«День гнева» прошел по плану

В «День гнева», назначенный на субботу, 20 марта, все были на своих местах: и ОМОН, и демонстранты, и журналисты. Все честно отыграли свои роли и разошлись по домам с чувством выполненного долга.

«День гнева» лучше всего смотрелся в экспортном исполнении. Заинтересованность западной прессы была огромной. Иностранные политики выражали поддержку протестующим, журналисты активно собирали материал, а если корреспонденты не испытывали должного рвения, их понукали редакторы.

Разумеется, в разных городах было по-разному. Калининград сохранил звание лидера общественного протеста, несмотря на то, что оппозиционный блок там раскололся. На улицы вышло несколько тысяч человек. А раскол оппозиции был вполне закономерен, уж слишком разношерстной она была с самого начала. Удивительно не то, что партнеры переругались между собой в Калининграде, а то, что в других городах они кое-как вместе дошли до запланированной даты. Что касается Калининграда, то нельзя исключить и работы кремлевских политтехнологов. Но показательно, что там, где раскола не было, масштабы акций оказались куда хуже.

Как вообще может вести совместную работу коалиция, состоящая из людей с взаимно противоположными идеями и целями? Тон задавали, конечно, либералы. Но формально. «День гнева», сменивший вышедшие из моды «Марши несогласных», был поддержан множеством других группировок и течений, с либерализмом не имеющих ничего общего.

Получился пестрый конгломерат — от крайних националистов до ярых «западников», от твердокаменных антикоммунистов до твердолобых сталинистов, от правозащитников до поклонников ГУЛАГа.

Подобное трогательное единство было бы странным, если бы не свидетельствовало о сходстве всех основных организаторов в одном, главном для них политическом качестве: тотальной беспринципности. Кроме того, бросается в глаза отсутствие у авторов «Дня гнева» долгосрочных политических целей. Тут нет ни стратегии, ни тактики, а есть лишь желание создать, как теперь говорят, «движуху», да и то без особого успеха. Впрочем, оно и понятно. Без стратегии и тактики даже «движуха» не получается...

С другой стороны, на сей раз впервые за много лет в одних и тех же акциях дружно принимала участие и оппозиция внепарламентская, и оппозиция официальная, парламентская. Тут можно было видеть и представителей КПРФ, и функционеров ЛДПР, и региональных руководителей «Справедливой России». Формально никакой коалиции между этими партиями нет, на выборах они соперничают, но их местные отделения договорились идти вместе. И не только друг с другом, но и с крайними либералами, которых все эти партии осуждают, и с ультралевыми, от которых еще недавно шарахались, как черт от ладана. Однако столь широкое объединение все равно не придало акциям массовости.

Приходится констатировать растущий кризис официальных парламентских партий, которые начинают дружить с маргиналами просто потому, что сами понемногу становятся для общественной жизни маргинальными. Данный вывод на первый взгляд противоречит электоральным успехам оппозиции, особенно КПРФ, достигнутым на недавних региональных выборах. Но в действительности это противоречие мнимое. С одной стороны, люди голосуют за тех, кого внесли в избирательные бюллетени. Если кроме КПРФ никакой другой оппозиции избирателю не предоставлено, то он голосует за то, что есть. Это как покупка в советском магазине или выбор машины у Генри Форда: «Вы можете купить автомобиль любого цвета, при условии, что он черный». А с другой стороны, сами выборы становятся все более маргинальным, малозначительным явлением в общественной жизни. От них зависит все меньше и меньше, а население это понимает лучше и лучше.

Между тем, существенно, что, несмотря на расширение формальной коалиции протеста, либералы вполне успешно сохранили и укрепили в ней свою гегемонию.

Да, либералов даже в этой коалиции никто не любит, с их идеями никто не согласен, но это не имеет особого значения. Все решает организационный и технический контроль.

А как раз с «технической частью», с координацией все в полном порядке. Провести в один день акции протеста в 50 городах страны - вполне серьезное достижение. И то, что участники коалиции не разругались задолго до назначенного срока, тоже огромный успех. Только он никак не повлиял на общество.

20 марта великолепно продемонстрировало разрыв между уровнем стихийного недовольства и политической жизнью. Люди готовы протестовать, но они по-прежнему, и вполне сознательно, бегут от политики. Показательно, что за пределами Калининграда наиболее успешным протестом была акция Федерации автомобилистов России – ФАР, перекрывших в Москве Садовое кольцо. Ко «Дню гнева» она имела лишь косвенное отношение. Автомобилисты просто использовали обстоятельства, когда основные силы милиции и внимание властей было отвлечено. На своих машинах они блокировали важнейшую транспортную артерию столицы. ФАР выдвинула совершенно конкретные и, формально, неполитические требования. Она выступает против платных дорог и повышения транспортного налога. И хотя отдельные члены политических партий — от левых до ультраправых — тоже готовы были поддерживать выступление, они не играли тут никакой заметной роли.

Когда народное возмущение никто не организует, оно вспыхивает стихийно, когда его возглавляют малозаметные местные лидеры, происходят события, которые заставляют задуматься всю страну. Так было в Пикалево. Так было в Алтайском крае, в Калининграде. Неполитические требования поднимают людей. Но стоит вмешаться в дело оппозиционным политикам и профессиональным уличным бойцам, по недоразумению называющим себя «революционерами», как все заканчивается. Массовый протест сходит на нет.

Однако говорит ли эта аполитичность об «отсталости» и «равнодушии» народа, которому чуждо «стремление к свободе» и вообще, «высокие душевные порывы»? Так наверняка думают либеральные идеологи и ужасно смелые товарищи из числа ультралевых, восхищающиеся собственным героизмом после двух-трех часов, проведенных в милицейском «застенке».

Лично я придерживаюсь совершенно иного мнения. В аполитичности народного протеста в сто раз больше политики, чем во всей деятельности партий, как думских, так и внепарламентских.

И нежелание людей подчинять борьбу за свои — вполне конкретные и осознанные — интересы задачам и целям, которые ставят перед собой организаторы «Маршей несогласных» или «Дней гнева», говорит лишь о росте общественного самосознания. Людям надоело, когда ими манипулируют.

Они не хотят быть пушечным мясом, используемым и приносимым в жертву ради каких-то чужих целей, сформулированных в узком кругу «профессиональных политиков».

Если это не свидетельствует о росте демократического самосознания масс, то я не знаю, что такое демократия.