На границе славянского мира

Анализируя итоги состоявшейся 11 апреля встречи президентов Молдовы и Приднестровья, обозреватели, как правило, оценивают ее как наметившийся прорыв в сторону урегулирования застарелого конфликта. Уже начали работать двусторонние межправительственные группы по совместному развитию инфраструктуры, здравоохранения и аграрного сектора двух республик. В то же время многое заставляет думать, что до окончательного политического разрешения проблемы ещё далеко.

Дело не только в том, что Кишинёву будет очень трудно юридически признать существующую де-факто, сложившуюся, устоявшуюся и успешную государственность Левобережья Днестра. А это ему рано или поздно придётся сделать независимо от того, войдёт ли формально ПМР в состав России (как хочет население Приднестровья) или нет. Дело не в том, что Тирасполь никогда сам не откажется от завоёванной свободы, о чём свидетельствует и проект межгосударственного договора, представленный Игорем Смирновым Владимиру Воронину как фактическое ultima sine qua non Приднестровья. То есть ПМР видит себя не в федеративных и не в конфедеративных отношениях с Молдовой, а только как равноправное суверенное государство. Проблема осложняется ещё и давлением со стороны двух других игроков – Украины и Румынии.  

Разговоры о грядущем объединении Румынии и Молдовы идут давно, с начала 90-х годов.

 Интересно, как эта идея воспринимается некоторыми в Приднестровье. Мол, никаких исторических предпосылок для вхождения левого берега Днестра в состав Румынии нет. В 1918–1940 гг. граница проходила по Днестру, а следовательно - присоединение правобережной Молдовы к Румынии автоматически будет означать независимость Приднестровья.  

Эти рассуждения и надежды довольно наивны, ибо не учитывают многих факторов. В частности, воздействия Украины. Если обоснованием объединения Молдовы и Румынии послужит прецедент оккупации Бессарабии Румынией между двумя мировыми войнами, то сразу бросается в глаза тот факт, что тогдашняя Румыния владела, кроме нынешней Молдовы, ещё и частью современной территории Украины. И тогда, за согласие не посягать на эту территорию, Румыния может потребовать (с использованием структур НАТО и ЕС, которые будут давить на Украину, стращая ее угрозой непринятия в эти организации) компенсации. И компенсацией, с одобрения Запада, может стать «бесхозное» Приднестровье.  

С другой стороны, Украина также давно приглядывается к Приднестровью, считая его прямо предназначенным для включения в Украину. И для этого также можно подобрать некие исторические обоснования. Например, такое, что в 1920–1940 гг. нынешняя ПМР входила в состав Украинской ССР. Причём с 1924 года на этой территории располагалась Молдавская АССР в составе Украины. Можно также вспомнить, что «независимая Украинская держава», самопровозглашённая в 1917 году, включила в свой состав не только Херсонскую губернию, куда входило нынешнее Приднестровье, но и Бессарабскую губернию.  

И тогда вероятен раздел Приднестровья между Румынией и Украиной, о котором пишет приднестровский политолог Владимир Букарский: «В этом случае южные и центральные районы Приднестровья стали бы частью единой Румынии, а северные, где преобладают украинцы, отошли бы Киеву».  

Но не исключено, что Румыния может захватить всё Приднестровье.

 На днях президент Румынии Траян Бэсеску официально заявил, что если у Киева «есть претензии по поводу возврата Приднестровья Украине», то при этом там не должны забывать «о возврате Кишиневу Южной Бессарабии и Северной Буковины – территорий, которые бывшая Украинская ССР получила после Второй мировой войны».  

Эффективно помешать этому сможет только Россия.  

В связи с этим не мешало бы помнить о том, что и на большую часть Бессарабии, то есть на нынешнюю Молдову, никаких прав, основанных на исторических прецедентах, Румыния не имеет. Сама нынешняя Молдова с её официальным языком и преобладающим романоязычным этносом есть во многом результат жесткой ассимиляторской политики, проводившейся королевско-боярской Румынией на оккупированных в 1918–1940 и 1941–1944 гг. территориях.  

