Как Суворов янычарский штрафбат громил

215 лет тому назад, 22 декабря (11 декабря по старому стилю) 1790 года русская армия одержала одну из самых блестящих побед в своей истории. Штурм турецкой крепости Измаил военные историки по праву считают одной из наиболее значимых побед великого Суворова.

Измаил – крепость, укрепленная французскими инженерами, представляла собою прямоугольный треугольник, вписанный в окружность длиною в десять верст. Вокруг крепостных стен был вырыт ров шириной двенадцать метров и глубиной до десяти метров, в некоторых его местах стояла вода глубиной до двух метров. Внутри города имелось множество каменных построек, удобных для обороны. Это была крепость без слабых мест, как назвал ее Суворов. Измаил защищали около двухсот пятидесяти орудий разного калибра и тридцатипятитысячный гарнизон. Командовал гарнизоном один из опытнейших турецких военачальников Айдос-Мехмет-паша. В сущности, значительную часть защитников Измаила составляли "штрафники", коим предстояло смывать вину кровью. Турки из ранее сданных крепостей – Кили, Хотина, Аккермана – были посланы в Измаил, причём имелся приказ в случае сдачи рубить им головы.

После двух неудачных попыток взять Измаил, решение этой задачи было поручено Суворову. Прибыв на место и ознакомившись с ситуацией, он увидел, что трудности штурма превосходят все его предположения. Русский полководец располагал лишь тридцатью тысячами человек; значительную часть которых составляли казаки, не приспособленные, по своему вооружению, к бою в пешем строю. К тому же, для атаки укрепленного пункта нужен численный перевес, а обороняющихся было больше, чем атакующих.

Вести неподготовленных людей на убой Суворов не собирался. Недалеко от крепости был насыпан вал, точная копия измаильского. По ночам войска упражнялись, отрабатывая этапы штурма: подход ко рву, забрасывание его фашинами, переход, приставление и связывание лестниц, подъём на вал. Днём упражнялись в штыковом бою. Суворов проводил целые часы среди солдат, внушая им уверенность в успехе. Чтобы усыпить бдительность турок, Суворов велел построить две батареи, которые должны были свидетельствовать о намерении продолжать осаду.

В двадцатом столетии другой великий русский полководец, Георгий Жуков, на Халхин-Голе также прикажет вести масштабные фортификационные работы, чтобы скрыть от японцев подготовку к наступлению.

…Изучая местность, Суворов понял, что наиболее доступна та сторона крепости, которая примыкает к Дунаю. Отсюда турки не ждали атаки. Главный удар Суворов решил нанести именно здесь. Задача остальных войск сводилась к тому, чтобы отвлечь турок. Но в беседах с офицерами и солдатами Суворов не раскрывал своего замысла, внушал, что предстоит равномерная атака по всему фронту.

Накануне штурма Суворов послал в Измаил официальное предложение о сдаче и записку: "Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление—воля; первый мой выстрел—уже неволя; штурм— смерть. Что оставляю вам на рассмотрение". Комендант попросил установить на десять дней перемирие; а один из его заместителей заявил парламентёру, что скорее Дунай остановится в своём течении, чем сдастся Измаил. Впоследствии эту фразу стали приписывать самому коменданту.

Диспозиция предусматривала разделение атакующих на три отряда по три колонны в каждом. Каждая колонна состояла из пяти батальонов; в голове шли 150 стрелков, обстреливавших защитников вала; за ними 50 сапёров с шанцевым инструментом, потом три батальона с фашинами и лестницами; в хвосте – резерв из двух батальонов.

Было решено начать штурм за два часа до рассвета, чтобы за короткий зимний день успеть до вечера подавить все очаги обороны. Атакующим очень повезло с погодой. Если бы штурм был назначен днем позже, то он мог бы провалиться в самом начале: вечером 11 декабря спустился густой туман, земля сделалась скользкой, и взобраться на вал стало почти невозможно.

В три часа ночи взвилась первая ракета. Войска двинулись к крепости, соблюдая полную тишину; одновременно отплыли и десантные суда адмирала де Рибаса (о том, что в Одессе есть знаменитая Дерибасовская улица, знает каждый. Но мало кому известно, что назвали ее в честь храброго француза, служившего России). При приближении первых групп, с вала был открыт сильнейший огонь. Турки узнали от перебежчиков о дне штурма и были наготове. Внезапности добиться не удалось…

В русской армии по опыту многочисленных войн знали, как опасен турецкий солдат, когда он обороняется на хорошо укрепленной позиции. И при штурме Измаила это в очередной раз подтвердилось. В России укоренился ложный стереотип о якобы легких победах над турками. На самом деле победы над ними добывались в кровавых и тяжелых боях.

