Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
Над нами Бог и рубочный люк... (часть 1)

Над нами Бог и рубочный люк... (часть 1)

Заочный диалог советского и немецкого подводников
Николай Черкашин
21.06.2007

На конференции "шаркхантеров" - историков военного флота - в американском городе Дайтон-бич автор этих строк познакомился с бывшими германскими подводниками. Среди них был один из лучших подводников третьего рейха, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями и мечами, контр-адмирал в отставке 87-летний Эрих Топп. А в Москве живет Герой Советского Союза Адмирал Флота Георгий Михайлович Егоров. Из командиров подводных лодок советских ВМФ в годы Великой Отечественной войны здравствует ныне только он один. Я задал двум подводникам одни и те же вопросы...

Георгий Егоров

В какой-то популярной песенке рифмовались слова "капитан" и "талисман". Так вот, старший лейтенант Георгий Егоров был живым талисманом подводной лодки Щ-310. Матросы верили, что пока с ними выходит в боевые походы штурман Егоров, их "Белуха" (родное имя подлодки) вернется домой всем смертям назло. Даже если подорвется на мине, как это случилось в октябре 42-го.

За всю войну не было для балтийских подводников более черного месяца, чем тот октябрь сорок второго года: за 23 осенних дня погибло шесть подводных лодок: 6-го числа подорвалась ни мине Щ-320, 13-го - взрыв неконтактной мины отправил на дно Щ-302, 15-го финские катера потопили Щ-311. После гибели С-7 не стало еще двух "щук" - Щ-308 и Щ-304. Первую торпедировала финская подлодка "Ику-Турсо", вторая наскочила на мину при возвращении домой предположительно к юго-западу от острова Богшер.

Причина таких потерь объяснялась тем, что немцы перекрыли выход из Финского залива двумя мощными противолодочными рубежами в виде стальных сетей, сопряженных с минными полями большой плотности. На прорыв этих заграждений направлялись подводные лодки одна за другой.

#comm#- Это был самый настоящий "конвейер смерти", - вспоминал знаменитый подводник Балтики, капитан 1 ранга Петр Денисович Грищенко.#/comm#

Командиры лодок на Военном совете пытались высказать свое мнение о нецелеобразности таких боевых действий. Однако понадобилось, чтобы погибли еще четыре подлодки - Щ-408, Щ-406, С-9 и С-12 - прежде, чем командование решило поберечь свои корабли.

В этом скорбном списке вполне могла оказаться и Щ-310. Но... Одни бы сказали - Бог миловал, другие - повезло... Егоров же точно знает, что этом военном счастье повинен прежде всего их командир, капитан 3 ранга Дмитрий Климентьевич Ярошевич.

- В нем всегда чувствовалась большая внутренняя сила, уверенность в себе и своих поступках... Был наш командир и внешне красив: высокий, черноволосый, с правильными чертами лица. Отец нашего командира был поляк, а мать - узбечка. Он хорошо знал узбекский язык. Для меня он был представителем нового поколения командиров флота: людей с крепкой рабочей хваткой и в то же время глубокой внутренней культуры, высокой интеллигентности, идейной убежденности...

Задаю Георгию Михайловичу вопрос о самом опасном походе.

Г.К. Егоров: Свой черед испытать военное счастье Щ-310 получила 16 сентября 1942-го. Хорошо помню взволнованное лицо Ярошевича, когда тот вернулся из штаба дивизиона; собрал командный состав корабля и торжественно объявил: "Получен приказ готовиться к боевому походу с прорывом в Балтийское море и к берегам фашистской Германии".

Фашистская Германия стояла уже у берегов Волги, а мы шли к ее берегам, в ее глубокий морской тыл, где нас совсем не ждали…

В ту осень едва ли не каждый выход подводной лодки из Ленинграда, из устья Невы, осуществлялся как серьезная общевойсковая операция. 16 сентября около 18 часов мы сбросили маскировочную сеть, отдали швартовы и медленно двинулись к мосту лейтенанта Шмидта. Предварительно Ярошевич приказал притопить лодку, то есть перевести ее в позиционное положение, чтобы пройти под неразведенным мостом.

