Париж «встает под ружье»

Президент Николя Саркози заявил о своем намерении возвратить Пятую республику в объединенное военное командование НАТО. После того, как в 1966 году Франция вышла из военной организации Североатлантического блока, она оставалась в его составе не только политически, но и принимала участие в ряде совместных с альянсом операциях. Решение президента теперь должен утвердить парламент – Национальное собрание Франции. Премьер-министр Франсуа Фийон объявил, что уже 17 марта поставит в парламенте вопрос о доверии к правительству - в связи с внешней политикой, но, главным образом, по случаю намерений президента.

Мотивируя свое решение, Н. Саркози сказал: «Сегодня Франции не угрожает перспектива захвата вражескими армиями, и такая ситуация, наверное, наблюдается впервые за всю историю страны. Но появились новые угрозы, связанные с процессами глобализации». Президент перечислил длинный список этих угроз: терроризм, возможность атак против спутниковых систем, конкуренция в борьбе за доступ к водным ресурсам, энергоносителям, сырью, ущерб окружающей среде, эпидемии и выходящие из-под контроля миграционные процессы. Итого, как считает он, для реагирования на происходящее Франции необходимы сильная дипломатия, сильная оборона, сильная Европа и надежные союзники.  

Решение президента ни для кого не стало сюрпризом. Еще во время своей предвыборной кампании Н. Саркози обещал сделать это, хотя даже весьма влиятельные люди из его окружения выступают против. Даже его однопартийцы, напоминающие, что генерал Шарль де Голль в 1966-м принял решение о выходе страны из военных структур Североатлантического блока не просто так, а стремясь сохранить за Францией самостоятельность в принятии важных решений в области обороны. С критикой намерения президента выступили бывшие премьер-министры Доминик Де Вильпен и Алэн Жюппе. Первый их них заявил, что возвращение в НАТО будет ошибкой, а второй - что интерес для Франции в этом случае будет чисто символический. Против возвращения Франции в ряды альянса активно выступает левая оппозиция. Но социалисты и коммунисты в парламенте сейчас в меньшинстве, поэтому требования левых о проведении общенационального референдума по данному вопросу, равно, как и вотум недоверия правительству, наверняка не пройдут. Что касается самого референдума, то, даже если он будет объявлен, левые проиграют.

Социологи сообщают: за полноценное возвращение Франции в военные командные структуры альянса выступают 58 процентов граждан страны.

Времена меняются. Франция была одной из стран-основательниц НАТО в 1949-м. Тот, кто бывал в королевском замке Фонтенбло в 70 километрах от Парижа, мог видеть мемориальные таблички, которые напоминают: здесь находилась штаб-квартира Североатлантического блока. На территории страны было несколько военных баз США, при всем при том Вашингтон и Лондон отвели Парижу в командных структур НАТО второстепенную роль. Поначалу де Голль восстал именно против этого. 17 сентября 1958-го он предложил президенту США Дуайту Эйзенхауэру создать в альянсе трехсторонний директорат с участием США, Англии и Франции. Тогдашний премьер-министр Кув де Мюрвиль говорил: «Либо Франция будет тесно связана с США и, конечно, Великобританией в вопросах безопасности, начиная с проблемы использования стратегического оружия, либо она будет вынуждена пересмотреть свои позиции и, в частности, участие в НАТО, которое обязывало ее следовать за Америкой без подлинных консультаций и, возможно, даже без ее согласия».  

Перетягивание каната шло довольно долго. Но антинатовские настроения во Франции в стране были достаточно сильными, 19 декабря 1965-го де Голль был переизбран на пост президента на новый семилетний срок, а уже в марте 1966-го он, в своем письме президенту США Л. Джонсону и правительствам 14 стран-членов НАТО, сообщил о решении Парижа прекратить свое участие в интегрированном командовании и не передавать свои вооруженные силы в распоряжение блока. К осени 1967-го отделение Франции от военной организации НАТО было завершено. Оправдывая это решение, Шарль де Голль говорил: после того, как США утратили былую атомную монополию, а Европа перестала быть ареной противоборства, Североатлантический блок следует реформировать.  

Однако действительные причины решения были глубже.

