Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
28 марта 2024
Северный полюс под килем (часть 2)

Северный полюс под килем (часть 2)

Из походного дневника специального корреспондента «Столетия»
Николай Черкашин
05.08.2008
Северный полюс под килем (часть 2)

Мы, группа бывших подводников, идем на полюс с почти с паломнической целью – почтить память первой отечественной атомной подводной лодки К-3, которая к тому же впервые в истории России достигла макушки планеты под ледяным панцирем Арктики...

Девятое июля

Утром пересекли широту 75°. По курсу довольно далеко резвились дельфины. А может, касатки? Прилетали розовые чайки. Это уже с Земли Франца-Иосифа. Ее предвестники.  

Поднимаюсь в ходовую рубку. По ней от крыла до крыла можно ездить на велосипеде. Это не рубка, это зал, посреди которого на тронном возвышении восседает рулевой, по левую руку которого шагов за десять отстоит штурманский стол, а еще дальше – в левом крыле – капитанское кресло, которое сейчас пустует. На ходовой вахте третий старпом Руслан Сасов.  

На электронной карте – наше местоположение в сетке широт и долгот. Маршрут ледокола пролегает через Британский канал Земли Франца-Иосифа. Дальше ложимся на чистый норд, то есть на 0 градусов и - вперед через льды на полюс.  

Подводная лодка К-3 шла к нашей общей цели другим маршрутом – по нулевому меридиану между Гренландией и Шпицбергеном. Она выходила примерно в это же время – 10 июля 1962 года.  

...Мне и в голову не могло придти, что идея добраться до Северного полюса подо льдами принадлежит великому химику Дмитрию Ивановичу Менделееву!

 Воистину он был велик и многогранен, подобно Леонардо да Винчи или Ломоносову.  

В начале ХХ века Менделеев работал над проектом лодки для полярных исследований. По его расчетам, такой корабль мог достичь Северного полюса подо льдами за несколько суток, а потом кратчайшим путем войти на десятые сутки в Берингов пролив.  

«Я до того убежден в успехе, - писал Менделеев, - что готов был бы приняться за дело, хотя мне уже стукнуло 70 лет, а желал бы еще дожить до выполнения этой задачи, представляющей интерес, захватывающий сразу и науку, и технику, и промышленность, и торговлю».  

Поразительная прозорливость!  

Забираемся все выше и выше, все севернее и севернее. Такое ощущение, что поднимаемся в высоту. Недаром эти широты называются высокими.  

Каютка небольшая, как на эсминце, одноместная. Я сплю на застеленном диванчике под иллюминаторами. Душно и жарко. Да еще и кислорода в воздухе в заполярье меньше, чем в средних широтах. Ночью прихватывает сердце – снятся кошмары. Проснулся посреди ночи – солнце в глаза. Как у Пушкина точно сказано: «Пишу, читаю без лампады…» Достал из-под подушки книгу своего доброго приятеля контр-адмирала-инженера Николая Мормуля «Первая атомная и ее экипаж». Он сам служил в первом экипаже К-3 и блестяще выполнил свой долг перед сотоварищами - собрал их воспоминания под одну обложку.  

«Между 80 и 82 параллелями шли на большой глубине. На этом участке пути наиболее вероятна встреча с айсбергами. Не меньшую опасность представляют и сталактиты – громадные языки, свисающие с нижней кромки льда. Самописцы приборов, вычерчивающих их форму, рисуют самые причудливые линии. А ведь были исследователи, которые предлагали снабдить верхнюю часть подводных лодок полозьями, которые скользили бы по подводной поверхности ледяных полей.  

Наша осторожность объясняется еще одной причиной. Норвежское море, которое мы достигли, - это гигантский морской полигон НАТО. Его воды постоянно бороздят американские подводные атомоходы с «Поларисами» на борту, базирующиеся в бухте Холи-Лох. С лодками мы не столкнулись, но когда подвсплывали на перископную глубину дважды наблюдали патрульный самолет НАТО, летящий над морем на высоте около 200 метров. Оба раза К-3 удалось уйти на глубину и остаться незамеченной».  

Почти ничего не изменилось с тех пор!

Как летали «Орионы» полвека назад над водами наших полярных владений, так летают и сейчас, отслеживая не только подводную обстановку, но и передвижение нашего ледокола.

Возможно, полагают, что у нас под днищем идет на полюс атомная подводная лодка. Засекла и прощупала нас радиоэлектронными лучами «Марьятта», разведывательный корабль норвежских ВМС. Старая, но недобрая знакомая. Это уже третий корабль из поколения норвежских «Марьятт», нашпигованный самой современной разведаппаратурой.  

Сегодня в ходовую рубку поднялся матрос и обратился ко мне:  

- А вы не знаете капитан-лейтенанта Баутина?  

Я ли не знаю Жору Баутина?! Мой старый флотский друг, старпом нашей подводной лодки Б-409. И тут выясняется, что этот матрос – Владимир Спиркин, служил на нашей Б-409, но уже под командованием Жоры Баутина. Вот это встреча! Обнялись. Матрос 1-го класса Спиркин ходит на ледоколах уже не первый десяток лет. Заочно учится в мореходке на штурмана. Дал ему сотовый телефон Баутина. Жаль, нельзя позвонить отсюда. Зона покрытия «Мегафона» кончилась, едва мы вышли за границу наших террвод.  

