Они спасли Отечество

Дух эпохи на Руси бывает таков, что пишутся и печатаются миллионными тиражами стихи попросту гнусного рода. Вот что писалось и печаталось в 1920-х в соответствии с догмами исторической школы М.Н. Покровского, с привязкой, разумеется, к конкретному внутриполитическому моменту.

Крепкий Минин стоит раскорякой,
Перед дворянским кривлякой,
Голоштанным воякой,
Подряжая вояку на роль палача.
И всем видом своим оголтело крича:
— В поход, князь! На Кремль! Перед нами добыча!
Кричит с пятернею одной у меча, а другой пятернею тыча,
На гранитный надгробный шатер Ильича!!!

Это Демьян Бедный (Ефим Придворов), которого когда-то любил цитировать Ленин, официально объявленный «великим писателем», награждённый за победы на литературном фронте орденом боевого Красного Знамени и имевший квартиру в Кремле. Молодым тоже так хотелось. Поэт-комсомолец Джек (Яков) Алтаузен рубил не под Бедного – под Маяковского:

Я предлагаю
Минина расплавить,
Пожарского.
Зачем им пьедестал?
Довольно нам
Двух лавочников славить,
Их за прилавками
Октябрь застал.
Случайно им
Мы не свернули шею.
Я знаю, это было бы под стать.
Подумаешь,
Они спасли Расею!
А может, лучше было б не спасать?

Рубил лихо, но до товарища Демьяна не дотягивал. Не предлагал «взорвать динамитом» «самый подлый, какой может быть, монумент!», а – переплавить, с пользой для дела.

Точку зрения одной из «башен Кремля», – как теперь говорят, – прозой изложил театральный журналист Владимир Садко (Блюм) в материале «Пора убрать исторический мусор с площадей». Это как раз про «подлый монумент»: «В Москве, напротив Мавзолея Ленина, и не думают убираться восвояси „гражданин Минин и князь Пожарский“ — представители боярского торгового союза, заключенного 318 лет назад на предмет удушения крестьянской войны» («Вечерняя Москва», 27 августа 1930 года). В отличие от фельетона малоизвестного Садко стихотворные фельетоны Демьяна Бедного печатались в главных СМИ советского государства, их читали и ими руководствовались миллионы. Д. Бедный, желая соответствовать, здесь ошибся, не чувствуя перемен. Из-за кремлёвской стены вдруг раздался окрик.

6 декабря 1930 года Секретариат ЦК ВКП(б) в срочном порядке обсудил фельетоны Демьяна Бедного: «ЦК обращает внимание редакции «Правды» и «Известий», что за последнее время в фельетонах тов. Демьяна Бедного стали появляться фальшивые нотки, выразившиеся в огульном охаивании «России» и «русского»… и объявлении «лени» и «сидения на печке» чуть не национальной чертой русских…». И.В. Сталин, разделываясь с троцкистской башней, разъяснил:

«Проделав Октябрьскую революцию», русские рабочие, «конечно, не перестали быть русскими» и поэтому не след рисовать русских лентяями, а прошлое России – «сосудом мерзости и запустения», что есть «клевета на русский народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата».

Охотно можно поверить, что в ответ на клеветнические фельетоны Д. Бедного, – который был как бы оскорблён тем, что против Мавзолея находятся Минин и Пожарский, – однажды в народе и возникла ответка-анекдот. Минин, указывая на соседа: «Смотри-ка, князь, какая мразь у стен Кремлевских улеглась».

Как бы то ни было, памятник национальным героям устоял, лишь был перемещён из-под стен ГУМа (находился точно против Мавзолея) к храму Василия Блаженного. Если монумент и не выиграл противостояния, то и не проиграл. С той поры текущие вожди СССР принимали парады с трибуны Мавзолея, а Минин и Пожарский – как бы от лица исторической России, и глубже – святой Руси, со своего постамента, от стен Покровского собора. У многих в памяти великий Парад 7 ноября 1941 года, запечатлённый не только в кинохронике, но и на мистическом полотне кисти Константина Васильева (на фото): зритель видит серые шеренги воинов сверху, из-за заснеженных голов Минина и Пожарского, благословляющих идущих на смерть во славу спасения России древним мечом как крестом.

