Дети подземелья

Издавна поэты и философы на всех языках называли знания светочем. Когда думаешь о той прифронтовой школе в катакомбах, эта метафора обретает плоть и символичность.

Фотографии и немногие кинокадры сохранили облик одесских улиц тех дней. На крышах старинных зданий стоят зенитные орудия и пулеметы. С подвод, машин, платформ трамваев жители сгружают мешки с песком, металлические «ежи», воздвигают баррикады. Ломами из мостовых выламывают булыжники. Окна домов оборудуют как огневые точки. По улице с грохотом идут машины, которые одесситы с фронтовым юмором назвали «На испуг». На заводе к тракторам приварили броневые металлические листы, поставили пулеметы. Такие самодельные танки, которые в документах называли «НИ-1», тоже вышли на защиту города. Всего было изготовлено более 50 таких машин. На одном из участков фронта эти машины ночью, с зажженными фарами, издавая страшный грохот, прорвали укрепления противника…

В эти самые дни на окраине Одессы в поселке Кривая Балка из небольшого здания школы учителя и школьники выносили стопки учебников, тетрадей. Их путь был близкий, но нелегкий. Помогая друг другу, они цепочкой спускались по крутому склону степной балки, а потом уходили во тьму подземного лабиринта. В Кривой Балке был один из входов в одесские катакомбы, которые протянулись под городом на тысячи километров.

Издавна в этих подземельях добывали камень-ракушечник. Удобный строительный материал, который обрабатывали пилой и топором. Из этого камня построены многие здания Одессы. После проходки горных выработок под землей оставались пустоты-катакомбы, образовавшие причудливые коридоры, ямы, горки, тупики. Здесь можно было найти зигзаги, похожие на помещения с отвесными стенами. С первых дней бомбежек жители поселка Кривая Балка стали укрываться в катакомбах.

«Перед началом учебного года мы стали искать в катакомбах помещения, пригодные для занятий, – рассказывала бывший директор Кривобалковской школы № 125 Анна Авксентьевна Галько. – Старшие ребята обошли все дома поселка, сообщили детям и родителям, что учебный год начнется в катакомбах. Чтобы дети не заблудились, мы попросили каждого принести с собой моток веревок и стеклянные пузырьки с кусочками толстой ткани. У входа в катакомбы прибили толстые крюки, к каждому из которых привязывали веревки ребят. Держась за них, дети в сопровождении учителей добирались до своего класса. И также с помощью веревок возвращались обратно».

Катакомбы – опасное место. Сделать всего несколько шагов из коридора в сторону и сразу заблудился среди пустот и зигзагов.

Каждый в поселке знал: в катакомбах не раз пропадали и дети, и взрослые, не находя выхода из лабиринтов.

Из стеклянных пузырьков, которые принесли с собой дети, сделали самодельные светильники. В горлышко пузырька просовывали кусок ткани. На дно наливали немного керосина и зажигали фитиль. С такими светлячками в руках дети цепочкой шли друг за другом по катакомбам по своим классам.

«Учебный год начался для наших семи классов в срок, – говорила А.А. Галько. – Детей пришло много. Мы приняли учащихся из соседних школ. Несмотря на фронтовую обстановку, мы видели – дети хотят учиться».

Чтобы представить всю необычность этих «школьных» помещений, приведу воспоминания бывшей партизанской связной Г.П. Марцишек, которая участвовала в закладке партизанских баз в катакомбах.

«Невольно оглянулась на выход, прощаясь со свежим воздухом и солнечным светом. С каждым шагом тьма все больше окутывала нас, становилась жуткой, непроницаемой. Я осторожно переступала и беспомощно шаря руками, надеялась найти опору. То опускаясь, то поднимаясь петляли шахтные дороги. Впереди шел наш командир с фонарем, и я боялась потерять его из вида. Я пыталась запомнить направление нашего пути, но после нескольких поворотов поняла, что это мне будет не по силам».

Чтобы избежать несчастья, учителя сначала провели занятия с каждым школьником – как, держась за свою веревку, и со светильником в руках, добираться от входа к своему классу. Парты, скамьи, стол соорудили из камней. В катакомбах было холодно и сыро. На поверхности еще стояли теплые дни, а в катакомбах температура плюс 14. Учителя просили детей одеваться потеплее и приносить подстилки или дощечки, чтобы не сидеть на голых камнях. На стенах педагоги начертили большие стрелки, чтобы детям легче было находить свои помещения.

Учебный год начался, как положено, со школьного звонка. «Техничка» Мария Степановна Белявская принесла его из Кривобалковской школы. Переходя от отсека к отсеку, она громко в него звонила. Этот звонок с улыбкой слушали и те, кто поблизости укрывался от бомбежек, занимаясь домашними делами – латали одежду, сучили пряжу, обтесывали камни для бытовых нужд. Слушая звонок, жители радовались «Дети продолжают учебу, значит, жизнь продолжается…»

Проходя мимо отсеков, жители слышали, как из каменной глубины доносятся голоса учителей, читающих диктанты, задающих математические задачи, и первоклассники хором читали свои первые буквы и слоги.

