Романтика и виселицы

Недавно на сайте «Столетие» был помещен материал Галины Рыжовой «Роковая минута русской истории». В нем поднималась важная и дискуссионная тема, связанная с современным освещением Гражданской войны в СМИ. Эти события из дня сегодняшнего кажутся обывателю вакханалией обоюдной жестокости и насилия. Людям, не прошедшим через огонь войны, сложно понять тех, кто знаком с ней на собственном опыте.

В этой связи особый интерес приобретает анализ свидетельств непосредственных участников событий и документов того времени. Если в советской историографии писали в основном о жестокости белых, то в период перестройки сосредоточились на красном терроре (не случайно в 1990 г. двухсоттысячным тиражом в Москве вышла книга С.П. Мельгунова «Красный террор в России»). Разумеется, и «белый», и «красный», и «зеленый» террор был, и от этого факта уйти невозможно, да и незачем.  

Непосредственные участники Гражданской прекрасно понимали ее специфику. В.В. Шульгин в документальном фильме «Перед судом истории» возражал своему оппоненту, гневно перечислявшему фамилии генералов и атаманов, боровшихся с Советской властью: «Кровь рождает кровь». Сейчас, когда у нас есть возможность прочесть воспоминания белых вождей, в них порой встречаешь страшные свидетельства. А.Г. Шкуро вспоминал, как в одной из станиц «командир комендантской сотни штаба Покровского Николаев и есаул Раздеришин явились в местную тюрьму и, отобрав по списку часть арестованных, виновность которых отнюдь еще не была установлена судебной процедурой, именем генерала Покровского потребовали их выдачи и стали вешать на площади. Я выгнал вешателей из станицы и послал протестующее письмо Покровскому. Вместо ответа он сам приехал ко мне разъяснить «недоразумение».  

- Ты, брат, либерал, как я слышал, - сказал он мне, - и мало вешаешь. Я прислал своих людей помочь тебе в этом деле!..  

Однажды, когда мы с ним завтракали, он внезапно открыл дверь во двор, где уже болтались на веревках несколько повешенных.  

- Это для улучшения аппетита, - сказал он.  

Покровский не скупился на остроты вроде: «природа любит человека», «вид повешенного оживляет ландшафт» и т.п. Эта его бесчеловечность, особенно применяемая бессудно, была мне отвратительна…

Это отнюдь не прошло бесследно и явилось впоследствии одной из причин неудачи Белого движения».  

Г. Рыжова в своей статье приводит примеры зверств, творимых махновцами: «Красноармейцев они привязывали к верховой лошади, а потом с гиком гнались за ней, на полном скаку отрубая ему руки, ноги, потом голову, потом окровавленное, покрытое пылью туловище бросали, но оно еще долго шевелилось и дергалось». Вместе с этим, были, например, и такие распоряжения: «Приказом командующего армией Батьки Махно приказывается в двухдневный срок с момента объявления сего приказа уничтожить все винокуренные аппараты. Всех пьяных повстанцев задерживать и, обезоружив, отправлять в распоряжение Батько». Или: «Приказываю всем товарищам повстанцам платить за вход в театры». Командиры Махно требовали от повстанцев вести себя как подобает «гражданину свободной страны», призывая их избегать «грубых выражений и ругательств».  

Люди с авантюрной жилкой, к которым принадлежал и Махно, могли сражаться попеременно в разных лагерях. Например, служивший в царской армии Станислав Булак-Балахович после октября 1917-го вступил в Красную армию и по поручению Л.Д. Троцкого сформировал 1-й Лужский конный партизанский полк. Потом перешел к белым, участвовал в наступлении на Петроград и после разгрома армии Юденича перебазировался в Эстонию, а затем в Польшу. Авантюрист по природе, он регулярно совершал боевые вылазки на территорию Советской России. Зарубежная печать сообщала: «Отступая из Пинска, армия Балаховича оставила чудовищные следы грабежей, убийств, пыток невинных людей, изнасилования женщин». Приводились и конкретные факты. Б.В. Савинков, описывающий специфику подобных рейдов в повести «Конь вороной», откровенен до циничности: «”Не убий!..” Когда-то эти слова пронзили меня копьем. Теперь… Теперь они мне кажутся ложью. “Не убий”, но все убивают вокруг. Льется “клюквенный сок”, затопляет даже до узд конских. Человек живет и дышит убийством, бродит в кровавой тьме и в кровавой тьме умирает.

Хищный зверь убьет, когда голод измучит его, человек – от усталости, от лени, от скуки.

Такова жизнь. Таково первозданное, не нами созданное, не нашей волей уничтожаемое. К чему же тогда покаяние? Для того, чтобы люди, которые никогда не посмеют убить и трепещут перед собственной смертью, празднословили о заповедях завета?.. Какой кощунственный балаган… “Товарищ, эй, не трусь! Пальнем-ка пулей в святую Русь!”. Пальнули. И, раненая, бьется Россия. Пальнули не только они, пальнули и мы. Пальнули все, у кого была винтовка в руках. Кто за Россию? Кто против?.. Мы?.. Они?.. И мы и они?..».  

