Диалог с прошлым

(Продолжение)

Великобритания и США были союзниками Советского Союза в борьбе с гитлеровской Германией и ее приспешниками. И одним из символов этой борьбы стали газеты союзных держав.

Гитлеровский «блицкриг» провалился

Как известно, план «Барбаросса» предусматривал использование всех сил и средств для быстрой победы на Востоке – с помощью так называемой молниеносной войны, или блицкрига. Однако германские лидеры недооценили силу Советского Союза во всех сферах – в промышленности, в военном деле, в политике. К тому же, они недооценили дух Красной Армии и советского народа. Об этом рассказывалось в статье The Times за 17 июля 1941 г. «Боевой дух России» (Fighting Spirit of Russia): «Беспристрастные репортажи сходятся в описании высоких моральных качеств этого народа», «боевой дух русских не сломлен» – «Поистине, повсюду огромные массы народа вовлечены в “народную войну за отечество”» (national war for the Fatherland). C своей статье британская The Times сообщает, что в Москве создается народное ополчение, большие группы гражданского населения эвакуируются на восток, «к Волге и на Урал».

И в этой борьбе, продолжает The Times, советскому народу пришлось идти на большие жертвы. Например, в то лето был собран небывалый урожай, однако на территории, захваченной германскими войсками или находящейся под угрозой скорой оккупации, «поля сожжены колхозниками, а вызревающий урожай зерновых истреблен стадами скота, после чего скот отгоняют обратно в безопасные районы или же забивают», сообщает The Times. Как мы знаем, Советскому Союзу пришлось уничтожить многое из того, чтобы было с таким трудом построено в во времена первых пятилеток, чтобы оно не досталось в руки врагу (например, в августе 1941 г. был организован подрыв Днепрогэса).

И всё же блицкриг потерпел фиаско. По мнению американского историка Л.Г. Эддингтона, во время последнего гитлеровского наступления на Москву, которое началось 16 ноября 1941 г., германские войска впервые встретили жестокое, непрерывно нараставшее сопротивление, после которого через неделю боев они выдохлись: «Армия блицкрига не смогла ни захватить Москву, ни уничтожить оборонявшие ее войска. Инициатива перешла к Красной Армии» – здесь, возле стен Москвы, гитлеровские амбиции начинают тускнеть. Здесь вспоминаются слова Дж. Байрона, который в своё время обмолвился о Наполеоне:

Moscow! thou limit of his long career,

For which rude Charles had wept his frozen tear

(«Москва! Ты положила предел его успешному продвижению,/ Из-за тебя, Москва, Карлу-невеже пришлось в свое время плакать замерзшими слезами…»)

 В 1942 г., как известно, провалилась попытка нанести удар в районе Сталинграда. Таким образом, продолжает Эддингтон, «германская армия, если не считать одного краткого и бесплодного наступления под Курском в 1943 г., находилась только в обороне». В конечном итоге, «армия блицкрига, слишком истощенная операциями 1941 г., не могла повернуть ход войны в свою пользу Сталинградским или каким-нибудь иным наступлением» – в общем-то, сам план наступления 1942 г. явился признанием краха доктрины молниеносной войны, или «блицкрига». Таким образом, как впоследствии в 1944 г., во время своего визита в Москву, заявлял У. Черчилль, советские войска «были первыми из тех, кто сокрушил дух и военную машину германской армии».

«Последние дни в Севастополе»: лучшие образцы военной журналистики Британии 

Война – жестокое испытание. Это кровь и смерть. В ней нет ничего эстетически привлекательного. Вопрос: как писать о войне, не скатившись в натурализм, «чернуху», и в то же время без ложного пафоса? Здесь можно обратиться к лучшим образцам британской журналистики периода Второй Мировой войны. Возьмем, например, статью «Последние дни в Севастополе» («Last days in Sevastopol»), опубликованную в газете «The Times» 25 июля 1942 г. В ней специальный корреспондент газеты рассказывает о трагических последних днях Обороны Севастополя, которая продолжалась вплоть до 4 июля 1942 г. Имя британского корреспондента установить, к сожалению, не удалось. Может быть, в будущем удастся узнать имя этого таланта?