Не успели приблизиться к Торговому порту и войти в огражденную часть Морского канала, как впереди по курсу появились всплески от разрывов артиллерийских снарядов. Интенсивный огонь велся из района Стрельна-Петергоф. Видимо, была у фашистов в то время агентура, которая информировала о передвижениях советских кораблей. По всей вероятности, эта же агентура оповещала немцев и финнов, занимавших оба берега Маркизовой лужи, даже о ночных выходах субмарин. Беда была еще и в том, что на мелководье приневской части Финского залива нельзя было погружаться и следовать приходилось на виду вражеских артиллерийских батарей - как мишень в тире.

#comm#Как только лодка вышла из огражденной части Морского канала, на берегу занятом врагом, тотчас вспыхнули прожекторы. Острые жала их лучей сошлись на лодке. На мостике стало светло как днем. И что тут началось!#/comm#

Фашисты открыли бешеный артиллерийский огонь, да не по площади, как в Торговом порту, а прицельный. Но вступила в действие и наша артиллерия: загрохотали орудия фортов и Кронштадтской крепости. Вступил в бой главный калибр крейсера "Киров", который стоял на Неве. В воздух поднялись наши самолеты.

Чтобы ослепить фашистских артиллеристов, с угла Кронштадтской гавани тоже включили прожекторы. Была поставлена световая завеса. Вступили в действие катера-дымзавесчики. Они шли несколько впереди и слева от нас, а за ними тянулась стена дыма, отгораживающая будто гигантским занавесом лодку от врага.

Вот так они выходили из базы. Но вся эта адская какофония с дымами, лучами, артиллерийскими дуэлями и авиационными штурмовыми ударами была лишь прелюдией к главному - к прорыву минных полей и стальных сетей, перегораживающих Финский залив.

Финский залив был просто нафарширован минами, причем самых разных конструкций - гальваноударные, магнитные, антенные - они перекрывали водную толщу по всем ярусам - от дна до поверхности. Будь ты семи пядей во лбу, но пробраться сквозь эти смертельные заросли минрепов и чутких антенн мог только очень везучий командир, проложить безопасный путь среди них мог только штурман особого счастья - штурман-канатоходец. Именно такими были капитан 3 ранга Ярошевич и старший лейтенант Егоров.

- Наиболее опасными были антенные мины, - рассказывает мой собеседник. - Более половины всех подорвавшихся подлодок с 41-го по 43 годы погибли именно от них.

Даже беглый перечень чрезвычайных событий в этом самом обычном для балтийцев подводном походе весьма впечатляет.

- наскочили на рифы, огибая сетевое заграждение. Отделались незначительными повреждениями.

- при открывании верхнего рубочного люка командира лодки избыточным давлением выбросило так, что он разбил голову о кремальерный запор. Только благодаря новой меховой шапке не раскроил череп.

- попали под бомбежку финских катеров, но благополучно оторвались от преследования.

- пришлось уклоняться от собственной торпеды, которая, выйдя из поврежденного бомбежкой торпедного аппарата, устремилась на "щуку".

И все-таки в том труднейшем походе им удалось потопить фашистский сухогруз "Франц-Рудольф" и разведать район боевой подготовки немецких подводных лодок.

Итак, после успешного прорыва в открытую Балтику, после удачного крейсирования у берегов Германии подводная лодка Щ-310 возвращалась домой - в Кронштадт. Для этого ей предстояло заново испытать судьбу - пролезть под стальные сети смерти, продраться сквозь заросли минрепов - тросов, которые удерживают морские мины на глубине и у поверхности. Увидеть, определить их каким-либо способом невозможно. Касание минрепа еще не вызывает взрыва самой мины, которая всегда "висит" где-то вверху, как привязной аэростат, но если лодка заденет трос-минреп основательно (мало ли выступов на корпусе?), потянет за собой, то притянутая мина непременно рванет.

