Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
19 марта 2024
Почему сербы отдают Косово?

Почему сербы отдают Косово?

О корнях главной сербской проблемы
Никита Бондарев
29.07.2016
Почему сербы отдают Косово?

Политический процесс в современной Сербии по-прежнему формируется вокруг основной темы – судьбы Косово и Метохии. Существует и распространяется убеждение в том, что если Сербия войдет в состав ЕС, куда войдут и Косово, и Албания, то и проблема будет снята этой новой гражданско-политической идентичностью. При этом та власть, которая осуществит вхождение в ЕС, якобы, будет избавлена от позорного и политически фатального клейма – предателя сербской истории и сербской нации. Так ли это ? О жизненноважной роли Косово и политике сербской элиты размышляет историк Никита Бондарев - руководитель центра Балканских исследований РИСИ.

17 февраля 2008 г. парламент автономного края Косово, с июня 1999 г. находившегося под управлением администрации ООН, в одностороннем порядке заявил об отделении от Сербии и создании независимого государства «Республика Косова» (в албанском произношении - с ударением на второй слог и конечной «а»). Уже на следующий день независимость Косово признали Франция, Великобритания, Италия и США, а также Афганистан и Тайвань. На данный момент независимость Косово официально признана 76 государствами.

При этом Сербия, Россия, Китай, Индия, Греция, Испания, Румыния, Словакия и ряд других государств отказываются признавать новопровозглашенное государство, поскольку его создание юридически не легитимно. Объявление властями Косово независимости в одностороннем порядке противоречит как конституции Сербии, так и резолюции Совета Безопасности ООН № 1244 от 1999 г. То есть, с точки зрения международных правовых норм, провозглашение независимости Косово не является легитимным, что, однако, не повлияло на позицию правительств 76 государств, в том числе ведущих западных демократий. С чисто исторической точки зрения объявление независимости Косово стало триумфом реверсивного, телеологического восприятия национальной истории, что само по себе является чрезвычайно опасным для всего региона симптомом.

Любой исследователь, приступающий к изучению ситуации в Косово, уже на начальном этапе сталкивается с множественностью интерпретаций собственно косовского конфликта и его предыстории. Общепринятым как среди сербов, так и среди албанцев является концепция «историзма», причем у сербов свое видение истории региона, у албанцев свое. Международные же институты выработали сугубо негативистское понимание онтологии кризиса, базирующееся на концепции «instant history».

В качестве альтернативы и «вульгарному историзму», и западному прагматизму нами рассматривается интерпретация Косово как сакральной для сербов территории, «сербской Святой Земли», «сербского Иерусалима».

В наиболее лапидарном изложении «исторические» аргументы сербской стороны таковы: албанцы являются захватчиками, вторгшимися в колыбель сербской культуры и государственности, то есть Косово. Албанцы вытеснили сербов, освоились на исконно сербской территории и, в конечном итоге, добились отделения от Сербии. Однако независимость Косова от Сербии это цель промежуточная, а главная цель косовских сепаратистов - присоединиться к Албании, создав, таким образом, региональную сверхдержаву-гегемон. Эта позиция имеет вполне наукообразную аргументацию, в подтверждение ее приводятся различные сербские и зарубежные источники.

Само возникновение албанского народа, в рамках сербского видения истории региона, является следствием переселенческой политики Османской империи. Вырезав большую часть населения Косово, турки стали заселять его мигрантами: из Малой Азии – этническими турками; с Кавказа - черкесами и лезгинами; с Ближнего Востока – арабами и другими семитскими народами; из труднодоступных горных районов современной Албании – потомками дославянского автохтонного народа иллирийцев, не подвергшимися культурному влиянию Византии. Из всех этих составляющих, по мнению сербских ученых, на территории Косово и прилегающей северной Албании в конце XV века и возникла албанская нация в ее современном виде. Этот сложный и запутанный этногенез для Балкан не является чем-то исключительным, происхождение болгарского народа, например, не менее запутано.