На террор Балаховича красные отвечали террором. Вот текст двух собственноручных записок В.И. Ленина к заместителю председателя Реввоенсовета Э.М. Склянскому, написанных в конце октября – начале ноября 1920 года: 1) «…Постараться наказать Латвию и Эстляндию военным образом (например, «на плечах» Балаховича перейти где-нибудь границу хоть на 1 версту и повесить там 100-1000 их чиновников и богачей»; 2) «…Прекрасный план! Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом «зеленых» (мы потом на них и свалим) пройдем на 10-20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 1000000 рублей за повешенного». В период перестройки приведенные фрагменты из записок цитировались многими критиками Ленина. Тех, кто был приучен советской пропагандой к сусальному образу вождя, эти слова, действительно, шокировали и ужасали.  

Когда мы говорим о специфике Гражданской войны нужно помнить, что многие ее участники буквально «не слезали с седла» с 1914 года.

Нужно учитывать как важный фактор возникновения гражданского конфликта и превращения его в полномасштабную военную конфронтацию участие страны в мировой войне. Государственно-политические институты оказались не в состоянии выступить в роли организаторов антибольшевистской борьбы и в этих условиях наиболее деятельной и влиятельной группой, искавшей и нашедшей свое место в разгоравшемся гражданском конфликте, стали военные.  

Наконец, нужно помнить и о таком феномене, как добровольчество, истоки которого лежат в настроениях молодых людей, добровольно вступивших в армию в годы Первой мировой. В 1917 г. такая молодежь занимала значительное место в массе офицерства и учащихся военных учебных заведений. Особый импульс этому явлению придала кампания весны-лета 1917 г. по созданию в российской армии добровольческих формирований, которые сыграли заметную роль в антисоветской борьбе. Молодежь (сейчас бы их отнесли к подросткам), участвовавшая в гражданской войне, иначе смотрела на жизнь и смерть. Эдуард Лимонов, описывая югославскую войну 1990-х годов, вспоминает про сербский отряд, в котором «не было взрослых, я не увидел там ни единого мужика старше тридцати… это был особый отряд… отряд малолеток». В начале ХХ века было так же.

Молодежь с авантюрной жилкой шла к белым, красным, зеленым. Шла не только по идейным соображениям, но и за подвигами, за славой.

Многих (не обязательно психически неуравновешенных) кровавая «романтика» войны тянула и влекла. Петр Краснов, устами одного из героев своего романа хорошо выразил эти чувства: «Те, кто не был таким, шел к нам... И с нами шла слава... Слава!.. Какая это была слава!! Помните… дивное, знойное лето 1919-го года. Шли на Москву... Города с налета брали... Женщины, девушки, все в белом... Ажурные зонтики - белые... Белые шапочки гимназисток, точно ландыши лесные, и... цветы... Откуда брали столько цветов?.. И все белое. Подлинно - белое было движение... Вот и теперь, как вспомню эти времена, точно чувствую, обоняю запах чайных роз. Огромный их букет стоит в белом фаянсовом кувшине. Тишина спальни, спущена занавеска и колышется на утреннем ветру. Тело, после похода, точно избито, ноет от усталости; кожа пластами сходит с лица от солнечного загара... Перед этим - неделями ночевали в поле, в степи, на голой жесткой земле, провоняли потом и кровью, и вдруг под тобою мягкая постель... А как нас, прожженных солнцем, залитых потом и кровью, любили женщины! Я думаю, такой любви никогда раньше не было, и не будет... В каждом городе, где мы останавливались хотя на десять дней, сколько браков заключалось... Девушки, едва со школьной скамьи, венчались с нашей молодежью... Как прекрасны и трогательно нежны были они в подвенечном платье… свежие, чистые, невинные, - а, глядишь, не пройдет и месяца, уже идет эта самая барышня в черном платье вдовы, с длинной креповой вуалью на шляпе, за телегой с дощатым гробом, привезенным верным солдатом, а от гроба тянет сладкой вонью трупа и крови... Какая неповторимая романтика была в этом… Мы ходили в атаки, не ложась, не стреляя и не сгибаясь, неся винтовки на ремень. Мы побеждали одним видом своей непобедимости! Нас боялись, потому что мы не боялись... Э!.. Что, смерть?.. Смерть красит подвиг!.. Не было бы убитых и раненых, и подвига не было бы!.. Смерть боялась нас и отступала перед нами... Мы, юноши, шли с вами, стариками. Мы, юноши, вели за собою, увлекали вас, стариков... Какие геройские подвиги были... Какие герои!.. Убиты?.. Что же? Таков их удел!... Смерти нет, есть победа».  

Подвиг и предательство, вера и безверие, запредельная жестокость и жертвенность, чистая романтика идеала и виселицы вдоль дорог. Все это и еще многое другое вместили в себя несколько лет Гражданской войны в России.  

Кто-то в наше время симпатизирует белым, кто-то красным, но, как мне кажется, именно сейчас есть шанс подвести некую условную черту под теми кровавыми событиями, ставшими трагедией России.