Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
«Мы – народ исключительный»

«Мы – народ исключительный»

О роли Петра Чаадаева в русской истории и философии спорят по сей день
Владимир Малышев
09.06.2014
«Мы – народ исключительный»

Знаменитый русский мыслитель Петр Яковлевич Чаадаев родился 220 лет назад, 7 июня 1794 года. Он стал известен тем, что за публикацию своих «Философических писем» был объявлен властями сумасшедшим и до сих пор считается личностью загадочной.

Говорят, что именно Петру Чаадаеву принадлежит фраза о том, будто Россия известна всему миру лишь колоколом, который никогда не звонил, да пушкой, которая никогда не стреляла. Все бы ничего, если бы он так пошутил в своем кругу, но об этом он сказал прибывшему к нам иностранцу, французскому маркизу де Кюстину. Тому самому, который прославился потом своей злобной книгой о России, ставшей на Западе чуть ли не хрестоматией для тех, кто ее ненавидит. Впрочем, и сам Петр Яковлевич стал, как говорят, одним из первых русских интеллигентов - тогда их еще так не называли – чьим излюбленным делом является очернение своей собственной страны и преклонение перед Западом.

Однако в его случае все не так просто.

Петр Чаадаев родился в зажиточной дворянской семье с древними корнями. По линии матери он – внук академика Михаила Щербатова, автора многотомной «Истории Российской от древнейших времен». Однако маленький Петя рано стал сиротой и воспитывался в Москве теткой, княжной Анной Михайловной Щербатовой. Образование получил в Московском университете, где водил дружбу с Александром Грибоедовым и будущими декабристами - Николаем Тургеневым и Иваном Якушкиным.

Окончив университет, пошел служить в Семеновский полк. Но вскоре перешел в Ахтырский. Объяснив это, как писал современник, тем, что «мундир Ахтырского полка, каковой изысканнее был, на его взгляд, мундира полка Семеновского». И почти сразу угодил на Отечественную войну 1812 года. Участвовал в Бородинском сражении, «битве народов» при Лейпциге, Тарутине и многих других, храбро ходил в штыковую атаку при Кульме, под барабанный бой с триумфом вошел вместе с российским войском в Париж. За боевые заслуги награжден русским орденом Св. Анны и прусским Кульмским крестом. Его биограф восторженно писал:

«Храбрый обстрелянный офицер, испытанный в трех исполинских походах, безукоризненно благородный, честный и любезный в частных отношениях, он не имел причины не пользоваться глубоким, безусловным уважением и привязанностью товарищей и начальства».

Лестная характеристика! И она никак не вяжется с его трафаретным образом холодного светского денди, высокомерного философа, рассуждения которого о России потом так возмутили не только императора, но и все русское общество.

Блестяще начатая карьера П. Чаадаева успешно продолжилась и после войны. В 1816 году он был переведен корнетом в гусарский лейб-гвардии полк, расквартированный в Царском Селе. Там, в доме Николая Карамзина корнет познакомился с Александром Пушкиным, и близко с ним подружился. После смерти поэта он даже всем показывал в своем доме пятно на обоях над диваном, на котором часто сидел Александр Сергеевич во время продолжительных с ним бесед и прислонялся к стене головой. Неслучайно А. Пушкин посвятил ему потом несколько стихотворений. «Увижу кабинет, где ты всегда мудрец, а иногда мечтатель», - так, к примеру, отзывался поэт о Петре Яковлевиче.

Александр Грибоедов, как считают, вывел П. Чаадаева в своей комедии «Горе от ума» под именем Чацкого, герой сначала был назван «Чадским». Уже через год он был назначен адъютантом командира гвардейского корпуса. Когда взбунтовался батальон Семеновского полка, то именно Петра Чаадаева отправили для доклада об этом прискорбном событии императору, который в этот момент находился в Троппау.

Чаадаев поспешно прибыл туда, сделал доклад, и вскоре подал в отставку. Это неожиданное решение блестящего офицера, героя войны, делавшего головокружительную карьеру, произвело сенсацию. Стали гадать о причинах, но толком ничего установить не удалось. Одни утверждали, будто, провозившись со своим гардеробом, он опоздал с приездом, а потому вызвал неудовольствие императора. Другие говорили, что при беседе с государем тот сказал ему нечто, что вызвало у молодого и горячего офицера решительное отторжение.

А ведь уже в то время П. Чаадаев был кумиром московских и петербургских салонов.

Он блистал остроумием, широкой образованностью, самыми изысканными манерами, славился умением одеваться по самой последней моде, иногда за день менял по пять галстуков. Недаром А. Пушкин, характеризуя героя своего романа, писал: «Второй Чаадаев, мой Евгений». Разумеется, что и русские дамы были от него без ума.