Колонна под командованием генерал-майора Ласси под плотным огнем турок остановилась. Солдаты в замешательстве приникли к земле и побросали лестницы. Соседняя, первая колонна генерал-майора Львова замешкалась перед сильно укрепленным каменным редутом Табия. Особенно тяжелые потери несли казаки, вооруженные пиками. Когда часть четвертой колонны во главе с Василием Орловым взошла на вал, турки, спустившись в ров, ударили им во фланг. Пики оказались бесполезными, янычары перерубали их, и казаки гибли во множестве под саблями турок.

Пятая колонна генерал-майора Безбородко, перейдя наполненный водой ров, стала взбираться на вал, но была сброшена в ров турецкой контратакой. Безбородко получил тяжелое ранение в руку и сдал командование Матвею Платову, будущему герою 1812 года. Потерял уверенность в победе Михаил Кутузов; его шестую колонну турки дважды оттесняли с вала. Погиб бригадир (промежуточное звание между полковником и генералом) Рибопьер. Генерал Мекноб получил тяжелую рану в ногу, а в Лифляндском егерском корпусе выбыли из строя все батальонные командиры. Кутузов послал донесение о невозможности дальнейших атак. Но Суворов знал, как воздействовать на молодого и честолюбивого генерала. "Скажите Кутузову, что я назначаю его комендантом Измаила и уже послал в Петербург известие о покорении крепости!" - отвечал Суворов. "Мы друг друга знаем, - говорил он после боя, - ни он, ни я не пережили бы неудачи...".

Постепенно в сражении обозначился перелом. Секунд-майор Неклюдов с горстью солдат овладел вражеской батареей. Пуля пронизала его руку навылет. Две пули вошли в левую ногу. Турок ударил его кинжалом в колено. Истекая кровью, Неклюдов продолжал бой. Тут майор получил еще рану в грудь. Он упал, но уже вся колонна егерей подошла к батарее, и на стенах крепости загремело "ура!". Полумертвого Неклюдова понесли на ружьях в лагерь. Он был первым, кто взошел на вал Измаила.

Отряд под командованием генерал-майора Арсеньева удачно высадился с двадцати судов. Турки были сбиты с приречной стороны, и де Рибас скоро вошел в связь с Кутузовым. К восьми утра русские заняли все внешние укрепления Измаила. В Бендерские ворота ворвалась кавалерия – воронежские гусары. Судьба крепости была решена…

Но турки не собирались сдаваться и стойко сражались на улицах и в домах. Комендант подавал им пример воинской доблести. С двумя тысячами янычар он засел в одном из каменных строений. Несколько раз турки отбили атаки фанагорийских гренадер – любимцев Суворова, его элитных солдат. Наконец ворота были выбиты пушечными выстрелами, и гренадеры ворвались внутрь. После боя на теле коменданта насчитали шестнадцать штыковых ран…

Из рапорта Суворова Потемкину о взятии Измаила:

"Жестокий бой, продолжавшийся внутри крепости, чрез шесть часов с половиною, с помощью божиею, наконец решился в новую России славу. Мужество начальников, ревность штаб- и обер-офицеров и беспримерная храбрость солдат одержали над многочисленным неприятелем, отчаянно защищавшимся, совершенную поверхность, и в час пополудни победа украсила оружие наше новыми лаврами...

Таким образом совершена победа. Крепость Измаильская, столь укреплённая, столь обширная и которая казалась неприятелю непобедимою, взята страшным для него оружием российских штыков... Число убитого неприятеля до двадцати шести тысяч... В крепости Измаильской найдено двести сорок пять пушек, в числе коих девять мортир, да на берегу двадцать... В трофеи взято триста сорок пять знамён... Урон с нашей стороны в сей столь твёрдой крепости не более как убитых нижних чинов тысяча восемьсот пятнадцать, раненых две тысячи четыреста сорок пять..."

…Существует версия о том. что Суворов несколько завысил число турецких потерь, сказав: "Басурманов нечего жалеть, пиши больше".