Опираясь на свидетельства тех, кто остался в живых, автор поведал британцам о трагичных последних днях обороны Севастополя. Те, кто остался в городе «продолжали яростно сражаться, прикрывая эвакуацию основных сил, а также большого количества остававшегося там гражданского населения вместе с ранеными». Гитлеровцы установили воздушную блокаду города – «в небе стали непрерывно барражировать вражеские истребители и бомбардировщики, нависая словно тучи». Защитникам Севастополя не хватало продовольствия, воды и боеприпасов. Плюс к этому на бойцов накатывала крайнее изнеможение. По воспоминанию одного из них, которого процитировал корреспондент The Times в своей статье, «у нас было такое чувство, будто раскалывается голова; в зловонных подвалах спать было совсем невозможно. Питались мы соленой рыбой и пили солоноватую воду, которую едва ли вообще можно пить». Город был практически весь разрушен.

Британский автор также рассказывает о подвиге бойцов береговых батарей. Перед решающими боями защитники собрались все вместе – ни у кого из них «иллюзий не было», они понимали, «какая именно судьба им уготована»: «Бойцы сняли фуражки. Какое-то время они стояли, не проронив ни слова, а потом поклялись: победить или погибнуть». Эпиграфом к статье британского журналиста послужили бы стихи советского поэта Николая Брауна:

Мы слиты из такого сплава,

Через такой прошли нагрев,

что стала бронзой наша слава,

Навек в металле затвердев.

А тем временем продолжалась эвакуация: «Раненые, которые лежали на берегу в ожидании эвакуации – а она проводилась на гидросамолетах, подводных лодках и кораблях – брали с собой на память мелкую гальку и со слезами на глазах расставались с боевыми товарищами».

Фрагмент статьи «Последние дни в Севастополе» («Last days in Sevastopol») из публикации 25 июля 1942 г. на пятой странице газеты The Times.

Британскому корреспонденту The Times удалось в своей статье не ограничиться простыми сводками новостей, а нарисовать объемный образ – обороны Севастополя как героического события истории; для этого ему пришлось, пропустив через себя, видимо, больше количество свидетельств об обороне города, заставить читателя пережить эти трагические события вместе с защитниками. Для этого британец включает в свою статью небольшой случай, рассказанный одним советским военным корреспондентов, оказавшимся в последние дни в Севастополе, – это рассказ о том, как советскому военкору пришлось «с риском для жизни разыскивать военного цензора».

При описании героической обороны Севастополя британский автор не мог не упомянуть о всей беспощадности и свирепости войны (не будем забывать, что речь в его статье в The Times идет о боевых действиях в последний месяц обороны – в июне - начале июля, когда воздух раскалялся до 30 – 40 градусов в тени): «Сквозь расщелины, видневшиеся между развалин, над которыми клубились дым и пыль, проглядывала густая тьма. В некоторых районах города смрадное зловоние разлагавшейся плоти было столь невыносимым, что противники были вынуждены воевать в противогазах» – здесь напрашиваются параллели с великолепным рассказом «Четыре дня» русского писателя В. Гаршина о том, как во время русско-турецкой войны «барину Иванову», у которого были перебиты ноги, пришлось четыре дня пролежать в нескольких метрах от полуразложившегося трупа убитого турка: «Этот скелет в мундире с светлыми пуговицами привел меня в содрогание. “Это война, – подумал я, – вот ее изображение”». Да, это война, и взгляд её ужасен, как бы вторит Гаршину британский автор в своей статье «Последние дни в Севастополе».