«Провидение вручило вам свет, слишком ослепительный для наших потемок», - писала ему одна из экзальтированных поклонниц. Однако восхищались им и куда более проницательные и даже знаменитые люди за рубежами России. Так, немецкий философ Фридрих Шеллинг назвал П. Чаадаева «самым умным из известных ему умов». И вдруг этот всепризнанный умница, светский денди, как его называли, бросает все, уходит в отставку и вскоре уезжает за границу! Под предлогом поправки пошатнувшегося здоровья, но, как оказалось, с намерением остаться там навсегда: перед отъездом они разделили с братом имущество.

Добравшись из Санкт-Петербурга до Лондона, Чаадаев поехал путешествовать по городам Франции, Швейцарии, Италии и Германии. Потом прибывает в Рим, но уже летом 1826 года возвращается на родину. В пограничном Брест-Литовске он был арестован и подвергнут тщательному обыску. Почему? Дело в том, что еще в 1814 году в Кракове П. Чаадаев вступил в тайную масонскую ложу, а в 1821 году – в «Северное общество» декабристов. Хотя из ложи он еще до возвращения в Россию вышел, а к делам декабристов относился весьма скептически и участия в их заговоре не принимал. Тем не менее, его имя было названо на допросах участников попытки переворота в декабре 1825 года. А потому, по приказу Николая I, с него был снят подробнейший допрос и взята подписка о неучастии в любых тайных обществах. Криминала в его действиях установлено не было, и подозреваемого с миром отпустили.

После всех этих неприятностей Чаадаев поселяется в подмосковной деревне своей тетки, ни с кем не встречается, много пишет и читает. Но уже тогда над ним был установлен тайный полицейский надзор. Петр Яковлевич был человеком замкнутым, никого к себе близко не подпускал, даже тех, с кем дружил. Современникам и его биографам приходилось лишь догадываться о том, как Чаадаев смотрел на те или иные вещи.

Так и осталось неясным, например, о чем он беседовал с А. Пушкиным, каким было его отношение к декабристам, зачем он вошел в масонскую ложу и что в ней делал, зачем вышел вдруг в возрасте всего 26 лет в отставку.

Неясно, что на самом деле случилось с П. Чаадаевым во время его путешествия за границей и почему вдруг он вернулся в Россию, вознамерившись было навсегда покинуть родину. Впрочем, скоро он объявляется в Москве.

О нем снова заговорили после появления в печати его знаменитых «Философических писем», адресованных Е.Д. Пановой. А точнее, когда стала известна реакция на них императора, который в гневе начертал: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной – смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишенного». Тут же на автора и всех причастных к скандальной публикации обрушились репрессии: Чаадаева вызвали к московскому полицмейстеру и объявили, что по распоряжению правительства он считается сумасшедшим. Автор был посажен под домашний арест, и каждый день к нему являлся доктор для унизительного освидетельствования. Журнал «Телескоп», в котором печатались письма, был закрыт, а его редактор сослан, цензор, пропустивший статью, уволен. Играю в демо версию игр Вулкан 777 здесь - https://vulcan777online.com/ С самого Чаадаева надзор был снят только через год, но при условии, чтобы он «не смел ничего писать».

Между тем, нельзя не признать, что в царской России, которую потом стали называть «тюрьмой народов», с ним поступили как нельзя мягко: не посадили в тюрьму, не отправили в ссылку, не лишили гражданства и не выслали за границу. Ни в какое сравнение не идет его участь, например, и с судьбой Федора Достоевского, которого за куда меньшую провинность чуть было не казнили и отправили потом на каторгу. Чаадаев вскоре вообще начинает принимать участие в собраниях, появляться в салонах, где, как утверждали, изображал роль «пророка в своем отечестве». Александр Герцен отзывался о нем так: «Десять лет стоял он, сложа руки, где-нибудь у колонны, у дерева на бульварах, в залах и театрах, в клубе и – воплощенным veto, живой протестацией смотрел на вихрь лиц, бессмысленно вертевшихся возле него, капризничал, делался странным, отчуждался от общества, не мог его покинуть…». Говорят, он думал о самоубийстве. Но умер от воспаления легких и был похоронен на Донском кладбище в Москве.

Так что же было в его письмах, что вызвало такой бурный скандал, благодаря чему он и вошел в историю? Ведь, как писал А. Герцен, «это был выстрел, раздавшийся в темную ночь… Письмо Чаадаева потрясло всю мыслящую Россию».

В советские времена в школах объясняли, что П. Чаадаев - непримиримый борец и обличитель царизма. Однако царя он, конечно, не обличал, а вот о России писал весьма мрачно: «…Тусклое и мрачное существование, лишенное силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства. Ни пленительных воспоминаний, ни грациозных образов в памяти народа, ни мощных поучений в предании… Мы живем одним настоящим, в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя».

И это он писал о стране, которая только что разгромила вторгшуюся на ее землю «непобедимую» многонациональную армаду Наполеона, освободила от его тирании Европу.

Стране, где в то время творили такие гении, как А. Пушкин и М. Лермонтов, Н. Гоголь и Ф. Тютчев, где славно бились с турками адмиралы Ф. Ушаков и П. Нахимов, где уходили в дальние походы И. Крузенштерн и М. Лазарев, уже родились корифеи мировой науки Д. Менделеев и А. Бутлеров. Где, несмотря на препоны крепостничества, росло производство, строили великолепные дворцы и величественные соборы.

