Капитальный ремонт консерватизма

Послание президента открыло предвыборную кампанию 2007-2008 годов. Неожиданно для всех Кремль сделал свой выбор в пользу либерального консерватизма. Сможет ли он убедить в правильности этого выбора "Единую Россию"?

"Спортсмен, вовлеченный в игру, сообразуется не с тем, что он видит, а с тем, что он предвидит, и он посылает мяч не туда, где находится партнер, а туда, где тот окажется - опередив соперника - мгновением позже, он занят предвидением чужих предвидений... Он принимает решения, исходя из объективных вероятностей, то есть из глобальной и моментальной оценки всего комплекса соперников и партнеров в их потенциальном становлении. И это происходит "прямо на поле", в разгар борьбы, то есть в условиях, исключающих дистанцию, взгляд со стороны, общий обзор, отсрочку решения, отрешенность мысли. Игрок уже присутствует в будущем, втянут в "настающее" и, отказываясь ежесекундно сдерживать экстаз, отождествляет себя с миром "настающего", утверждая непрерывность времени". Эта цитата из "Практического смысла" Пьера Бурдье показалась нам крайне подходящей для того, чтобы задать верный тон в трактовке последнего послания президента Федеральному собранию, а также событий, ему предшествовавших и за ним с большой вероятностью последующих. Потому что то разочарование, которое испытали многие внешние наблюдатели, выслушав президента и не найдя в послании ни обещаний, ни откровений, связано прежде всего с отстраненностью их взгляда, с невключенностью в политическую игру. Между тем в политике, как и в любой игре, самое важное, чтобы игра продолжалась, потому что только продолжение исключает возврат в прошлое.

Пора становиться взрослыми. Перестать видеть во власти "старшего брата", ненавидя ее и одновременно ожидая от нее сакральности и откровений. Надо понять игру и вступать в нее. И тогда ротация власти в 2008 году будет названа не проектом "Преемник", а проектом "Преемственность". То есть вместо передачи власти из рук в руки, а потом четырех лет обсуждения, кому "должен" новый президент и когда он начнет "их мочить", будет создана цивилизованная система передачи власти, при которой преемственность курса в определенном коридоре возникнет автоматически, а игроки, желающие лишить нас будущего, просто не будут иметь шансов.

Прелюдия

Если рассматривать послание президента прежде всего как политический сигнал или как политический пас, то нынешнее послание, пожалуй, следует считать самым четким и самым прагматичным. Для того чтобы понять это, надо вспомнить, на каком событийном фоне это происходило.

Всего за неделю до послания президента группа членов "Единой России" обратилась к своим коллегам по партии с "либеральным манифестом". Пресса увидела в обращении попытку несколько искусственного обновления, эдакого косметического ремонта "лица" "Единой России". Однако такое отношение несколько диссонировало с тем, что люди, присутствовавшие на пресс-конференции, где было зачитано обращение, говорили, что выступавший Владимир Плигин, председатель парламентского комитета и один из лидеров либеральной группы, заметно волновался. Даже беглое ознакомление с текстом позволяет понять, в чем была причина волнения. Процитируем:

"Партия не может оставаться в стороне от политических процессов, происходящих в стране... Тем более когда сегодня политическое развитие страны характеризуется усиливающимся наступлением на либеральные ценности со стороны влиятельных политических сил, располагающих мощными властными ресурсами... Есть все основания опасаться за судьбу институтов гражданского общества в России. Аресты адвокатов по делам их доверителей - такого страна не помнит со времен 1937 года... Волна законопроектов, исходящих в том числе и от наших коллег по партии, направлена по сути на ограничения прав и свобод граждан. Под угрозой оказались коммерческая, банковская, адвокатская и другие тайны. Спекулируя лозунгами укрепления государства и борьбы с терроризмом, бюрократия рвется к тотальному господству..." Разве это похоже на подготовку к косметическому ремонту? То, что в 2003 году, после публикации доклада о "заговоре олигархов", прозвучало от одного Глеба Павловского (речь идет о его открытом письме, где указывалось, что группа силовиков рвется к власти), в 2005 году предлагается обсудить на площадке крупнейшей партии страны, причем с таким поворотом: действительно ли партия власти хочет установления в стране авторитарного режима с сильно ограниченными правами и свободами граждан?