Нельзя не упомянуть еще об одном шедевре британской журналистики – большой статье из The Times, опубликованной 8 мая 1945 года: «Взлет и падение Третьего рейха. Долгий путь к победе» («Rise and Fall of the Third Reich. The long road to victory»). Она занимает все семь из семи колонок газеты – такой объем для The Times редкость. В статье представлена британская точка зрения на все основные события Второй мировой войны. Материал сконцентрирован настолько плотно, что пересказывать всю статью в двух словах практически нельзя. Скорее всего, над ней потрудилась целая команда журналистов и консультантов. Конечно же, у российских историков могут возникнуть вопросы по поводу изложения некоторых фактов, представленных в этой статье. Но, всё же, это не умаляет несомненных достоинств статьи «Взлет и падение Третьего рейха» как целостного полотна, написанного профессионалами.

Фрагмент большой статьи в газете The Times, опубликованной 8 мая 1945 года: «Взлет и падение Третьего рейха. Долгий путь к победе».

Завершается статья «Взлет и падение Третьего рейха» финальной кодой, возвещающей о конце гитлеровской империи: «И, наконец, вчера была принята всеобщая капитуляция. Именно так был повергнут зловещий режим Третьего рейха – он был испепелен той скопившейся ненавистью, которую вызвали совершенные им злодеяния».

«Я прибыл сюда на волнах надежды»: Уинстон Черчилль – журналист, оратор, британец 

Об Уинстоне Черчилле написано много. Поэтому автор этой статьи не собирался специально писать главу, посвященную бывшему британскому премьер-министру. Однако, в процессе знакомства с прессой тех лет, выступлениями Черчилля, автор не мог не признать харизматичность этого лидера. И, конечно же, познакомившись с отдельными выступлениями и высказываниями сэра Уинстона, не мог не восхититься ярким талантом этого британца – блестящего оратора и журналиста. И конечно же, не мог пройти мимо так называемого британского чувства юмора, которое не изменяло Черчиллю даже в военные годы.

Черчилль умел ярко высказаться, создавать колоритные образы. Выше мы уже остановились на его знаменитой речи 22 июня 1941 года. Здесь мы добавим лишь несколько небольших штрихов к портрету этого политического деятеля.

Вот, в своем заявлении 14 февраля 1945 г. на аэродроме в Крыму после благодарностей в адрес советской стороны Черчилль добавляет, что он покидает «землю России, воскресший Крым, очищенный от гуннов благодаря русской доблести».

А вот, на 4-м заседании Тегеранской конференции 1 декабря 1943 г. Черчилль высказался в том духе, что он готов на боевом корабле приплыть к турецкому лидеру Исмету Иненю и разговаривать с ним следующим образом: «…я нарисую ему неприятную картину, которая предстанет перед турками в том случае, если они не согласятся вступить в войну, и приятную картину в противоположном случае».

На 2-м заседании Тегеранской конференции (29 декабря 1943 г.) на вопрос И. Сталина, «Сколько времени мы намерены оставаться в Тегеране?», Черчилль ответил своеобразно: «Я готов не есть, пока эти директивы не будут разработаны». На что Сталин пояснил свой вопрос: «Речь идет о том, когда мы намерены закончить нашу конференцию». И сэр Уинстон опять ответил в своем духе: «Если будет необходимо, то я готов навсегда остаться в Тегеране». Вот это, по-черчиллевски.

А вот на 3-м заседании Тегеранской конференции Черчилль обмолвился о том, как должно быть составлено коммюнике: «…Нужно, чтобы коммюнике было кратким и таинственным». На что И. Сталин добавил: «Но без мистики».

На конференции в Сан-Франциско сэр Уинстон выступил с краткой речью всего в один абзац, но закончил ее в своем стиле: «Вперед, на врага!».

Интересно заявление Черчилля, сделанное 9 октября 1944 г. на аэродроме, в день прибытия в Москву: «Я прибыл сюда на волнах надежды, на волнах уверенности, что победа будет достигнута…». Союзники непоколебимо, продолжил премьер, воевали с гитлеровским фашизмом, который «уничтожил сокровище и мир человечества, который запятнал каждый свой шаг жестокими деяниями и ужасными зверствами» – и над этим общим врагом «смыкается теперь месть Объединенных наций». Согласитесь, ярко сказано.