Будет и ещё великий парад, который примут Минин и Пожарский – парад Победы 24 июня 1945 года.

+++

Автор памятника – выдающийся русский скульптор Иван Петрович Мартос (1754–1835), ректор императорской Академии художеств, действительный статский советник, уроженец Малороссийского местечка Ичня (ныне Черниговская обл. Украины).

Он автор и ещё одного знаменитейшего памятника – градоначальнику Одессы, генерал-губернатору Новороссийского края герцогу де Ришельё (оказался одним из последних в его творчестве). А перед тем – царственным особам: великой княгине Александре Павловне, императрице Екатерине Великой, императору Александру I; ещё: Потемкину в Херсоне, Ломоносову – в Холмогорах.

200 лет назад, в 1817 году, памятник Минину и Пожарскому, отлитый в Санкт-Петербурге литейных дел мастером Василием Петровичем Екимовым (1758 – 1837) водным путём – через Нижний Новгород (!) – был доставлен в Москву. К слову, припомним: всемирно известны и некоторые другие работы Василия Екимова: в Петергофе фонтан «Самсон, разрывающий пасть льву», статуи Кутузова и Барклая де Толли у Казанского собора. Екимов был учителем П.К. Клодта в литейном искусстве… Вспомним и о другом мастере, непосредственно причастном к созданию памятника. Это каменотёс, «колонных дел мастер» Самсон Ксенофонтович Суханов (1768 – 1840), который и изготовил из красного гранита пьедестал великому памятнику. Суханов за свою жизнь реализовал немало проектов архитекторов, без которых непредставим облик Петербурга. Он создал колоннады Казанского и Исаакиевского соборов (что и поныне кажется невероятным), изготовил внутренние убранства Казанского собора, оформил стрелку Васильевского острова, изготовил Ростральные колонны…

+++

Самый первый парад бронзовые Минин и Пожарский «приняли» в 1818 году, всего через шесть лет после Великого пожара и изгнания Наполеона. Московский газетчик живо передаёт атмосферу Красной площади 20 февраля 1818 года, в день открытия памятника:

«Во время сего торжественного обряда, стечение жителей было неимоверное: все лавки, крыши Гостиного двора, лавки, устроенные нарочно для дворянства около Кремлевской стены, и самые башни Кремля были усыпаны народом, жаждущим насладиться сим новым и необыкновенным зрелищем».

Памятник героям был укрыт покрывалом. В 11 часов из ворот Никольской башни в сопровождении свиты выехал на коне император. «Мгновенно раздалась музыка. Из Спасских ворот тут же появилась парадная карета императрицы Марии Фёдоровны. Александр Павлович объехал войска, выстроенные для парада, и встретил карету императрицы. «При приближении Их Величеств вдруг завеса упала, и герои представились во всём их величии…» Императорская чета остановилась в стороне от монумента, и начался парад. Церемониальным маршем, отдавая честь, двинулись – конные и пешие – войска. На лицах многих воинов ещё жил отблеск огня недавней Отечественной войны и Заграничного похода. Звучала оратория композитора Степана Аникеевича Дегтярёва «Минин и Пожарский» на стихи Николая Дмитриевича Горчакова, произведение, кажется, нами забытое.

+++

Впечатление, которое производил на современников монумент, пылко передаёт в письме родителям 18-летний студент Виссарион Белинский: «Когда я прохожу мимо этого монумента, когда я рассматриваю его, друзья мои, что со мною тогда делается!

Какие священные минуты доставляет мне это изваяние! Волосы дыбом подымаются на голове моей, кровь быстро стремится по жилам, священным трепетом исполняется все существо мое, и холод пробегает по телу... Может быть, время сокрушит эту бронзу, но священные имена их не исчезнут в океане вечности...

Они всегда будут воспламенять любовь к Родине в сердцах своих потомков. Завидный удел! Счастливая участь!».