Впрочем, вопрос, прозвучавший с открытой трибуны, оказался слишком жестким для общества. Его не расслышали или сделали вид, что не поняли. Потому что дурацкие шутки вроде "у медведя выросли крылья" указывают на полную неадекватность шутников серьезности поставленной проблемы.

Вопрос расслышали непосредственные участники игры. Однако у них возникло состояние легкого шока, при котором, как известно, степень адекватности восприятия снижается. Борис Грызлов, не отвечая на вопрос об авторитаризме, высказался в том духе, что ни о каком расколе партии не может быть и речи. Спешно собравшиеся "левые единороссы" тоже наступление авторитаризма обсуждать не стали, а заявили, что партия пришла в политику как социально обремененная и такой и должна остаться, чтобы не обижать избирателей.

Но самое важное происходило в тиши кабинетов и коридоров. Поначалу шокированные представители авторитаризма и бюрократии задавали удивленные вопросы: "Что это за ерунду вы тут опубликовали?" А потом, когда пришли в себя, то сообразили, что имеют дело с хорошо изученным в советские времена явлением диссидентства, и стали обходить представителей оного стороной. Все ожидали послания Самого, которое должно было все расставить на свои места.

Когда мы делились этими своими наблюдениями с простыми деловыми гражданами, то слышали две реплики: "Ну и что такого? Это же все манипуляции Кремля, только морочат людям голову". Или: "Тоже мне власть. Ни о чем договориться не могут. Если решили бороться с авторитаризмом, тогда почему Грызлов выступает против?"

Возразим на это. Во-первых, это не манипуляции, это игра. А игра предполагает и провокацию, и сговор, и агрессию, и выжидание. А во-вторых, если кто-то там в Кремле хочет не допустить авторитаризма, то, по логике вещей, он должен давать больше свободы игрокам (то есть "не строить Грызлова"), а не меньше. Заодно и у него самого возрастает степень свободы.

О том, что эпизод с выступлением либералов был не комбинацией в духе прежних форм построения вертикали власти, а чем-то новым, свидетельствует и тот факт, что оппозиционеры в основном не знали, что послание президента последует уже через неделю. Ждали, что это произойдет в конце мая. Однако Путин поспешил.

Что сказал президент

Если искать аналогии в нашей недавней истории, то послание президента 2005 года надо сравнивать в отставкой Виктора Черномырдина в начале 1998-го.

Вспоминая тогдашние свои ощущения, можно сказать: было чувство, что мы прочно застряли в настоящем, которое так упорно становится прошлым. Узкий кружок политических игроков, представлявший собой регулируемую Черномырдиным коалицию бюрократии и представителей крупного капитала (причем капитала всех мастей - от красных директоров, ярким представителем которых надо считать Каданникова, до современных олигархов, ну пусть это будет пресловутый Березовский). Жесткая зависимость бюджета от пирамиды ГКО. Всегда низкие темпы экономического роста или спад. Прямо скажем, тогда вообще не было понятно, за что зацепиться, как начать выходить из этого болота. "Нужна новая идеология", "нужна хорошая элита", "нужно диверсифицировать экономику", "нужна настоящая демократия" - кроме этих восклицаний, ничего умного в те годы никто не придумал.

Ход нашелся в игре. Когда Борис Ельцин заменил Виктора Черномырдина на молодого Сергея Кириенко, жизнь закипела, у страны появилось непонятно какое, но будущее.

Нечто подобное произошло и сегодня. К 2005 году мы тоже показались себе прочно запаянными в настоящем. Круг политических игроков теперь еще уже: коалиция бюрократов с бюрократами. Есть, конечно, периферийные лица: местные патриоты и заграничные либералы. Но от них проку мало. Они только оправдывают существование вышеупомянутой коалиции. Экономический рост слаб. И уж совсем прямая аналогия - "пирамида ультрасиловиков" оказалась столь же разрушительной для страны, как и "пирамида ГКО".

