Pussy Riot: день суда

«Гайд-парк» образовался на улице, неподалеку от здания суда, оцепленного металлическими барьерами и полицейскими - там собрались «прокуроры» и «адвокаты».

Когда я пришел туда в одиннадцать часов, задолго до оглашения приговора, сочувствовавших «бедным девочкам» было еще не так много. Зато все свободное пространство занимали «телепередвижки» с развернутыми спутниковыми антеннами, автобусы с надписью «Полиция» и собственно бойцами ОМОНа. Наиболее колоритной фигурой оказался виденный мной еще накануне мужчина с окладистой бородой: он держал плакат, где оскорбления в адрес предстоятеля Русской православной церкви были изложены на «дворовом лексиконе», из которого самым приличным было слово «мракобес». Изредка поворачивал его другой стороной, где все то же было изложено в иных выражениях. За неимением других «картинок» метавшиеся по весьма ограниченному пространству телекорреспонденты подходили к нему с микрофонами, и он охотно им все объяснял. Но, судя по всему, не очень интересно, упирая на то, что «девушки сказали ту правду, которую следовало сказать». Ничего оригинального, поэтому журналисты надолго возле бородача не задерживались и принимались искать других собеседников.

- Много вас здесь сегодня собралось, - заметил я сержанту полиции, неспешно проходившему мимо. – Да и «встречающих», посмотрите, немало…

Служитель порядка пояснил, что сегодня здесь не меньше двухсот полицейских, а на мой вопрос человека, служившего в армии - выдадут ли им обед сухим пайком или здесь развернут полевую кухню - грустно заметил: «Все за свой счет».

Ну да, кому война, а кому – мать родна, возле двух киосков, торговавших хлебом и «арабской шаурмой» уже стояло несколько желающих подкрепиться. Это к вечеру тут выстроятся такие непривычные для нас нынче очереди - в одной из них я насчитал аж 23 человека. Борьба за «свободу девочек» изрядно пополнила кассу двух продуктовых заведений. А четыре полицейских, купивших на свои кровные большую бутылку газированного напитка ядовито-зеленого цвета, получат срочный вызов по рации и побегут, не выпуская ее из рук, к зданию суда.

«Зал» постепенно наполнялся, появилась очень коротко стриженая седая женщина в колоритном зеленом халатике с нашивкой «Все мы Pussy riot», аккуратно пришитой на спине. Появился интеллигентного вида «телевизионщик», горевший желанием задать женщине, представившейся Галиной, вопросы и получить важнейшие для всего нашего общества ответы. Они, эти вопросы, оказались округло-нейтральными, а мнение интервьюируемой – далеким от сенсационных заявлений. «Разве молитва может оскорбить верующих? - уверяла она. – Ну что они такого сделали, они ничего не нарушили».

Неумело надев маску полного идиота, я изобразил человека, ищущего правду в жизни.

- Скажите пожалуйста, а как переводится с английского «Pussy riot?», - обратился я к ней.

- Как хотите, так и переводите, - очень резко услышал я в ответ, поняв, что роль простофили завалил – со своим московским говорком и отсутствием слов «конкретно-короче-типа того-вообще» в лексиконе. - Как переводится Beatles, как переводится Pink Floyd? Переводите по своему усмотрению, в меру своей испорченности!

Мое желание расставить точки над «i», которое она квалифицировала как «меру испорченности», оказалось очень велико, и я все же попросил ее уточнить – узнать, понимает ли она. Раздраженная собеседница предложила вариант «Бунт кисок» - я не согласился.

- Ну, тогда переводите как «Бунт влагалищ», от этого суть дела не меняется! – повысила она голос, всем видом дав понять, что диалог с мракобесом продолжать не собирается.

- Получается, вы знаете точное значение? – это последнее, что я спросил ее. Она охотно согласилась и повернулась ко мне спиной с надписью «Все мы Pussy riot».

Как и многие мои сограждане, в свое время я достаточно хорошо выучил английский язык – поэтому знаю, как в действительности должно звучать на русском это ласкающее поклонникам «певиц» слух название «Pussy riot». Но привести здесь не смогу – такого нецензурного словосочетания я не слышал даже в диалогах людей, постоянно распивающих «огненную воду» в нашем дворе. Назови сторонники «свободолюбивых певиц» выбранным ими названием своей группы по-русски, все бы стало на свои места. Как корабль назовешь, так он и поплывет – это точно.

Либерально-демократическая партия была здесь представлена небольшим пикетом из молодых людей с символикой ЛДПР на майках и синими партийными знаменами, плюс оратором в лице координатора Московского городского отделения Александром Кобринским. «Мы выступаем за Русскую православную церковь, - жестко объяснил он. - Мы призываем, чтобы не марали святыни, руки прочь от православной церкви!». Он предложил найти «кукловодов» и заказчиков того, что сделала «арт-панк группа». Заодно выступил с неожиданной инициативой на три месяца прекратить вещание всех телеканалов: чтобы их руководство и журналисты пришли в разум и поняли, что они скармливают аудитории. Трех месяцев мало, возразил я ему из толпы, собравшейся вокруг партийного деятеля. Найдя во мне благодарного слушателя, партиец охотно согласился. После чего я задал ему тот же вопрос – насчет невозможности точного перевода.