Возникшие как народ в результате переселенческой политики османской Турции, албанцы какое-то время не доставляли особых неудобств коренному населению региона, то есть сербам. Но с конца XIX века албанцы решили окончательно очистить от сербов Косовский вилайет, с этой целью в косовском городе Призрене была в 1878 г. создана так называемая «Призренская лига», с которой начинается история всей современной албанской государственности. Пользуясь покровительством Стамбула, албанцы вытесняли и уничтожали сербов до 1912 года, когда по итогам Первой балканской войны косовская часть «турецкого наследства» отошла Сербии. С массовыми антисербскими акциями албанцам пришлось повременить, но столкновения на национальной почве имели место на протяжении всех 20-30-х гг.

После начала Второй мировой войны Косово вошло в состав профашистской Великой Албании. С 1941 по 1945 г. албанцы устроили косовским сербам локальный геноцид, по данным сербских ученых, более десяти тысяч человек было убито, около ста тысяч изгнано. В рамках сербоцентричной версии событий, именно «драма изгнания» сербов из края во время Второй мировой войны лежит в основе их современного плачевного положения в Косово.

После окончания Второй мировой войны и создания социалистической Югославии, сербским беженцам из Косово было запрещено возвращаться в родные места, албанцы же получили всевозможные свободы. В 1945 г. Косово было провозглашено автономной областью, в 1963 г. автономным краем, в 1974 г. край был практически уравнен в правах с союзными республиками. Это краткое изложение видения истории албанского присутсвия в Косово в рамках просербской исторической парадигмы.

У албанцев свое, столь же этноцентричное, понимание проблемы Косово, основанное на реверсивном восприятии истории и наукообразной аргументации их «права первенства» на Косово. В рамках албанской интерпретации истории края именно они являются коренным населением Косово, а сербы – захватчиками.

Согласно албанской концепции истории, именно они являются коренным населением Косово, а сербы – захватчиками.

Главный албанский тезис состоит в том, что предки современных албанцев жили на Балканах всегда, в отличие от славян, которые пришли сюда лишь в VI веке, вместе с вестготами и гуннами, разрушая все на своем пути. Захватчики, впрочем, довольно быстро восприняли от коренного населения римско-византийскую культуру, носителями которой были предки современных албанцев, затем приняли христианство и признали власть Константинополя.

Принципиально важен для албанского утверждения права на Косово тот факт, что в битве на Косовом поле в 1389 г. албанцы встали против турецких захватчиков бок о бок с сербами. А после Косовской битвы, когда раздираемая междоусобной розней Сербия разваливалась, постепенно сдавая свою территорию османам, во главе сопротивления туркам оказался албанец – Георгий Кастриоти, вошедший в историю как Скандербег. Если исходить из албанской концепции истории Косово, одного этого факта было бы достаточно, чтобы дезавуировать сербские попытки представить турок и албанцев союзниками и единомышленниками.

Простое сравнение основных положений албанского и сербского видения истории косовского кризиса выявляет удивительное совпадение основных идейных акцентов обеих теорий. Видный российский балканист А.А. Улунян в этой связи выдвигает тезис о «блоковой структуре национального вопроса на Балканах» и вычленяет несколько идейных модулей, характерных для идеологических интерпретаций своей национальной истории всеми балканскими народами. Идеологическое обоснование необходимости обретения государственности или расширения границ существующего государства также базируется на нескольких блоках или тропах, идентичных для всех балканских народов.

Это идея «исторического права» (реальной или мнимой принадлежности той или иной территории тому или иному народу), идея «сохранения/возвращения исторического наследия», идея «собирания земель» населенных соплеменниками, идея «равноправия различных балканских народов» (в данном контексте – уравнительный дележ имперского наследства, право всех народов на плодородные земли и выход к морю). Цель и смысл всех этих модулей – «мобилизация общества для реализации геополитической идеи» и «формирование концепции национального интереса и национальной безопасности».