Что делать? На наш взгляд, запуск либерально-консервативного проекта внутри "Единой России" и есть ответ на этот вопрос. А после послания стало ясно, что этот проект поддерживает президент.

Первый важный тезис президентского послания: народ России решает важнейшую для себя задачу - найти способ сохранения суверенитета страны и одновременно с этим построения развитой демократии: "...народу России предстояло одновременно отстоять государственный суверенитет и безошибочно выбрать новый вектор развития. Надо было решить труднейшую задачу: как сохранить собственные ценности... и подтвердить жизнеспособность российской демократии". Для решения этих задач стране нужна политическая элита, которая, по крайней мере, народу не мешает.

Второй тезис: сегодняшнее всевластье бюрократии для решения этой задачи не подходит: "Наше чиновничество еще в значительной степени представляет собой замкнутую и подчас надменную касту... Особенностью последнего времени стало то, что недобросовестная часть бюрократии научилась потреблять достигнутую стабильность в своих корыстных интересах... Наша действительность не может нас удовлетворить... Направляя правоохранительные органы на справедливую борьбу с преступлениями, в том числе налоговыми, мы то и дело обнаруживаем грубые нарушения прав предпринимателей... Многим чиновникам кажется, что подобные издержки и есть результат. Должен их огорчить. В наши планы не входит передача страны в распоряжение неэффективной бюрократии".

Третий важный для нас тезис - акцент на ценности предпринимательства: "Третьей серьезной задачей считают проведение активной политики либерализации предпринимательского пространства". Здесь названы конкретные шаги: сокращение сроков предъявления претензий по сделкам, создание простых правовых механизмов для легализации уже имеющейся собственности и денежных капиталов и, наконец, обуздание налоговых и таможенных органов: "Налоговые органы не вправе ’терроризировать’ бизнес, многократно возвращаясь к одним и тем же проблемам. Они должны... своевременно реагировать на допущенные нарушения, при этом главное внимание уделяя проверкам текущего периода".

Таким образом, президент недвусмысленно заявил, что он не будет играть на стороне бюрократии, так как расширение ее полномочий ведет страну к застою, и что он будет создавать условия для усиления экономических и правовых позиций предпринимательства, с которым связывает экономическое будущее страны. То есть он неявно, но обозначил, что его проект "Преемственность" будет ориентироваться на либерально-консервативную идеологию, где понятия "свобода" и "родина" перестают быть взаимоисключающими.

Достаточно ли сказанного для того, чтобы в 2008 году победил кандидат от либерально-консервативных сил, или хотя бы для того, чтобы гарантировать, что бюрократическая реакция будет остановлена? Очевидно, что нет. Равно как в 1998 году назначение Кириенко абсолютно ничего не гарантировало. Более того, как мы все помним, за этим назначением последовали настолько драматические события, что к 1999 году основным кандидатом в президенты считался вполне старорежимный Евгений Примаков.

Гарантий нет, но тем не менее. Как и ожидалось, послание президента дало старт избирательной кампании 2007-2008 годов. Однако для многих представителей элиты, как для тех, кто пришел во власть вместе с Путиным, так и для тех, кто был вытолкнут им на периферию политики, идеологические параметры этого старта оказались весьма неожиданными. А значит, теперь самое время рассмотреть политические перспективы имеющихся в стране политических секций и выделить главные зоны предстоящей политической борьбы.

Либеральная оппозиция

Раньше всех борьбу за власть начали именно либералы, причем ультралибералы. Имеются в виду и активность хорошо известного "Комитета-2008", и, например, неожиданный "выход" Михаила Касьянова. Ядро этой оппозиции составляют лидеры демократического движения 90-х, потерявшие за время путинского правления свои позиции во власти и в основном лишенные какого-либо влияния на политику. Многие из них пользуются экономической поддержкой известных групп бывших российских олигархов, чего практически и не скрывают. Сама постановка вопроса о преемственности не входит в их планы, их задача - радикальная смена власти.