Присоединение Бессарабии к Румынии в 1918 году носило характер военного захвата и нисколько не отвечало желаниям населения.  

В ходе «парада суверенитетов», развернувшегося в 1917 году в распадавшейся Российской империи, в Кишинёве явочным порядком возник, усилиями румынских агентов и местных националистов, областной парламент – «Сфатул-Церий». Его «избрание» не соответствовало никаким нормам демократии, и создан он был лишь с конкретной политической целью – обеспечить переход края в руки Румынии. В январе 1918 года он призвал в Бессарабию «для поддержания порядка» румынские войска.  

Среди населения губернии молдаване составляли только 47,5%. Молдавское население преобладало лишь в трёх из семи уездов Бессарабии.

О характере оккупации края румынами красноречиво свидетельствует скрупулёзный историк той смутной эпохи генерал А.И. Деникин:  

«Прежде всего военные власти расстреляли ряд лиц из состава Сфатул-Церия и вне его – «красных» и «белых», но одинаково отрицательно относившихся к румынам… После принятия этих решительных мер… Сфатул-Церий, актом от 24 января, объявил о независимости Молдавской народной республики.  

«Республика» просуществовала два месяца и три дня. За это время практика румынского командования, после новых казней, арестов и бегства преследуемых за Днестр, увенчалась ещё большими достижениями. В Сфатул-Церии… в здании, окружённом войсками, был поставлен на открытое поимённое голосование вопрос о присоединении Бессарабии к «Родине-матери». Только 3 человека имели мужество голосовать против и 36 воздержались. И актом 27 марта Бессарабия была присоединена к Румынскому королевству на автономных правах.  

Началось приобщение края к чуждой ему государственности… приёмами, соответствовавшими низкой культуре страны-поработительницы и нравам народа, не вышедшего ещё духовно из традиций, относящихся ко времени турецкого владычества.  

Бессарабская церковь отторгнута от Всероссийской, иерархи изгнаны, в чин богослужения повсюду введён румынский язык.

В учреждениях государственных все служащие выброшены на улицу и заменены румынами.  

Земско-городские учреждения упразднены…  

Низшая школа и два класса средней подверглись немедленной и полной румынизации, прочие – последовательной.  

Но наиболее тягостным был тот моральный гнёт, которому подвергали население Бессарабии, продажная администрация и тёмная, грубая, как нигде, военная сила… «Записка комитета освобождения Бессарабии» приводит ряд документально подтверждённых эпизодов самодурства старших румынских офицеров… Мы узнаём из неё о коменданте м. Единцы, который сгонял народ и заставлял кланяться своей шапке, повешенной на шест. О ген. Штербеско, начальнике Измаильского гарнизона, требовавшем, «чтобы все должностные лица частных и общественных учреждений (русских) не выходили из дому, чтобы жители, гуляя по улице в числе не более трёх, нигде не останавливались, чтобы в гостиницах не находилось в одном помещении более двух лиц одновременно, чтобы богослужения в церквах не начинались до прибытия туда жандармских чинов» и т.д. и т.п…  

Подготавливая такими путями почву, румынское правительство в конце ноября спешно созвало на очередную сессию Сфатул-Церий, и в заседании его 27-го числа, в присутствии 46 депутатов (из 162), без прений и голосования, криками одобрения провело постановление «от имени бессарабского населения» об отказе Бессарабии от своих автономных прав».  

Румыния, потерпевшая в 1916 году полное военное поражение от войск Четверного союза и спасённая только вмешательством Русской армии, пошедшая в начале 1918 года на сепаратный мир с Германией и её союзниками, оказалась каким-то чудесным образом сопричислена к сонму победителей в Первой мировой войне, в результате которой она разрослась за счёт своих соседей почти втрое – больше, чем любая другая страна.  

