Цена ошибки – жизнь

Проблемой качества законотворчества наши власти озаботились только теперь, когда поняли, что многие законодательные акты входят в противоречия друг с другом, с Гражданским и уголовным кодексами, не отвечают требованиям Конституции.

За 20 лет наше законодательство ни разу не подвергалось чистке. Так, у нас до сих пор действуют декреты Совета народных комиссаров об ответственности за угон верблюда и об ответственности за снесение межевых столбов…

Никто не отменял и правила 1969 года, запрещающие застраивать полосы отвода автодорог жилыми, общественными, складскими зданиями, а также устанавливать в пределах этой полосы рекламные щиты и плакаты, не имеющие отношения к безопасности движения. Но соблюдают их далеко не везде.

В Отчете о состоянии российского законодательства, подготовленном к 20-летию Российской Конституции, отмечаются основные беды нашего законотворчества: «нечеткость пределов законодательного регулирования», а также «избыток субъективизма в правоприменении и декларативность текстов законов».

Нуждается в укреплении и научная основа правотворчества, и современная подготовка юридических кадров. Иначе в спешке ошибок не избежать.

Сегодня «законодательные фильтры» созданы в Совете Федерации и при председателе Государственной Думы, при комитетах и фракциях, экспертно-правовом управлении. Теперь на коррупционную составляющую законопроекты проверяют Генпрокуратура, Минюст, Счетная палата, множество других министерств и ведомств.

Мало того, сам федеральный орган исполнительной власти, разработавший проект закона, должен «организовать и провести его публичное обсуждение и оценку регулирующего воздействия». Причем такое публичное обсуждение должно начинаться с самого раннего этапа – с принятия решения о подготовке акта.

И если раньше оценка так называемого регулирующего воздействия касалась только проектов федеральных законов, разработанных правительством, то теперь она может проводиться и по проектам законов, внесенных в Госдуму иными субъектами права законодательной инициативы.

Стыдно быть жертвой

Примеров того, как издержки гражданского законодательства отражаются на судьбах простых россиян, не счесть. Героем одного из телевизионных репортажей стала молодая мать Мария Лупанова, которая по халатности врачей одной из известных в стране клиник лишилась полуторагодовалого ребенка. Врачи должны были сделать ему не операцию, а всего лишь компьютерную томографию. Перед процедурой ввели легкое снотворное. После этого ребенка не стало.

Когда малыша везли в процедурный кабинет, не заглянули в медицинскую карту, где указано, что ребенок с пороком сердца, а для таких детей существует запрет на определенные лекарства.

В тот день врачи не только не выразили соболезнования, а ещё и намекнули родителям, что все произошло из-за их «неблагодарности». Чтобы ребенку уделили должное внимание, надо было выложить около 50 тысяч рубелей. Тогда бы исход процедуры был совсем иной.

Доказать вину врача бывает нелегко. У медиков всегда есть возможность переписать историю болезни, уничтожить или подклеить компрометирующие их листки больничной карты.

В милиции матери погибшего малыша объяснили, что шансов выиграть это дело у нее не больше 3 процентов. Но если даже вину врачей удастся доказать, то наказание будет больше похоже на издевательство над жертвой. Максимум, что светит матери за погибшего ребенка – 150 тыс. рублей в качестве моральной компенсации.

Выходит, что закон защищает у нас больше не жертву, не справедливость и даже не здравый смысл, а интересы преступника?

Все от того, что у нас не состязательное, а «истязательное» правосудие, убеждена член Общественной палаты Ольга Костина. Она не перестает повторять, что в России стыдно быть жертвой. Зато преступниками быть пикантно. Им сочувствуют, их показывают по телевизору, пытаются оправдать. Жертву преступления не защищает никто.

Преступить черту закона вы можете где угодно. Руководителя школьного лесничества, разрешившего детям срубить сухостой, чтобы огородить муравейник, могут привлечь к ответственности. В то же время за вырубку вековых деревьев, если заручиться поддержкой главы местной администрации, ничего не грозит. Ведь до сих пор у нас в законе отсутствует само понятие лес. Вместо него значатся земли лесного фонда. Десятки гектаров хвойных и лиственных насаждений, выведенных из такого расплывчатого понятия росчерком пера чиновников погублены навсегда.