Это стало для оратора неожиданным подарком, и он с сожалением заметил: наша беда в том, что мы не имеем права печатать откровенную матерщину. Будь иначе – и многим бы стало яснее, какими «великими певицами» им предлагают сегодня восхищаться.

Всегда настороженно относился – пусть даже к здраво звучащим – предложениям партии Владимира Жириновского, но на этот раз ее представитель воздержался от необузданных фантазий и говорил, что называется, «по делу». ЛДПР оказалась единственной политической силой, которая отреагировала на суд, почему отсутствовали другие – можно только догадываться. Видимо, в пятницу партийцы всех цветов и оттенков – вместе с известными российскими «сочувствующими», подписывавшими письма в поддержку «девочек» - решили пораньше уехать из Москвы на пленэр.

Прибыли лишь оппозиционеры Алексей Навальный, Сергей Удальцов и Гарри Каспаров, но координатора «Левого фронта» полицейские задержали на подходе, позже они «нейтрализовали» бывшего чемпиона мира по шахматам, который, как сообщили, укусил сотрудника ОМОНа.

Потом мгновенно реагирующий на события заместитель председателя правительства Дмитрий Рогозин попросит сделать прививку от бешенства этому полицейскому, но вряд ли его инициативу следует считать официальным заявлением кабинета министров…

- Как мне надоели эти девки, - произнес стоявший в сгущавшейся толпе оператор с телекамерой в руках. – Какое счастье, что сегодня все это кончится!

Конечно, он наверняка устал выполнять указания руководства и отслеживать каждое действие в шоу, получившем название «Расправа режима над невинными девочками». Но не стал возражать против реплики своего корреспондента, заметившего, что «не кончилось ничего»…

К четырем вечера толпа разрослась настолько, что члены группы поддержки «Пусси райот» заняли два газона рядом с близлежащим домом. Обходя пустые пластиковые бутылки и банки, брошенные ими, я наткнулся на благообразного мужчину в белых брюках, возлежавшего на цветастом коврике. Лениво приподнявшись и осмотрев «диспозицию», он что-то сказал двум женщинам с фотокамерами, охранявшими его сиесту, и снова улегся. Молодая мать, стоявшая рядом с прогулочной коляской, принимала листики, которые собирала ее дочь лет трех, и я решил даже вслух посочувствовать ей по причине того, что политически активные взрослые заняли привычную для ребенка прогулочную площадку. В этот момент неожиданно толпа начала скандировать «Свободу «Пусси райот!», к ней – не очень громко, чтобы не испугать ребенка – присоединилась и добрая мама. Сочувствовать расхотелось.

В десяти метрах от нее стоял «форд» с дремавшим внутри сержантом полиции, на крепление зеркала заднего вида была подвешена картонка с нарисованной на ней рожей и надписью «Водитель глухой». Все верно: блюститель порядка действительно никак не реагировал на громкие выкрики. В толпе выделялся человек в майке, на которой в цвете были изображены «девочки» в своих цветных масках и вязью – «Богородица, Путина прогони».

На мой вопрос: «Почем и где купили?», он обиженно ответил, что изготовил ее сам. Зато толстенький лысеющий бородач в майке «За Россию без Путина» сообщил, что «цена вопроса» - 200 рублей, и он иногда ходит в таком виде на работу.

Я заверил его, что в условиях российской демократии он может делать это каждодневно и даже спать в ней. Собеседник сарказма не распознал.

Из самых кратких бесед с защитниками «девочек» и услышанного в толпе к вечеру сложился портрет человека, который пришел протестовать против суда над «певицами». Прежде всего, он априори считает президента и депутатов Государственной Думы нелегитимными, потому что выборы были антидемократическими – и точка. Дальше, по этой логике, всем нам следует считать любые мероприятия оппозиции, включая «концерт» в храме, абсолютно законными. На 7-й Ростовский переулок пришли и ветераны демонстраций на «болоте», равно как и «оккупанты», изгнанные не так давно из нескольких точек Москвы. Все они – при белых ленточках, горделиво повязанных на самые разные части тела. Третью категорию составляли девушки и юноши, твердо убежденные в том, что «певицы» имели полное право выступать там, где им вздумается. Именно это мне втолковывал человек, вяло дискутировавший с несколькими случайными прохожими.

- Где хотят? – вежливо уточнил я. – Даже, к примеру, у Вечного огня у Кремлевской стены?

- Естественно, - заверил он меня.

- Тогда у меня к вам просьба, - предложил ему я. – Заранее сообщите о готовящейся «акции» и попросите, чтобы во время «действия» полицейские отошли минут на десять. Я очень хочу посмотреть, что с «девочками» сделают люди, которые пришли почтить память погибших!