Однако Советское государство никогда не признавало захвата Бессарабии Румынией.

На советских картах эта территория всегда закрашивалась красным цветом, как неотъемлемая часть Советской республики, и заштриховывалась, как находящаяся под иностранной оккупацией.

Ещё в период заключения Брестского мира РСФСР и Румынией было подписано соглашение об эвакуации Бессарабии Румынией. Эта территория должна была самоопределиться без иностранного вмешательства. Однако соглашение было просто проигнорировано Румынией.  

Советская республика неуклонно вела курс на возвращение Бессарабии. В начале 1919 года, в период первого занятия Украины Красной армией, в Тирасполе была провозглашена Бессарабская ССР. Как видно из названия, её целью было распространить советскую власть на оккупированные румынами районы. 14 октября 1924 года на левобережье Днестра была образована Молдавская АССР. Таким образом, у молдаван вновь появился очаг национальной государственности. Как часто было в первые годы большевицкой власти, территория национальных образований создавалась не по этническому признаку, а исходя из политических соображений. В состав МАССР, помимо территории современной ПМР, вошли значительные части нынешних Одесской и Винницкой областей Украины. Первой столицей МАССР стал город Балта (сейчас – в Одесской области), и лишь в 1929 году столица была перенесена в Тирасполь. После первого освобождения Бессарабии советскими войсками в 1940 году в состав вновь образованной Молдавской ССР вошли только 6 районов прежней левобережной автономии, а остальные 8, как и Южная Бессарабия, были переданы Украинской ССР.  

В Молдавской ССР были созданы все условия для национального развития самобытной молдавской народности, которая, при всей своей близости к румынской, имеет всё же существенные этнокультурные отличия. Они обусловлены разной исторической судьбой земель по обе стороны Прута. Это различие началось не только с вхождения Бессарабии в состав Российской империи в 1812 году, но имелось и раньше. Ведь до 1877 года раздельно существовали княжества Молдавия и Валахия, и только с их объединением началась «румынизация» Молдавии, историческим центром которой был город Яссы. Тогда же и появилось само название – румыны. Таким образом, только в советское время началось возрождение молдавской государственности (кстати, более древней, чем волошская) – как раз на территории, не захваченной румынами.  

Ещё меньше общего не только с Румынией, но и с Молдовой, у территорий, лежащих на левобережье Днестра – нынешней ПМР. Эти земли никогда не входили в состав Молдавского княжества XIV–XVIII вв. Даже в самые лучшие для него времена его восточная граница проходила по Днестру. Население левобережья Днестра, где имелись молдавские поселения, всегда было полиэтничным, преимущественно славянским. Включение этих территорий в Молдавскую советскую республику в 20-30-е годы объяснялось только дальним прицелом большевицкой геополитики.  

Итак, не только у Румынии нет никаких оснований претендовать на Молдову, но и у самой Молдовы нет исторических прав на Приднестровье.

 Это всё совершенно различные нации. Применительно к Приднестровью вполне уже можно говорить о нации, отстоявшей в боях своё право на независимость и добившейся заметных успехов в мирном государственном строительстве. Как отметила возглавлявшая в прошлом году делегацию Госдумы РФ в ПМР Наталия Нарочницкая, «на фоне вызовов и угроз сформировалась новая приднестровская идентичность, которая объективно обусловлена проходящей здесь границей славянского мира».  

Возможное присоединение Молдовы к Румынии будет носить характер такой же оккупации, как и в 1918 году. Под угрозой окажется не только приднестровская, но и молдавская идентичность. В этих условиях Россия может выступить гарантом независимости Молдовы, большинство населения которой явно хотели бы остаться самими собой, со своей богатой историей и культурой, с начала XIX века развивавшейся не под иноверным игом, а не становиться румынами (волохами) с их гораздо более скудной и короткой государственной традицией. Такая российская поддержка может и должна быть обусловлена окончательным закреплением суверенитета Приднестровья.