны, внешняя политика. Все великие реформаторы, как, например, Дэн Сяопина и Ли Куан Ю, в то же время и великие прагматики.

Вместе с тем три упомянутых автора, перечисляя свои предложения (с которыми в подробностях можно ознакомиться в Интернете), дают оптимистичный прогноз, считая, что если их (предложения) реализовать, то мы уже в 2017 г. можем выйти на устойчивый рост ВВП на 5-6%, а инвестиций – на 8-10%.

Причем этому не помешают ни санкции, ни дешевая нефть. Дай Бог, чтобы именно так и произошло.