Их идеология - противостояние авторитаризму (близкое к борьбе с самим государством), полнота свободы политической и экономической, глобализм (открытость не только экономическая, но и культурная, в трактовке "мы должны пожертвовать своими особенностями, чтобы приблизиться к Западу, перенимая все его ценности, а в перспективе и слиться с ним").

Поскольку позиций во власти крайние либералы не имеют, их технология работы - общественный протест. Задача-максимум - создание условий для революции по сценарию украинской или грузинской.

Все интересуются вопросом электоральной базы ультралиберализма. По нашим оценкам, база либерализма (или, скорее, либертарианства) в России составляет порядка 7-10%. Именно столько людей одновременно принимают рыночные ценности и видят главную задачу государства в обеспечении свобод граждан, а в самом государстве - в первую очередь угрозу своим интересам. Однако ультралиберальная оппозиция взяла на вооружение не столько либеральную, сколько антигосударственную риторику и при этом показала готовность смещаться влево настолько, насколько будет нужно для свержения ненавистного путинского режима. В результате этого их поддержка в России вряд ли превысит 1,5%. Даже поддержка протестов против монетизации льгот, реформ образования, ЖКХ и медицины особых дивидендов либеральной оппозиции не принесла.

И тем не менее у этой части оппозиции есть один мощный и все расширяющийся ресурс - очень сильны позиции либералов-западников в СМИ. И именно на СМИ они и сделали основную ставку. Если телевидение сегодня в значительной степени под контролем власти, то в прессе и на радио позиции либералов стремительно усиливаются.

Выступая в качестве единственной оппозиционной силы против авторитарной власти, либеральная оппозиция могла бы действовать весьма эффективно. Однако в ситуации, когда ей противостоит не только власть, но и другая оппозиция (коммунистическая, социал-консервативная), пространство для успешных действий резко сужается. Заявка же Кремлем либерально-консервативной позиции сузит это пространство еще сильнее, что может сказаться на одном из главных ресурсов поддержки ультралибералов - позиции Запада. Безусловно, на Западе есть силы, заинтересованные в реставрации 90-х; так же безусловно, что Запад, в общем, не сильно жаждет усиления России, однако главная его претензия к путинской власти - непредсказуемость, непонятность, или, как сказал один из деятелей Rand Corporation, "нестабильность путинской стабильности". Ясность же позиции российской власти в вопросе преемственности может сильно ослабить помощь Запада либеральной оппозиции - просто из-за недостатка мотивации.

Еще один серьезный минус ультралиберальной оппозиции - отсутствие новых ярких лидеров. Борис Немцов, Григорий Явлинский, Ирина Хакамада, Владимир Рыжков, Гарри Каспаров - люди из прошлого. Они решительно не ассоциируются ни с современной жизнью, ни с будущим страны. Причем вряд ли эта ситуация изменится: "партии реставрации 90-х" просто неоткуда взять новых лиц и лидеров будущего. Единственная фигура, которая может восприниматься таким образом, - Михаил Ходорковский. Однако он и в обращении к либералам из "Матросской тишины", и в письмах, и даже в своей заключительной речи на процессе дистанцируется от действий либеральных революционеров.

Из всех либералов особого внимания заслуживает СПС, который, с одной стороны, находится в идеологическом поле либеральной оппозиции, а с другой - так же дистанцируется от нее. В партии происходят весьма показательные процессы. Часть старых партийцев требует максимальной оппозиционности и сближения с "Комитетом-2008", региональные низы тоже тянут в сторону противостояния с властью, но двигаться предлагают в социал-демократическом направлении. Кроме того, в партии сильна группа, по идеологии вполне близкая к правому крылу "Единой России". Ключевыми станут выборы нового лидера в конце мая. Политсовет партии уже сделал сильный ход, выдвинув кандидатуру заместителя губернатора Пермской области Никиты Белых. Если съезд утвердит его главой партии, то у СПС появится не только новый лидер из той же генерации политиков-прагматиков, что и многие подписавшие либеральный манифест "Единой России", но и реальная возможность занять нишу между либеральной оппозицией и "Единой Россией", аккумулируя голоса тех, кто не готов голосовать за партию власти (просто потому, что это партия власти), но разделяет либерально-консервативные ценности.