Однако успехи, культуру и прогресс П. Чаадаев видел только в Западной Европе, где его идеалом стало католичество. Именно ему, как считал он, и была обязана Европа успехам в области культуры, науки, права и материального благополучия. В то время как принятое Россией «греческое вероисповедание», стало, по его утверждению, источником всяческого зла и насилия, стеной воздвигнутой между Россией и цивилизацией. И именно потому она превратилась, по его мнению, в страну несчастную, без прошлого, настоящего и будущего.

Разумеется, что такие высказывания вызвали возмущения далеко не только одного императора. Митрополит Санкт-Петербургский, Новгородский, Эстляндский и Финляндский Серафим так отзывался о его письмах: «Все, что для нас, россиян, есть Священного, поругано, уничижено, оклеветано с невероятною предерзостию и с жестоким оскорблением… Суждения о России, помещенные в сей негодной статье, столько оскорбительны для чувства, столько ложны, безрассудны и преступны сами по себе, что я не могу принудить себя даже к тому, чтобы хотя бы одно из них выписать здесь для примера».

Многие в обществе были тогда возмущены этими «письмами» П. Чаадаева, обвиняя его в том, что он ненавидит Россию. «Пасквиль на русскую нацию», - так охарактеризовал их Денис Давыдов.

Однако были и те, кто отнеслись к автору «Философических писем» иначе. М. Лермонтов написал стихотворение:

Но беспристрастное преданье

Твой славный подвиг сохранит,

И, услыхав твое названье,

Твой сын душою закипит.

Свершит блистательную тризну

Потомок поздний над тобой

И с непритворною слезой

Промолвит: «Он любил Отчизну».

Долгое время было неизвестно, кому поэт посвятил это стихотворение, современные исследователи пришли к выводу, что Петру Яковлевичу.

Чаадаев был поражен волной обрушившегося на него общественного негодования и обвинений в нелюбви к России. В своем ответе на эти обвинения, в «Апологии сумасшедшего», которая не была опубликована при его жизни, он писал: «Больше чем кто-либо из вас, поверьте, я люблю свою страну, желаю ей славы. Умею ценить высокие качества моего народа… Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклонной головой, с закрытыми устами… Мне чужд, признаюсь, этот блаженный патриотизм, этот патриотизм лени, который приспособляется видеть все в розовом свете…».

Чаадаев признал, что в будущем Россия станет центром интеллектуальной жизни Европы, если она, конечно, ассимилирует все самое ценное в Европе и осуществит миссию, предначертанную ей Богом.

Да и сам факт скорого возвращения Петра Яковлевича из «благословенной» заграницы показал, что там ему пришлось совсем не по душе.

Его увлечение католицизмом, скорее, имело характер отвлеченного умствования, а на деле он всю жизнь был и остался православным, и перед смертью принял причастие у православного священника, и был похоронен по православному обряду.

Неслучайно академик Дмитрий Лихачев писал: «Неужели не понять, что Чаадаев писал с болью, и эту боль за Россию сознательно растравливал в себе, ища возражений. Ему ответила русская историческая наука».

Его резкая критика была вызвана не отсутствием патриотизма, а, скорее, острым беспокойством по поводу многих проблем, вызванных, прежде всего, уродовавшим страну крепостным правом. Поэтому о роли Петра Яковлевича в русской истории и развитии русской философской мысли спорят по сей день. Иногда говорят, будто именно П. Чаадаев заложил основы фронды русской «передовой» интеллигенции, которая встала в оппозицию к царю и православию и довела Россию до кровавой и разрушительной революции.

Утверждая при этом, будто и сегодняшние активисты оппозиции «несут его эстафету». Однако вовсе не «чаадаевы» выходят сегодня на Болотную площадь, и попрекают российские власти за воссоединение Крыма. Выдающийся русский мыслитель, а прежде доблестный офицер русской армии, не получал, как они, западных грантов, а они не сражались и не будут сражаться на полях брани за Россию, если такое вдруг потребуется делать.

П. Чаадаев, к тому же, свою позицию переменил. В 1833 году он обратился к императору с письмом, которое историки обнаружили уже в наши времена.

В письме он предлагал свои услуги правительству: поставить в России образование исключительно на национальную основу, «совсем иную, чем та, на которое оно основано в остальной Европе».

Да и писать он стал по-другому. Так, что его теперь называют первым в России христианским философом. Он говорил, что история есть созидание в мире Царствия Божия. Только через строительство этого Царствия и можно войти или включиться в историю. А уж если кто и прославился, как он, поначалу в роли Герострата отрицания, добавим, то исправиться можно только пойдя по пути созидания, посвятив все свои силы процветанию и укреплению могущества собственного Отечества. «Мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, - писал П. Чаадаев, - мы – народ исключительный».

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..