О какой охране леса можно говорить, когда на 10 тысяч гектаров полагается один участковый инспектор? Причем лесничий в отличие от полицейского даже штраф без решения суда не может наложить.

Вместо того, чтобы наделить своих лесничих правом наводить в лесу порядок, депутаты Владимирской области, например, проводят жаркие споры законопроекта о грибах. Никак не договорятся, что лучше: выкручивать плодоножку или срезать?

Странных инициатив хватает и в Государственной Думе. Один депутат предложил обязать работодателей отправлять женщин в двухдневный оплачиваемый отпуск на время «критических дней», другой обосновал в законе запрет на плохие новости, третий предложил ввести институт многоженства.

Оправдывает лишь то, что много странного можно найти не только в многотомном своде российского законодательства. Некоторые законы США уже давно цитируются как анекдоты. Например, запрет плевать против ветра, действующий в штате Мичиган.

Но одно дело, когда речь идет о комичных странностях и совсем другое, когда закон извращает смыслы, тормозит развитие экономики.

Мало кто задумывался над тем, что по Конституции Центральный банк России отделен от государства, что в его задачи не входит поддержка банковской системы и отечественной экономики. Мало того, если мегарегулятор будет поддерживать экономический рост, снижая процентные ставки, то войдет в конфликт со своими конституционными и законодательными обязанностями.

В его задачи, по закону, входит снижении инфляции и поддержка не отечественных, а, заметьте, международных резервов. И когда отдельные министры стремятся поддержать президентскую идею, чтобы российский Центральный банк заработал, наконец, на Россию, против нее тут же ополчается большинство других чиновников, и все остается как задумывалось архитекторами экономических реформ еще в девяностых.

Плоды гуманизации

Сегодня мы пожинаем плоды так называемой гуманизации российского законодательства, которая активно началась в девяностые. Радетели о правах человека добились отмены смертной казни и озаботились горькой участью преступников, сидящих в плохо обустроенных российских тюрьмах. Законодатели той поры как будто забыли, что у криминальной среды всегда больше денег, сил, лоббистов, возможностей. И она не нуждается ни в какой защите.

Наши законы устроены так, что за ложный донос или лжесвидетельство наказание не несет. Зато жертва преступлений никак у нас не защищена. Сбил пешехода на зеленый свет – совершил убийство. Закон предлагает другую оценку – неосторожность. И дальше судьбу водителя уже решают деньги и полное ощущение собственной неподсудности и неуязвимости. Максимальный срок здесь предусмотрен всего пять лет. Или полтора года колонии поселения…

Лазейка для преступников – хлеб для правоохранителей. Простейший пример – закон о борьбе с проституцией. За содержание притона он предусматривает наказание 5 лет лишения свободы, за доход от занятий проституцией другого лица – штраф 5 тысяч рублей. Понятно, как будет строиться в случае чего разговор полицейского с сутенером.

Создается впечатление, что отдельные наши законы пишутся для того, чтобы богатые богатели, преступники выходили чистыми из воды, а люди, облеченные властью, могли спокойно наживаться на нас, сидя на хлебной должности.

Не один год идет борьба с коррупцией. Немало чиновников отрешили от власти. Но назвать пофамильно лоббистов, стоящих за спинами авторов тех законов, по которым всем нам приходится жить, не решаются сегодня ни депутаты, ни адвокаты, ни политологи. Об истинных заказчиках сомнительных законодательных норм можно только догадываться. Как правило, это те, кто пришел в Думу из корпораций и, сделав свое дело, вернулся в те же корпорации.

Вы скажете, лоббизм – обычная практика для многих стран. Да, но одно но. В других странах лоббисты обязаны действовать в рамках строго определенных правил. У нас они сами эти правила устанавливают. Причем зачастую даже без формального участия избранного народом парламента, исходя исключительно из сугубо своих представлений о том, как должно выглядеть законодательное поле.