Де Голль был в высшей степени обеспокоен тем, что Франция, не имея возможности реально влиять на стратегические решения командных структур альянса, могла быть втянута Соединенными Штатами в ядерный конфликт помимо своей воли.

Военная авантюра Вашингтона во Вьетнаме, которая привела к тому, что «пожаром» был охвачен весь, когда-то французский Индокитай, лишь подтверждала эти опасения. Еще в 1961-м де Голль убеждал президента Джона Кеннеди не ввязываться в эту войну, позже французский президент настолько резко осудил агрессию во Вьетнаме, что это надолго осложнило французско-американские отношения.  

Риторикой, однако, дело не ограничилось. Возвратив себе полный контроль над всеми вооруженными силами Франции де Голль приступил к созданию независимых от НАТО ядерных сил страны и провозгласил концепцию «национальной обороны по всем азимутам». Один из разработчиков ядерной стратегии Франции, генерал Галуа, рассказывал мне, что эта концепция предполагала возможность нанесения Францией ядерного удара по любой стране, которая попыталась бы совершить против нее агрессию, включая США - при всей невероятности подобной перспективы. Но такой подход позволял Парижу оставаться в стороне от большой войны и чужих конфликтов. В дипломатическом плане Франция также получила дополнительные плюсы: теперь она могла выступать в качестве посредника в диалоге между двумя сверхдержавами, США и СССР - к великой выгоде для себя.  

Конечно, сторонники «атлантической солидарности» резко атаковали такую позицию, запугивая французов «угрозой коммунизма». Проамериканское лобби в самой Франции весьма активно выступало за возвращение в НАТО, но де Голль пользовался значительной поддержкой в стране. И, даже после того, как он досрочно ушел в отставку после студенческой революции 1968-го, Франция не вернулась в НАТО, хотя все преемники генерала на посту президента Франции делали подобные попытки. Я помню, с какими надеждами пронатовское лобби во Франции ожидало итогов переговоров президента США Джорджа Буша–старшего с президентом-социалистом Франсуа Миттераном. Они состоялись в тревожное для Советского Союза время – 14 июля 1991-го, в Рамбуйе.

Ф. Миттеран, несмотря на свою «левизну» был последовательным «атлантистом» и в 1966-м даже был одним из «подписантов» требования отставки де Голля после его решения выйти из военной организации альянса.

Тогда в Рамбуйе, однако, ничего не вышло: по некоторым сведениям Миттеран потребовал у Буша предоставить Франции пост командующего силами НАТО в районе Средиземного моря, на что американский президент не пошел. В аналогичном требовании США отказали и сменившему Миттерана голлисту Жаку Шираку.  

Тихая реинтеграция Франции в натовские военные структуры, тем не менее, продолжалась. И, хотя фактически Франция играет одну из ведущих ролей в Североатлантическом альянсе, она не имеет решающего голоса в утверждении проводимых операций. Это и было одной из основных причин решения Н. Саркози восстановить статус-кво Франции в альянсе, утраченный 43 года назад. Министр обороны Эрве Морен, защищая решение президента, пояснил: Франция с 1995-го участвует во всех операциях НАТО, принимает участие в командовании этими операциями, уже возвратилась в 36 из 38 комитетов Североатлантического блока. Это действительно так. Французским генералам было поручено командование во время афганской кампании в 2005-м и в Косово в 2007-м. В Боснии в 1995-м в военных операциях НАТО принимали участие 6.900 французских военнослужащих, тогда же, в Косово – 8.000 французских солдат и офицеров, и около сотни истребителей-бомбардировщиков при поддержке авианосца «Фош»…  

Сегодня Николя Саркози делает акцент на том, что, вернувшись в военную структуру НАТО, Франция станет «более сильной и более влиятельной» на международной арене. Скорее всего, в начале апреля, на юбилейном саммите альянса будет торжественно объявлено о том, что Париж расстается со своим особым статусом.

Перевернется ли после этого в гробу Шарль де Голль, конечно, никто не узнает.

Так же, как никто не гарантирует, что, именно «встав под ружье», Париж действительно повысит свой авторитет в мире. И получит, как планирует, надежных союзников.