Антилиберальная оппозиция

Несмотря на большое количество потенциальных игроков, реально играть на этом поле будут две весьма разные силы. Это, во-первых, радикальные государственники, которых у нас принято называть силовиками, а во-вторых, старая чиновничья элита, в основном региональная (или, как их раньше называли, "крепкие хозяйственники"). Обе эти группы получили весьма неприятные сигналы, и, судя по всему, сигналы эти были поняты правильно.

Что касается "Родины" и КПРФ, то к самостоятельной игре и тем более к победе они не готовы и, скорее всего, будут выполнять функции публично-политического обслуживания одной из вступающих в борьбу групп. Весьма вероятен и такой вариант, когда "Родина" и КПРФ, не имея стратегического инвестора, будут выполнять разовые заказы самых разных групп.

Старая региональная элита

Это та самая группа региональных лидеров, которая в 1999 году потерпела сокрушительное поражение от появившегося невесть откуда Владимира Путина. За прошедшие годы политическое влияние региональных баронов резко ослабло, они потеряли и контроль над крупным бизнесом. Но тем не менее позиции их остаются сильными. Сегодня и Юрий Лужков, и Муртаза Рахимов, и Минтимер Шаймиев, и другие "крепкие хозяйственники" чувствуют себя совсем неплохо, однако перспективы 2008 года выглядят для них весьма мрачно. Причем едва ли не самая большая угроза исходит от Путина, который уже расчистил (для себя или для преемника) пространство для атаки на региональные кланы, отменив выборность губернаторов. Не меньше стоит им опасаться и силовиков, которые уже не раз намекали региональным лидерам, что места в "Матросской тишине" хватит не только на олигархов. Нарастает давление и со стороны новых региональных лидеров. Успешная деятельность Александра Хлопонина, Дмитрия Зеленина, Юрия Трутнева и нынешнего и. о. губернатора Пермского края Олега Черкунова показывает, что "крепких хозяйственников" есть кому заменить и что экономика регионов может успешно функционировать и без коррупционной пирамиды.

В этой ситуации региональным баронам волей-неволей придется вести свою игру, и, судя по всему, они ее уже начали - во главе, как и шесть лет назад, московский мэр, который резко активизировался в последнее время.

Идеология этой группы весьма размыта, кроме слова "патернализм" там, по сути, ничего и нет, и поэтому их электоральная база близка к нулю.

Можно предполагать, что за Лужковым и Ко стоят мощные финансовые ресурсы, однако структур, способных их консолидировать и эффективно распределять вне хозяйственных систем, сегодня нет. Их влияние в СМИ сейчас незначительно, к тому же до сих пор "крепкие хозяйственники" проигрывали все информационные войны, даже при куда более выигрышных исходных позициях. Влияние в Кремле также незначительно, однако есть возможность играть на том, что федеральная власть боится массовых выступлений, и шантажировать ее ростом социальной напряженности. В качестве партийно-политической силы региональные чиновничьи элиты, скорее всего, попытаются использовать "Родину". Возможен также союз, тактический или полноценный, с КПРФ. Однако пока все это вместе не представляет никакой угрозы.

Ультрасиловики

Дли них преемственность в первую очередь должна обеспечить усиление собственных позиций, сохранение контроля над перераспределением собственности (и соответственно, над той собственностью, которую они уже перераспределили). Либеральный крен Путина для них - серьезная опасность. Но представляют ли они сами серьезную опасность - большой вопрос.

Затеянный ультрасиловиками передел собственности еще не завершен. Большинство отвоеванных активов (включая "Юганскнефтегаз" и "Роснефть") находятся в подвешенном состоянии, а потому их финансовый ресурс ограничен. К тому же ментально силовики, в отличие от олигархов-либералов, не так легко расстаются с деньгами (до которых только что добрались) и очевидно не готовы массированно вкладывать их в пиар.