Таким образом, исторические параллели, аберрации и вообще реверсивное восприятие истории не являются отражением осознанной диффамации исторической науки и исторической памяти в балканском регионе. Скорее здесь можно говорить об актуализации истории – в моменты кризисов для балканских народов история перестает быть «учительницей жизни» (historia est magistra vitae), а буквально становится содержанием жизни. Перед нами не «конец истории», о котором писал американский философ Ф. Фукуяма, а, наоборот, перетекание истории в повседневность, тотальная история.

Ключевым для интерпретации Западом балканских исторических парадигм стало понятие «instant history», буквально «быстрорастворимая история».

Эта концепция, в значительной степени базирующаяся на идеях Фукуямы, была заявлена в качестве единственно возможной интерпретации исторического аспекта идеологических построений балканских народов в статье «Instant history: как правильно понимать войны на территории бывшей Югославии», опубликованной в 1996 г. в академическом издании «Slavic Review». Авторами этой эпохальной статьи стали четверо видных специалистов по истории Балкан – Г. Стокс, Дж. Лампе, Д. Русинов и Д. Мостоу. В этой статье видные ученые призвали научное сообщество и политических аналитиков априорно игнорировать любые исторические реминисценции, встречающиеся в идеологических концепциях балканских политиков, любые призывы к «исторической справедливости», упоминания «исторических границ» и «исторического достояния». Авторы статьи убеждают читателя, что на Балканах историческая наука является не более чем совокупностью исторических анекдотов и казусов, которые можно легко приспособить к потребностям сегодняшнего дня. У каждого из народов бывшей Югославии есть свой компендиум таких исторических анекдотов, из которого можно до бесконечности черпать реминисценции, подходящие для любого случая. Также у каждой из конфликтующих сторон для каждого такого «исторического анекдота» (битва на Косовом поле, например) имеется целая система наукообразных доказательств, опровергнуть которые в рамках цивилизованной дискуссии практически невозможно. Излишне говорить, что «быстрорастворимая история сербов» существует лишь затем, чтобы противоречить «быстрорастворимой истории албанцев», и наоборот.

Порочный круг бесконечных исторических реминисценций должен быть разорван путем их абсолютного игнорирования – таков вывод, предлагаемый авторами статьи. Призывы к «исторической справедливости», соблюдению «исторических границ», уважению «исторического права» можно и должно пропускать мимо ушей. Как и все интеллектуальные стратегии, основывающиеся на упрощенчестве, идея «instant history» применительно к косовскому кризису быстро снискала себе многих сторонников, а для американской внешней политики стала и вовсе основополагающей.

Убежденной приверженкой концепции «быстрорастворимой истории» была, в частности, госсекретарь США (1997-2001 гг.) Мадлен Олбрайт, при активнейшем участии которой Косово было де-факто отторгнуто от Сербии после войсковых операций 1999 г. В своих мемуарах она так описывает процесс переговоров по Косово:

«Сербы читают нам лекции, из которых следует, что Косово – неотъемлемая часть Сербии. Затем албанцы рассказывают нам об албанской истории Косово. Мы соглашаемся и с теми, и с другими… Мы говорим каждой из сторон то, что им хочется услышать, и советуем не верить тому, что он узнает от кого-либо другого. И эта тактика отлично действует!».

Очевидно, что М. Олбрайт, в силу неких сугубо личных качеств, которые мы не считаем уместным обсуждать, восприняла концепцию «быстрорастворимой истории» прежде всего как право не обращать внимания на доводы вовлеченных в конфликт сторон, не интересоваться истоками конфликта, а руководствоваться исключительно своим собственным пониманием текущего момента. Но также и как своеобразную индульгенцию, позволяющую ей откровенно лгать, если собеседник прибегает к исторической аргументации.