Война была тяжела не только близкой опасностью. Вражеская осада отнимала у жителей самое необходимое. Трудно было найти еду, развести огонь. Людям приходилось вспоминать древние, пещерные навыки. Старшие дети часами чиркали кремниевыми камнями, пытаясь высечь искру и зажечь костер. Спичек не было. С полей, сожженных гитлеровцами, по ночам ползком приносили полуобгорелые зерна кукурузы и пшеницы. В катакомбах молотками обтесывали камни, чтобы соорудить жернова.

«Мы садились в кружок и крутили жернова, сделанные из камней в катакомбах. Сначала работали неумело, а потом научились. Перемалывали принесенные с полей зерна. Нашли родник. Каша, приготовленная из этой крупы, пахла дымом. Но нам, голодным, она казалась вкусной», – вспоминал бывший учащийся подземной школы Александр Павлович Чесницкий.

Следопыты, уже в послевоенные годы ходившие в катакомбы, чтобы найти места партизанских стоянок, рассказывали мне: «Когда мы спускались в катакомбы, то уже через три-четыре дня одежда, спальные мешки наши становились влажными. Нам говорили, что от долгого пребывания под землей, в катакомбах одежда истлевала на плечах. У людей начинались звуковые и зрительные галлюцинации. Многих мучили ревматические боли. А что касается новичков в катакомбах, то почти каждого охватывало чувство, страха и беззащитности перед каменными лабиринтами».

Но спустя годы думаешь не только об этих крайне тяжелых условиях, но и о том, как в подземных убежищах, вопреки всем невзгодам, теплилась в детях потребность в знаниях. И потому они шли по штрекам, спотыкаясь и падая, держась за веревки, помогая друг другу.

Школа стала тоже одним из одесских бастионов. Здесь шел свой поединок с врагом, подступившим к городу.

Чего стоили человеконенавистнические лозунги, которые фашистские главари вбивали в головы своих солдат: «Для русских в обучении хватит только простого счета и умения расписаться». «Когда я слышу слово культура, мне хочется схватить пистолет». Школа в катакомбах стала баррикадой, защищающей гуманистические истины. В полутемных классах учителя заботились о воспитании высоких духовных ценностей. На страницы книг сыпался песок от бомбежек, а в школе, как и положено по программе, звучали стихи и отрывки из книг великих немецких писателей, произведения которых были брошены в нацистские костры в самой Германии.

Опасность подстерегала повсюду. По дороге в школу была убита учительница математики В.С. Каплун. Однажды по штрекам разнеслось: «Убили!» Прямым попаданием бомбы завалило многодетную семью.

Пример учителей учил детей мужеству. Благодаря чему школьники не только выжили, но и сумели сохранить духовное здоровье.

«Я помню, как наша учительница М.К. Козловская, несмотря на обстрелы, каждый день шла пешком несколько километров, чтобы проводить с нами уроки литературы, – вспоминал тот же А.П. Чесницкий. – Когда она читала стихи, стоя за каменным столом, мне казалось, что ее лицо светилось. И тут же она спрашивала: «Не голодны ли мы?» И вместе с ней мы выходили в балки и разводили костер. Ели нашу кашу с дымком».

Школа жила и сражалась до последнего дня перед гитлеровской оккупацией. Старшие дети Кривобалковской школы стали впоследствии партизанскими бойцами, разведчиками и связными. В историю одесского подполья вошло имя Трофима Прушинского. Он стал партизанским связным, носил в катакомбы продукты. Местные полицаи выследили подростка и схватили его. Фашистские прихвостни требовали от него показать дорогу к партизанскому лагерю. Жители видели, как его, окровавленного, водили от одного входа в катакомбы к другому. Таких входов здесь было немало. Трофима били прикладами, кололи штыками, но он, еле держась на ногах, отрицательно качал головой. Его убили около одного из входов в катакомбы. Трофим Прушинский был воспитанником подземной Кривобалковкой школы.

В Нерубайских катакомбах под Одессой был создан Музей партизанской славы. Здесь с помощью одесских следопытов, которые производили раскопки, были воссозданы красный уголок, каменные нары, кухня, узел связи, госпиталь медицинский пункт. Вместе с останками оружия следопыты находили здесь полуистлевшие школьные учебники, чернильницы, ручки.

Освещенная керосиновой лампой школьная доска на камнях была издали видна в темных подземных штреках. На нее выходили, как на маяк. И дети, и родители в этом свете видели надежду.