Их позиции во власти сильны, но не абсолютны. Они по-прежнему сохраняют контроль над прокуратурой и налоговой инспекцией, но их влияние в остальных силовых органах, включая саму ФСБ, совсем не столь велико. Ультрасиловики находятся далеко не в лучших отношениях с другими группами в силовых ведомствах. Среди чекистов, пришедших во власть или бизнес в последние годы, весьма сильны позиции тех, кто решительно не разделяет ни идеологии, ни методов работы этой группы. Не случайно среди подписавших либеральный манифест "Единой России" много выходцев из ФСБ, которые еще недавно ассоциировались с "питерскими чекистами".

Кроме того, сегодня время работает против этой группы. Если в начале путинского правления их действия "по наведению порядка" были консолидированными и воспринимались большинством населения как положительные, то начиная с 2003 года ситуация изменилась. Контроль над финансовыми потоками и борьба за перераспределение собственности расколола самих силовиков, общественное же мнение сместилось и ныне находится в стадии перехода от безразличия к раздражению: "Теперь эти пришли набивать себе карманы за наш счет".

На флангах пусто

Как мы видим, ни одной значимой политической силы на флангах центризма сегодня в России нет. Надо следить за действиями ультрасиловиков, но вероятность того, что у них что-то получится в политике, невелика. В том числе и потому, что участие в политической игре 2003 года было сопряжено совершенно с иными рисками и ответственностью, нежели в 2007-2008 годах. Тогда речь шла непосредственно о дележе, при том что вся политическая ответственность оставалась на президенте. Теперь придется принять всю полноту ответственности, одновременно рискуя потерять все нажитое в предыдущие годы в случае поражения. Есть ли такая мощная фигура среди ультрасиловиков и каковы бы могли быть ее мотивы? Русский национальный реванш, восстановление границ империи? Такие сильные ходы, необходимые для установления диктатуры, сегодня кажутся очень надуманными.

Другой игрок, за которым надо следить, - СПС. Это, пожалуй, единственная партия, которая сегодня имеет потенциал развития. В свободном открытом обществе всегда найдется достаточное число граждан, ни при каких условиях не желающих голосовать за партию власти. Если СПС найдет свое отличие от прочих либералов, то, по-видимому, он и сам сможет закрепиться в политике, и ему с удовольствием помогут. Важно, однако, чтобы СПС не увлекся и не пытался переиграть партию власти, потому что, конечно, именно она и рассматривается Кремлем, и объективно является главным инструментом проекта "Преемственность". И от того, что будет происходить с ней в ближайший год, зависит очень многое.

"Единая Россия" на ремонте

У "Единой России" есть одна большая проблема - она обязательно должна сохраниться как крупнейшая партия страны. В этом нашем замечании нет никакой иронии, любой здравомыслящий человек согласится, что, если у нас рухнет уже третья по счету партия власти, значит, мы никуда не продвинулись со времен гайдаровской "Демроссии".

При этом "Единая Россия" обязательно должна определить свою идеологию. Без оной у нее могут возникнуть трудности на выборах, так как идеология по имени Путин не будет больше ее поддержкой. Но, что еще важнее, без идеологии она не сможет стать нормальным инструментом политики, инструментом, оказывающим стимулирующее влияние на исполнительную власть страны. А ведь именно такая роль объективно уготована партии-победительнице в следующем президентстве. Нет, парламентской республики у нас не будет. Но при этом всем хотелось бы (и нам, избирателям, тоже) уменьшить степень центрированности российской политики.

Согласитесь, что это объективно жесткая задача - определить идеологию для партии большинства. А вдруг не поймут избиратели? А вдруг начнется раскол в партии и вместо одной появятся две, конкурирующие, - одна с патриотами, другая с тем же СПС? Какие шансы у таких партий?

Опасения Кремля по поводу реформирования ЕР вполне понятны, и тем не менее он выбирает либеральный консерватизм, о чем свидетельствует не только заявление либерально-консервативного блока, но и перестановки в руководстве партии: совсем недавно место секретаря партии занял молодой Вячеслав Володин, сменив креатуру Бориса Грызлова опытного аппаратчика Валерия Богомолова. Помимо всего прочего, эта смена - еще и прямое указание Грызлову, что и его позиции в партии не вечны.