Все дело в спешке

Критика в адрес российского законотворчества обычно ограничивается тем, что законы, мол, принимаются слишком поспешно, как сиюминутная реакция на события, происходящие в стране. Законодатели продвигаются вперед методом проб и ошибок. Сначала принимают жесткий закон об «иностранных агентах», а вслед за этим садятся обсуждать, какими поправками можно его окультурить. Под аплодисменты оппозиции восстанавливают выборность губернаторов, а затем, после недолгих раздумий, отменяют ее для этнических автономий. Ссылаясь на науку и здравый смысл, вводят «нулевое промилле», а потом, ссылаясь ровно на то же самое, его возвращают.

И каждое такое решение сопровождается одними и теми же мыслями вслух –что надо, мол, попробовать новинку, поглядеть, что будет, а потом запросто можно и переделать, если получится брак. Достаточно вспомнить, как в авральном порядке под давлением министерских чиновников готовился проект закона о преобразовании РАН. Если бы в процесс законотворчества срочно не вмешался Президент России, то Академия наук вообще перестала бы существовать, превратившись в клуб ученых. Но и после того, как законопроект исправили, ученые сочли его не просто неприемлемым для большинства сотрудников Академии, но и еще и неисполним по причине запутанности, неясности и противоречивости его положений.

Многослойный фильтр

Казалось бы, все это должно стать сигналом для тех, кто готовит законодательные акты. Но должные выводы, судя по всему, так и не сделаны. Лишний раз подтверждает это пришедший в Госдуму законопроект о расширении возможностей уходящих в отставку военнослужащих. Не случайно многие эксперты встретили его в штыки.

Ничего особенного в документе, кстати, принятом уже в первом чтении, нет. После того, как пресловутые жилищные сертификаты на рынке недвижимости стали котировать не слишком высоко, исполнительная власть предложила упростить процедуру обеспечения жильем увольняемых офицеров. Дать людям выбор: либо получить предлагаемую начальством квартиру, либо деньги на приобретение жилья. Но законопроект написали таким образом, что невозможно понять, будет ли у человека, которому государство клятвенно пообещало решить квартирный вопрос, какое-то право выбора или же за него все станет решать руководство того ведомства, в котором он служит?

Может показаться довольно странным, что депутаты принимают несовершенные законы, а потом задним числом осуждают их, возмущаются огромным количеством орфографических и смысловых ошибок, поправок, комментариев к тому же Уголовному кодексу или много раз перелатанному закону о закупках товаров для госнудж. Хотя ничего странного тут нет, если учесть, что на самом деле законы, за которые отвечают народные избранники и по которым все мы живем, пишут отнюдь не депутаты, за которых мы голосовали, а совершенно другие люди – юристы, правоведы, ученые. Чтобы повысить правовую грамотность законодателей, депутат Госдумы Олег Смолин предложил организовать обучающие курсы для новичков комитетов нижней палаты парламента.

Но одного просвещения светлых депутатских голов мало.

Главная проблема в том, как утверждают правоведы, что до сих пор Конституция РФ так и не стала настоящим документом прямого действия. То есть отнюдь не все конституционные нормы беспрепятственно претворяются в жизнь.

Давно пора принять пресловутый закон о нормативных правовых актах («закон о законах»), который упорядочил бы саму процедуру подготовки и принятия законодательных актов, внесения в них изменений и дополнений, определил критерии оценки качества законотворчества.

«Для российского законодательства «закон о законах» просто необходим, потому что Конституция РФ определила вопросы иерархичности законодательства только самым общим образом», – говорит директор Института законодательства и сравнительного правоведения при правительстве РФ Талия Хабриева.

Принятие такого закона особенно важно еще и потому, что постоянно возрастает взаимовлияние внутреннего и международного права. В правовую систему России включается все большее число норм Таможенного союза, ЕврАзЭс, ВТО, других международных организаций. Акты таких интеграционных объединений часто вступают в конкуренцию с российскими нормативными правовыми актами.

Первый вариант такого закона подготовили еще в 1970-е годы. С тех пор закон много раз видоизменялся и дальше первого чтения не доходил.

Говорят, законы пишутся кровью, но цивилизованное государство обязано заменить ее на мозги. Составителями законов неплохо бы вспомнить намеренно забытый перевод слова юстиция. Юстиция – это справедливость.