За два дня до вынесения приговора один из журналистов беседовал с коллегами подсудимых. Заверив, что к ним в России «относятся как к современному искусству», спросил, что они думают о себе. В ответ услышал, что они – «анархо-индивидуалисты и феминистки». Чтобы не растекаться мыслью по древу, приведу определение из доступной «Википедии». В нем говорится, что эгоистическая форма индивидуалистического анархизма «поддерживает право индивида делать именно то, что ему нравится — не обращая внимания на бога, государственные законы или моральные нормы». Плевать на всех.

Музыка, творчество? Даже одна из единомышленниц «певиц» категорично объясняет, что способности к музыке для этого не обязательны: «Не нужно хорошо петь. Это панк. Нужно просто много кричать».

В храме Христа Спасителя трое осужденных кричали не так уж и много. Куда меньше тех, кто возле здания суда регулярно принимался скандировать «Свободу «Пусси райот!», перекрикивая отдельные возгласы «Позор!». К пяти часам вечера, когда уже прошло два часа с момента начала оглашения приговора, наступило то, что называется мобилизационной готовностью. Многие отсматривали в компьютерах интернет-трансляцию из зала суда, все понимали, что вскоре будет сказано главное. Заметно напряглись и полицейские, переставшие, как это было весь день, бдительно, но вразвалочку проходить вдоль толпы. Журналисты закончили снимать лица собравшихся, что они, за неимением других объектов съемки, делали почти весь день. Техник при «телепередвижке» принялся заливать бензин в генератор, который поддерживал работу аппаратуры.

Не очень восприимчивый к тому, что именуется словом «флюиды», я неожиданно насторожился. Нет, все было на своих местах, защитники «девочек» стояли молча, но теперь уже – сплотившимися вдоль барьеров рядами. От этих людей ощутимо исходили агрессия и ненависть. Не только к Русской православной церкви, которую они открыто презирают. И к власти, которую они все поголовно считают нелегитимной. Ненависть ко всему окружающему – не выплескивающаяся в этот момент в лозунги и «речевки».

Сторонники «певиц» провозгласили себя тем самым Добром, чей долг - сокрушить все Зло. Именно ради этих нескольких минут, предшествовавших завершению оглашения приговора, и направили сюда несколько сотен полицейских – что мне показалось поначалу совершенно излишним.

«Зло» в лице сотрудников ОМОНа это знало и стояло наготове. А потому «гайд-парк» временно затих.

Проходившие мимо меня двое мужчин в состоянии «слегка навеселе после рабочего дня» остановились, чтобы перекурить перед тем, как выйти на мост, ведущий к площади Киевского вокзала. Их «зацепили» трое женщин, тут же принявшихся выспрашивать мнение о «девочках».

- Нарушили – пусть получат то, что им причитается, - твердо заявил тот, что был в серой куртке-безрукавке.

- Сделали – должны сидеть, только так, - поддержал его спутник в джинсовом костюме. – Прокурор требовал три года, так мало, я считаю, что надо «восьмерку». Мы служили в Афганистане, знаем, что такое отвечать за свои поступки.

Пожелав сочувствующим счастья, докурили и пошли на мост через Москва-реку.

- Надо же, какие жуткие люди встречаются! – недовольно произнесла защитница «девочек».

Я в это время смотрел вслед молодой женщине в очень открытой майке, у нее на загорелой спине яркой помадой было написано «Free Pussy Riot!». И тут – на часах было 17:55 – вокруг все взорвалось криками «Свободу от греха!», которые быстро утонули в хоре, скандировавшем «Свободу «Пусси райот!». «Свободу попугаю!», - неожиданно заорал молодой парень, расположившийся неподалеку. Огласили приговор трем «девочкам» - так, упирая на сострадание, предпочитают называть «певиц» их сторонники. Что дальше?

Из абсолютно предсказуемых событий – скорый выход художественного фильма об «узницах совести», который снимут либо «за бугром», либо в России, публикация книг о «девочках», массовый выпуск сувенирной продукции с их изображением, мода на «маски-шоу» во множестве западных столиц. Вопрос в том, захочет ли российская оппозиция теперь написать на знаменах имена своих героинь?

По здравому размышлению, «белоленточники» многим рискуют: согласно последним опросам общественного мнения, 44 процента сограждан считают процесс справедливым и объективным.

Совсем интересный вариант развития событий предложил муж Надежды Толоконниковой Петр Верзилов уже после оглашения приговора: «Путин зажигает костры революции. Дочку, жену и всех остальных спасет революция. Будем ее делать». Предположу, что он имел в виду российскую разновидность западной сексуальной революции, ведь четыре года назад арт-группа «Война» устроила в Московском биологическом музее имени К.А. Тимирязева «акцию», в ходе которой он со своей женой начал, скажем так, совокупляться…

Если оппозиционеры считают, что «все они «Пусси райот», то я полностью с ними согласен. Жаль, мне не дозволено дать точного перевода, а лишь «щадящий вариант»…