Ну а если исключить из рассмотрения тонкие аппаратные интриги? Насколько вероятен раскол партии и партийного электората в случае выбора в качестве фундамента либерального консерватизма?

Что касается электората, то ситуация хорошо проясняет масштабное социологическое исследование, проведенное недавно Институтом общественного проектирования совместно с компанией "РОМИР-Мониторинг" (15 200 респондентов, 400 населенных пунктов, 200 вопросов). Если рассматривать состояние в статике, то электорат делится примерно пополам: половина - за либеральный консерватизм, половина - за социальный. Но разделение это проходит по линии всего лишь одного вопроса: что для вас важнее - свобода или равенство? Первые выбирают свободу, вторые равенство. Во всех же остальных вещах - важность суверенитета государства, ставка на соблюдение закона, стремление к демократии, принятие рынка и уважение к предпринимательству - позиции этих двух групп совпадают. И когда к этой статической картине добавляется динамика, то есть людям объясняют, в чем состоит смысл нашего движения вперед, при каких условиях мы можем двигаться быстрее, преимущество легко оказывается на стороне либерального консерватизма.

Такой эксперимент фактически уже был поставлен. На одной из соловьевских программ "К барьеру" сражались представитель социального блока "Единой России" (Андрей Исаев) и представитель либерального блока (Александр Лебедев). С точки зрения личной убедительности преимуществ не было ни у кого. Однако одна из судей (а все четверо в итоге проголосовали за Лебедева) ясно прокомментировала свой выбор. Она сказала: "Да, то, что говорит Исаев, привычнее, но я думаю, что будущее за позицией Лебедева".

Но самое любопытное в этом сюжете другое. Ни ведущий, ни участники программы не знали результатов голосования зрителей (программа записывается заранее) и были убеждены, что большинство будет за Исаевым ("Ну как же, он говорит о росте зарплат, о социальной защите, людям это близко".) Все были убеждены в таком исходе настолько, что Соловьев записал две концовки, в одной из которых было сказано, что зрители решили иначе, чем судьи, а в другой нейтральное - посмотрим, что решат зрители. Результат же оказался в пользу Лебедева, причем с весьма заметным преимуществом. Свидетельствует это лишь об одном - элита сильно недооценивает народ.

То же самое мы видим на региональном уровне: народ легко принимает предпринимателя в виде политика по той же причине - "за ними будущее".

У либерально-консервативного блока "Единой России", безусловно, есть аргументы, чтобы уговорить своих партнеров. Во-первых, это возможность для страны двигаться вперед. Социальным консерваторам надо просто объяснить, что никто против социальной поддержки не выступает, но сегодня страна нуждается прежде всего в развитии, а значит, в накоплении капитала. Такова экономическая логика: чтобы делить излишки, надо сначала создать базу для производства излишков. Все, чего сегодня можно достичь за счет политики социального консерватизма, - уровень жизни советских времен (мы как раз почти восстановили свой ВВП, теперь можем переделить). Но ведь тот уровень никого не удовлетворял. Значит, нам надо пройти стадию накопления капитала, и этот выбор просто прагматичен.

Вторая база для консолидации - человек. Ведь о чем заботится социальный консерватор? Чтобы человек чувствовал себя уверенно в этой жизни (предполагая, что либеральный консерватор думает только о том, как бы человека обобрать и унизить). Но что дает людям уверенность? Неужели прежде всего гарантии государства? Скорее нет. Человек должен иметь возможность сам обустраивать свою жизнь, стать по-настоящему самостоятельным, а значит, и состоятельным. Две вещи определяют эту самостоятельность в материальном мире - профессионализм и собственность. Причем вторая, как бы мы ни боялись этого понятия, важнее и стремление к ней сильнее, на уровне инстинкта, "такого же сильного, как продолжение рода" (Столыпин). И любая партия, поставив себе целью расширение класса самостоятельных людей, а значит, и расширение класса собственников, не должна бояться обвинений ни в безнравственности, ни в недальновидности. По крайней мере, сегодня, здесь, в России.