В мемуарах М. Олбрайт есть описание чрезвычайно показательной в данном контексте встречи с сербским епископом Артемием (Радосавлевичем) в косовском монастыре Грачаница, по окончании военной кампании 1999 г. Владыка показывает главе американского внешнеполитического ведомства фотографии разрушенных православных храмов и выражает опасение, что всем сербам вскоре, видимо, придется покинуть Косово. «Я заверила его, - пишет г-жа Олбрайт, - что миротворческие силы НАТО и ООН сделают все, чтобы его народ чувствовал себя в безопасности». Госсекретарь гарантировала епископу сохранность сербских святынь в Косово и пообещала, что косовские сербы не будут отделены от Сербии. Своим читателям М. Олбрайт объясняет – это была вынужденная ложь, потому что иначе разговаривать с человеком, постоянно апеллирующим к древней истории, используя при этом авторитет своего сана, было просто невозможно. На самом же деле у сербов в Косово нет никакого будущего - «Косово, которое многие сербы почитают за сердце своей нации, давно уже вросло в чужое тело».

Признание косовской независимости основными акторами международной политической жизни можно расценивать как логичный, закономерный итог триумфа концепции «быстрорастворимой истории», и логически из нее вытекающего «прагматизма», над базовыми принципами международной безопасности и здравым смыслом.

Фатальной ошибки мирового масштаба, каковой является признание независимости Косово, можно было избежать, если бы международное сообщество не отгораживалось от сложной и неоднозначной истории края жупелом «instant history». К сожалению, в случае Косово политика Запада становится не только предвзятой и необъективной, но и все более и более «прагматичной», то есть упрощенческой.

Причем упрощенчеством грешат не только американские либеральные демократы («лебдемы») в лице Олбрайт, г-на Клинтона и г-жи Клинтон, но и американские неоконсерваторы («неоконы»), в лице, например, Дика Чейни. Применительно к вопросу Косово между двумя этими лагерями вообще не прослеживается сколько-то существенной разницы. Упрощенчество и стремление к деисторизации косовского конфликта свойственно и независимым американским политическим мыслителям консервативного толка, например, очень популярному в определенных политических кругах в России Эдварду Люттваку. В четвертом номере журнала “Foreign affairs” за 1999 год, профессор Люттвак опубликовал манифест «неопрагматического» подхода к решению косовского кризиса, названый “Give war a chance”, буквально - «дайте войне шанс», на грамотном русском – «пусть будет война».

«Неприятная правда состоит в том, - пишет Люттвак, - что хотя война и является величайшим злом, она обладает одним важным положительным качеством: война способна решать политические конфликты и приводить к стабильному миру. Но это ее свойство может реализоваться либо, когда воющие стороны израсходуют все имеющиеся у них военные и людские запасы, либо, когда одной из сторон удастся одержать решительную победу. Увы, но в наши дни небольшие страны вынуждены соглашаться на прекращение боевых действий… Это ведет к тому, что каждый раз, когда в том или ином регионе начинается война, ее прерывают и тем самым не дают ей превратиться в прочный мир». Далее выраженно антисербски настроенный профессор Люттвак размышляет о том, насколько дешевле и практичней для США было бы не лезть самим в Косово, а предоставить албанцам разобраться с этой ужасной «интервенционистской сербской военщиной» с Милошевичем во главе.

Таким образом, мы видим, что идеологическое обоснование права на Косово при помощи «реверсивного историзма», свойственного как сербам, так и албанцам, во внешнеполитическом контексте просто не работает; сербский и албанский «историзмы», будучи сопоставлены, девальвируют и обессмысливают друг друга. Логичным выходом из «тупика историзма» для западной дипломатии стали концепции «быстрорастворимой истории», «прагматизма» (Олбрайт) и «нео-прагматизма» (Люттвак). При этом, для внутреннего употребления (как среди сербов, так и среди косовских албанцев) «реверсивный историзм» продолжает работать, являясь и по сей день сильнейшим мобилизационным фактором.