Это был первый памятник в России не монаршей особе, но так же олицетворявший собой внимательный взгляд русских в глубины своей души. Следующим подобного рода памятником через 62 года будет памятник Пушкину. Событие 1818 года было настолько исключительным, что в очерке «Историческое описание монумента, воздвигнутаго гражданину Минину и князю Пожарскому» особо оговаривалось, что памятник героям это памятник и Александру I: «Слава великих людей созревает в потомстве. Громадному великими победами веку Александра I предоставлено воздать должную дань сим героям XVII века и, в знак общественного к ним почтения, воздвигнуть достойный их памятник, который возвещать будет грядущим временам и славное царствование Монарха и величие подвига Минина и Пожарского, для спасения отечества ими предпринятых».

+++

Сохранился документ, известна дата, когда впервые была высказана идея о создании монумента русским героям. 1 февраля 1803 года было написано: «ИНИЦИАТИВА Вольного общества любителей словесности, наук и художеств о сооружении памятника Минину, Пожарскому и Гермогену». Идею озвучил создатель общества писатель-философ Василий Васильевич Попугаев (1778–1816). Документ гласит: «В заседании член общества Попугаев В.В. в речи своей призвал общество выступить с инициативой "начертать проект для сооружения памятника Пожарскому, Минину и Гермогену, для Москвы за счет добровольного пожертвования граждан"». Памятник мыслилось открыть к 200-летию освобождения Москвы от оккупантов и семибоярщины, в 1812 году.

И.П. Мартос в 1807 году опубликовал гравюру с изображением варианта памятника. Гравюра была разослана по городам и весям. Размеры монумента поражали: высота превосходила конную статую Петра I. Сравнение не случайно, было решено, – «композицию металла употребить того же достоинства, как в монументе Петра Великого».

Отливка столь сложной фигуры – сложная технологическая операция. Столь сложная, что решено было отливать скульптурную композицию в Петербурге, где имелись необходимая литейные мастерские. Металл варился (1100 пудов, около 18 тонн) 10 часов, заливка длилась в один приём 9 минут… В Европе той поры ничего подобного делать не могли.

Нижегородцы возжелали установить памятник у себя – в городе, который инициировал и собрал победоносное ополчение. Вероятно тогда же скульптурное изображение патриарха Гермогена, духовного вождя освободительной войны, не было взято в композицию.

Наполеон помешал управиться в срок.

«Захотим помочь Московскому государству, так не жалеть нам имения своего, не жалеть ничего; дворы продавать, жён и детей закладывать, бить челом тому, кто бы вступился за истинную православную веру и был у нас начальником», – слова Кузьмы Минина – слова подведённого к краю пропасти русского человека.

В 1812 году эти слова вновь стали актуальны – наполнились огненным смыслом.

Мартос, работая над памятником во время войны, на одном из барельефов (где Минин собирает пожертвования) изобразил себя, ведущего двух своих сыновей. Один, подававший надежды, что в будущем станет скульптором, погиб в 1813 году; второй успешно воевал в армии адмирала П.В. Чичагова…

После изгнания Наполеона было принято решение установить памятник не в Нижнем, а в Москве. Мартоса спросили, он указал и место – центр Красной площади.

Заглянуть в пропасть и ужаснуться, осознать, что это край, подтолкнули послания духовенства, в первую очередь грамоты патриарха Гермогена. Патриарх проклял оккупантов. Грамоты зачитывались в храмах во время вечерних богослужений.

Вернулись к вопросу о создании памятника патриарху, уморённому интервентами голодом, через век. В 1910-м идея установки памятника была одобрена Священным Синодом.

В 1913 году Гермоген был причислен к лику святых. Памятник планировали установить напротив Минина и Пожарского, у Кремлёвской стены, в том месте, где в свой час возник Мавзолей. Может и промыслительно, что не успели. Взорвали б и переплавили в 1930-е…

Интересно, что идея памятника патриарху Гермогену всё время волновала умы русских людей. Памятник Гермогену был открыт в Александровском саду в пасхальные дни 2013 года (скульптор Салават Щербаков).

С 2005 года праздник Казанской иконы Божией Матери 4 ноября и день освобождения Кремля в 1612 году отмечается как День народного единства.

В известном смысле, в празднике заложена мечта. Ведь русский народ разделён, рассеян по осколкам исторической России.

В Киеве в этот день, как и в столице, как и в других городах Святой Руси, проводятся крестные ходы – празднуя Казанскую, празднуя освобождение от Смуты.