""Г.К. Егоров (на фото): Нет более мерзкого звука, чем скрежет стального троса по борту. Уходим на глубину 35 метров, через 10 минут — еще на пять.

Время обеденное. В третьем отсеке, где находился крохотный стол и узкий диванчик, наш вестовой краснофлотец Романов уже гремит посудой. За столом нас трое. И в это время...

#comm#Нет, это не взрыв глубинной бомбы, в чем-то уже привычный для нас. Это страшной силы удар по корпусу лодки. Последнее, что я увидел, — летевшие тарелки. Палуба выскользнула из-под ног. Погас свет.#/comm#

Меня бросило на переборку командирской каюты, и тут же послышался свист воды, поступавшей внутрь лодки. Судя по всему, мы стремительно погружались. Сильный толчок в носовой части корабля — подводная лодка легла на грунт.

Зажглось аварийное освещение — две крохотные, тускло мерцающие лампочки у люков переборок. Трудно было что-либо разглядеть при таком свете, но все же не тьма кромешная.

Мое место по тревоге в центральном посту. Бегу туда. На всякий случай прихватил свой пистолет: если конец, если все безнадежно, так чтобы не мучаться... Но пока главная забота — гирокомпас. В полутьме отыскиваю его. Он не журчит, как обычно, а ревет, как сирена. Стоило гироскопу потерять опору, и он стал бы носиться по центральному посту, сокрушая все вокруг.

Только мгновение думал я, как поступить… Операция простая, но ее надо знать. В зависимости от наклона гироскопа достаточно приложить влево или вправо пару сил, что я и сделал. Постепенно ротор гирокомпаса из наклонного положения пришел в нормальное. Рев прекратился.

Бросившись к карте, постарался точно нанести свое место: отсюда должен был пойти отсчет нашего дальнейшего пути. Но сможем ли мы двигаться вообще? Корабль не имел хода, лежал на грунте, глубина около 60 метров. Первый отсек интенсивно заполнялся водой через трещины в прочном корпусе. Хорошо, что аварийная команда во главе с помощником командира успела по тревоге проскочить туда: сразу после взрыва во всех отсеках были наглухо задраены переборочные люки. Таков порядок. Борьба за жизнь корабля ведется поотсечно до последней возможности. И никто без приказа командира корабля, даже при угрозе гибели, не имеет права покинуть отсек.

Второй отсек, где находились стеллажи торпед и яма с аккумуляторными батареями, тоже был основательно поврежден. Центр взрыва мины, видимо, находился где-то в носовой части лодки. Здесь забортная вода проникала через заклепки, и отсек заполнялся не так быстро. Но вода в этом отсеке представляла сама по себе страшную опасность. Стоило соленой морской воде соединиться с электролитом, который вытекал из потрескавшихся аккумуляторных баков, стал бы выделяться хлор. А короткое замыкание между элементами могло вызвать взрыв и пожар. Вот почему команда электриков во главе со старшиной 1-й статьи Лаврешниковым быстро рассоединяла межэлементные соединения и самоотверженно боролась с поступлением воды.

В районе центрального поста прочный корпус выдержал удар взрыва, но была повреждена главная балластная магистраль, соединяющая все отсеки с главным осушительным насосом. Кроме того, именно через этот разрыв в трюм центрального поста стремительно поступала вода, так как забортное давление достигало почти шести атмосфер. Были уже залиты помещения агрегатов, радиорубки, и мы лишились радиосвязи. Вода подбиралась к палубному настилу, полностью затопив трюм центрального поста. Команда трюмных во главе с главным старшиной Говоровым, надев маски изолирующих приборов, опустилась под воду и старалась наложить бугели на трещину магистрали.

Тем временем в первом отсеке аварийная команда работала уже по грудь в воде. Моряки накладывали пластыри, подкрепляли их распорками. Так как разошедшийся шов прочного корпуса был большим, то все, чем можно было его законопатить, пошло в ход, в том числе и мой китель. В пятом отсеке, где находились мотористы, вода тоже сочилась через заклепки. Обнадеживало лишь то, что дизеля, электромоторы, горизонтальные и вертикальный рули находились в строю.