Корень проблемы в том, что для Сербии «историзм» восприятия Косово является не более чем материалистической, атеистической производной от сакрального восприятия Косово, которое было свойственно сербам вплоть до середины XX в. В социалистические времена стараниями таких авторов, как писатель и академик Добрица Чосич, была произведена «секуляризация» восприятия святой для сербов косовской земли. Тот факт, что Косово стало местом, где сербы обрели христову веру, колыбелью христианства в Сербии и местонахождением предстоятеля Сербской православной церкви (с 1219 по 1766 гг.), в секулярной версии заменяется тезисом об «огромном культурном значении» косовских средневековых церквей и монастырей. Отдается должное косовскому эпосу и подвигу сербского народа в битве на Косовом поле (1389 г.), но умалчивается о том, что для средневековых сербских господарей противостояние «нечестивым агарянам» имело прежде всего религиозный характер. Сербия на Косовом поле встала на пути не просто очередных агрессивных захватчиков, а на пути силы, которая ставила под вопрос само существование европейской культуры, то есть христианской культуры (где те счастливые до-либеральные времена, когда эти понятия были тождественны!). Подвиг сербского народа на Косовом поле – это акт именно религиозный. Как и шестисотлетняя история сербского мученичества на Косово от рук турок и албанцев это, прежде всего, история страдания за православную веру. И, конечно, неслучайно сербские просветители XVIII-XIX вв. Вук Караджич и Дмитрий (в монашестве Досифей) Обрадович называли Косово сербским Иерусалимом.

Огромная трагедия режима Слободана Милошевича состоит именно в том, что сам он, его соратники и его супруга Мира Маркович, имевшая на Милошевича огромное влияние, будучи сербскими патриотами, оставались при этом атеистами.

А, стало быть, неизбежно являлись заложниками «вульгарного историзма», не способными воспринять и осмыслить сакральное значение Косово, его важность не только для Сербии, но и для христианства в целом. Это тем более прискорбно, что в годы правления Милошевича предстоятелем Сербской православной церкви был святейший Патриарх Павел (Стойчевич). Патриарх Павел являл собою удивительный пример подлинно христианской жизни, смирения и аскезы, любви и всепрощения, и при этом – последовательной борьбы за сохранение Косово в лоне православной церкви.

Еще будучи епископом рашско-призренским, владыка Павел делал всё от него зависящее для сохранения христианства на Косово, не боялся даже вступать в прямую полемику с атеистическим режимом Тито. Не так давно в Сербии была опубликована его переписка с властями Югославии и патриархом Германом по поводу положения православных верующих и христианской церкви на Косово. Это поразительная по своей силе хроника последовательного разрушения албанцами православных святынь и христианского уклада жизни сербов на Косово, при попустительстве гражданских властей, в том числе этнических сербов-коммунистов. «Народ здесь как овцы без пастыря предоставлен сам себе, так что неудивительно, что люди ошеломлены и пошатнулись в своей вере под натиском всех возможных бед, которые сильно ударяют по ним. В основном, я призвал бы их сохранить самое главное – свою душу и честь своего народа, то общее благо, которое унаследовали мы от наших святых предков…» - пишет епископ Павел о положении на Косово в 60-е гг. Из писем будущего патриарха становится абсолютно очевидна первичность религиозной составляющей в трагедии сербов на Косово – сохранение православной веры было не только главным стержнем сербской жизни в этом крае, но и целью и смыслом самого возвращения этих земель в состав сербского государства в 1912 г. Начав гонения на православие, режим Тито обессмыслил и обескровил идею сербского Косово. Потеряв связь со своими парохиями, вообще с церковной жизнью, сербы начали в массовом порядке переселяться из внутренних районов Косово и Метохии на индустриально развитый север края, бросая омытые кровью отцов и дедов святыни на произвол судьбы. Таким образом, подлинная трагедия косовских сербов, предопределившая изгнание сербов из края и, в конечном итоге, его отделение от Сербии – в отказе местного населения от христианской веры. Непонимание этого факта, в свою очередь, предопределило безрезультатность косовской политики Милошевича.