Уинстон Черчилль – такая же неотъемлемая часть истории Великобритании, как и запавший в сердца англичан знаменитый позывной сигнал БиБиСи времен Второй Мировой – «Лиллибуллеро». Этот военный марш, авторство музыки которого приписывают самому, пожалуй, английскому композитору – Генри Пёрселлу, стал одним из символов борьбы британцев с нацизмом.

Островок Британии в России

…«Тем временем эрл Вильгельм высадился в Гастингсе в день святого Михаила, и Харальд пришел с севера и сразился с ним прежде, чем подошло все его войско; там погиб он и двое его братьев…», – повествует неизвестный автор Англосаксонской хроники о битве при Гастингсе 1066 года, кардинально изменившей ход английской истории. «Эрл Вильгельм» – это норманнский герцог-победитель Вильгельм, а Харальд – это Гарольд Годвинсон, последний англосаксонский король Англии. Как известно, дочь Гарольда принцесса Гита вышла замуж за Владимира Мономаха и от этого брака произошли некоторые крупные ветви династии Рюриковичей.

Одним словом, связи древней Руси и Англии установились с незапамятных времен. Поддерживались они и в более поздние времена – в области науки, культуры, экономики. В России оказались переселенцы с Британских островов. Появилась британская община.

Если вы окажетесь в Москве, пройдите по Вознесенскому переулку, что в центре российской столицы прямо напротив Московской консерватории, и вы обязательно увидите совершенно необычное здание: англиканская церковь Святого Андрея или St Andrew’s.

Англиканская церковь Святого Андрея в Москве (St. Andrew's Anglican Church, Moscow). Фото из открытых источников.

Англиканская церковь святого Андрея неизменно вызывает удивление; она как будто перенесена откуда-то с Британских островов. Порой кажется, что это декорация, обман зрения – настолько необычна ее архитектура. И только прикоснувшись рукой к ее темно-красным кирпичам понимаешь: нет, это не мираж. Московская церковь святого Андрея была возведена в 1884 г. и настолько вписалась в исторический ландшафт российской столицы, что стала ее неотъемлемой частью.

В Москве широко представлена английская культура. Часто проводятся мероприятия, посвященные Британии – ее литературе, музыке. Кстати, относительно недавно театр старинной музыки главного университета России – МГУ имени М.В. Ломоносова с блеском осуществил первую в России постановку оперного шедевра сáмого английского композитора Генри Пёрселла «Король Артур», крайне сложную для исполнения (здесь мы не можем удержаться, чтобы не дать отрывок из нее: знаменитую арию «'Tis I that have warm'd ye» – послушайте, именно так звучит Весна по-английски).

Диалог двух культур, российской и британской, несмотря на возникавшие порой трудности, всегда оказывался полезен для народов двух стран. И та поддержка, которая была оказана британской прессой во время Второй мировой войны Советскому Союзу, который на Западе по традиции называли Россией, принесла свои обильные плоды – прежде всего, в выстраивании отношений между союзниками.

В частном сообщении, направленном по телеграфу своей супруге Клементине Черчилль, которая весной 1945 г. совершила визит доброй воли в СССР, сэр Уинстон сообщает: «Рад получить Вашу телеграмму из Кисловодска и узнать обо всей той доброте, которая была проявлена к Вам русским народом. В этой дружбе наших двух народов заключена величайшая надежда человечества», – что ж, хорошее пожелание

Статья публикуется в рамках мультимедийного издательского проекта «"Возвращение украденных смыслов". Правда о Великой Отечественной войне в англоязычной прессе, 1941 – 1945», реализуемого при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. 

Материалы по теме:

• Игорь Ногаев "Диалог с прошлым"