Оценив обстановку в первом отсеке, командир приказал дать туда подпор воздуха. Течь из трещины ощутимо сократилась. Вскоре пробоина была заделана. К этому времени трюмные исправили осушительную магистраль. Заработал главный осушительный насос. Уровень воды в аварийных отсеках стал понижаться.

Внутри лодки обстановка более или менее начала приходить в норму. Ну а наверху? Взрыв мины, по расчетам, произошел в пределах видимости наблюдательного поста на Гогланде. Следовательно, чтобы добить нас, противник мог послать катера. Вот почему крайне необходимо было как можно скорее отойти от этого места.

#comm#Как выяснилось впоследствии, фашисты с сигнального поста на острове Гогланд наблюдали взрыв на минном поле и оповестили по радио, что потоплена еще одна советская подводная лодка. Этого, к счастью, не случилось.#/comm#

Однако впереди были новые испытания. Часам к шестнадцати удалось окончательно справиться с водой и ввести в строй часть освещения. Лодка же, будучи раздифферентованной, не слушалась рулей. Она то валилась на нос, то задирала кверху корму.

Все мы оказались на дьявольских подводных качелях. Хватаясь за что попало, едва удерживались на ногах. По палубе с грохотом и звоном катилось все, что не было закреплено, и все, что сорвало взрывом со своих мест или разбило. Наш корабль, такой чистый и опрятный до взрыва, имел жалкий вид.

Но не зря говорят, одна беда не приходит. Оглядывая пост, я заметил, как напряглось лицо рулевого, старшины 2-й статьи Василия Бабича.

— В чем дело? — спрашиваю у него вполголоса.

— Товарищ старший лейтенант, лодка не слушается вертикального руля.

— Переложи руль вправо на 25 градусов, — посоветовал я и стал наблюдать за репитером гирокомпаса. Картушка даже не дрогнула. Я посмотрел на тахометры. Все в порядке. Моторы работали на "Малый вперед".

— Лево на борт! — приказал Бабичу. Картина не изменилась.

Сомнений быть не могло — мы уперлись в какое-то препятствие. Это могла быть скала, а могло быть затонувшее судно, их тогда немало находилось на дне Финского залива. Момента, когда мы уперлись в препятствие, никто не заметил.

Доложил свои соображения командиру. Он приказал застопорить ход. И мы снова оказались намертво связанными с грунтом. Ощутимо чувствовалось кислородное голодание. Говорить стало тяжело. Надо было полной грудью вобрать в себя воздух, а потом на выдохе произнести нужную команду.

В горячке мы сначала не заметили, что во время взрыва почти все получили ранения. Но главное было не это. Каждый понимал, что мы застряли где-то на сорокаметровой глубине…

И все-таки они вырвались и из этой западни. Вернулись в родной Кронштадт.

Второй вопрос, который я задал обоим собеседникам, звучал так: где и как вы встретили последний день войны?

Г.К. Егоров: Последний день войны я встретил там же, где и первый – в Балтийском море на мостике подводной лодки. Только в мае 1945 года я стоял на мостике не как штурман, а как командир подводной лодки М-90. В тот последний боевой поход мы вышли на рассвете 9 мая 1945 года из финского порта Турку. Около 17 часов незадолго до погружения, на мостик спешно поднялся мой помощник - лейтенант Ярушников, выполнявший обязанности шифровальщика: "Срочная радиограмма из штаба!"

"Раскодируйте ее да побыстрее!"

Пока шла расшифровка - ломал голову: что там могло случиться? Дают наведение на цель? Смена позиции?.. Не угадал.

Лейтенант снова взлетает на мостик, лицо сияет. Читаю строчки и не верю глазам: "Война окончена. Возвращайтесь в базу. Повторяю для ясности: возвращайтесь в базу. Верховский". Что поднялось в душе - не расскажешь, не опишешь... На обратном курсе обошел отсеки и поздравил свой экипаж с победой. Внутри прочного корпуса гремело мощное "Ура!"...

Окончание следует

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..