Будем, однако, справедливы к замученному в Гаагском трибунале сербскому лидеру. Натовские бомбардировки Югославии весной 1999 г. заставили его в значительно степени пересмотреть свою картину мира.

В сентябре 1999 г. в Белграде под патронажем Сербской православной церкви проходит чрезвычайно масштабная выставка «Распятое Косово», а затем издается одноименная книга, деньги на печать которой выделены из личных фондов Милошевича. Именно эта книга впервые увязывает воедино все страдания, которые сербский народ претерпел на Косово, от турецких поработителей до натовских бомб, и ставит их в религиозный, сакральный контекст. Идея сакрального, а не сугубо исторического, значения Косово для Сербии (и всего христианства) получает свое развитие в правление Воислава Коштуницы, декларировавшего себя сербским националистом и, в отличие от Милошевича, не связанного догмами коммунистической идеологии.           

В контексте отхода от «вульгарного историзма», возвращения от телеологии к теологии, если угодно, принципиально важна деятельность владыки Йована (Чулибрка), епископа Липлялнского в 2011-2014 гг., с 2014 г. – епископа Славонского. Опыт владыки Йована доказывает, что сакральное восприятие Косово может быть понято и принято не только сербами, но в принципе любыми верующими людьми, причем не обязательно даже христианами. Владыка Йован защитил докторскую диссертацию в Израиле, в мемориальном центе Яд ва-Шем, посвящена она была геноциду сербов в годы Второй мировой войны со стороны хорватских усташей. Как рассказывает владыка, в Израиле мало кто, в том числе люди ученые, знал о зверствах усташей в годы Второй мировой, несмотря на то что жертвами хорватских фашистов стали и несколько десятков тысяч местных евреев. За ряд публикаций на эту тему в израильских научных изданиях, равно как и проведенные в Сербии и Израиле научные конференции, сербский владыка был удостоен премии Голды Меир.

«И тогда я замахнулся на цель, казавшуюся мне изначально недостижимой» - вспоминает владыка Йован. «Если я смог расположить израильтян к сербам, проведя параллель между страданиями сербов и евреев во Вторую мировую войну, то почему бы не попробовать объяснить им, чем для сербов является Косово. Это ведь не просто какая-то территория, это наша Святая Земля». Задумка владыки Йована оказалась более чем успешной. В 2012 г. в Печской патриархии, главном центре православия на Косово, состоялась международная конференция «Балканы и Ближний Восток: общее и особенности», в которой участвовали сербские, израильские и европейские ученые. Главная цель конференции – показать, что ни конфликт на Косово, ни конфликты на Ближнем Востоке нельзя не только решить, но и хоть сколько-то минимизировать, если мы выводим за скобки фактор особенного, сакрального значения Косова (для сербов, православия, христианства в целом) и Святой Земли (для трех мировых религий).

«Без понимания сакрального значения этих территорий, довольно незначительный эффект переговоров в Рамбуйе и соглашений, подписанных в Осло, становится еще более незначительным и сомнительным, а будущее – непредсказуемым…» - заключает свое выступление владыка Йован.

К этой оценке присоединяются и другие участники конференции, например профессор Иерусалимского университета Мартин ван Кревелд.

Пример владыки Йована доказывает, что возвращение к сакральному восприятию косовского конфликта - это не шаг назад, как утверждают некоторые либеральные публицисты, а шаг вперед. Это, помимо прочего, возможность донести суть событий, происходящих на Косово, до значительного числа людей, не утративших веру, но одурманенных и оболваненных западной антиисторической пропагандой.        

Специально для Столетия


Эксклюзив
18.03.2024
Максим Столетов
Запад поставляет Киеву тысячи ударных дронов
Фоторепортаж
13.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Ярославле открылся музей СВО


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..