Так наша подводницкая делегация пополнилась еще на одну душу. Да не на одну! Тут на ледоколе служит столько бывших подводников, что мы едва успевали знакомиться. Начиная от первого старпома Андрея Горина (ушел с Северного флота старпомом атомной подводной лодки «Вепрь»), и заканчивая инженером связи, бывшим флагманским шифровальщиком на 7-й дивизии атомных подводных лодок в Видяево. Ему и на «Курске» случалось в море выходить.  

Впрочем, начинать надо не со старпома, а с самого капитана – Валентина Сергеевича Давидянца, который после мурманской мореходки три года служил лейтенантом на нашей 4-й эскадре дизельных подводных лодок.  

А вот кем заканчивать этот ряд – вопрос. То ли старшим механиком атомного реактора Владимиром Дмитриевичем Алексеевым – бывшим командиром БЧ-5 ракетного атомного подводного крейсера-стратега К-182. То ли боцманом ледокола Владимиром Пучкиным, бывшим боевым пловцом, то бишь подводным диверсантом-североморцем. Да тут целый экипаж подводной лодки можно набрать! Так что низкий поклон вам, ветераны К-3, первопроходцы атомного флота и подледной Арктики, от ваших собратьев по оружию!

Мы-то понимаем, чего стоил ваш поход к полюсу с текущими парогенераторами, с весьма неточными картами, с невозможностью экстренного всплытия под паковыми льдами.

 Вот что пишет командир К-3 капитан 2 ранга Лев Жильцов в главе «На честном слове и на одном крыле»:  

«Понимаю, что выход в море с труднейшим заданием лодки, находившейся в столь плачевном состоянии, на посторонний взгляд отдает авантюрой. Но у нас помимо надежды на людей, работавших перед отплытием по 14-15 часов в сутки, были и свои расчеты. Самым слабым местом лодки оставались парогенераторы. К моменту похода на полюс они проработали 2.2 тысячи часов (при ресурсе около 3 тысяч часов). Значит, если не превышать мощность ГЭУ (главной энергетической установки) более чем на 60 процентов и избегать резких ее перепадов, мы могли рассчитывать еще на 800 часов работы. Однако не могло быть так, чтобы на державшейся на честном слове лодке ничего не случилось. Не успели выйти из Баренцева моря, как с пульта управления ГЭУ докладывают: «Греется подшипник электродвигателя главного циркуляционного насоса!» А ведь только-только во время ремонта подшипник был заменен на заводе. Но, видимо, попался бракованный или поставили его неумело, а наши техники недосмотрели. Где теперь в открытом море взять подшипник на замену?  

Вызываю главного электрика капитан-лейтенанта Анатолия Шурыгина, хотя и самому ясно, что нырять под лед без надежной системы охлаждения конденсата турбин нельзя.  

Шургин прибыл в центральный пост уже с готовым планом работ. Оказывается, хозяйственный старшина отсека Н. Воробьев старый подшипник не выбросил, а завернул в промасленную ветошь и засунул под диван в каюте – на всякий случай».  

Вот так и шли. Как идем мы, догадываюсь лишь по озабоченному лицу главного механика ледокола Геннадия Солонова. За обеденным столом в кают-компании он сидит напротив меня. И по отдельным репликам, которыми он обменивается с капитаном, понимаю, что не все благополучно в королевстве датском.

«А что вы хотите, - вырвалось как-то у Солонова, - при такой затяжной и, мягко говоря, экономичной достройке судна, проблем хватает».

Обнадеживаю себя тем, что К-3 дошла, и мы дойдем. С нами сонм святых и праведник Андрей, который молится каждое утро и каждый вечер за всех и особенно за тех, кто в морях.  

К-3 я видел еще школьником – на почтовых марках, открытках и журнальных фотографиях. А вот побывать в ее отсеках довелось не так давно – в Полярном, где легенда нашего флота доживала свой долгий, гордый и горький век в дивизионе кораблей отстоя. Ржавая, ободранная, но все же с неким экипажем на борту, она ожидала окончательного решения своей судьбы – то ли отправят на резку, то ли поставят в Питере рядом с «Авророй» в качестве плавучего музея.  

...Для чего люди идут на полюс? Чтобы вернуться оттуда лучше, чем они были до похода к нему.  

Десятое июля 

Льды, льды, льды…  

Утром показались первые льды. Пока это только неширокая перемычка, которая, как шлагбаум, перекрывает нам путь к полюсу. Ледокол перерезал ее, чуть вздрогнув. Так перерезают ленточку перед входом в новостройку.  

Потом пошли поля не очень толстого льда в голубых проталинах. Молодой лед лопался с хрустом спелого арбуза, трещины далеко и быстро разбегаются от стального бивня – ледового зуба, наваренного на кромку форштевня, под бортами выворачиваются обломки, обнажая нежно-голубые изломы. А то вдруг выплескивается из-под опрокинутой льдины ржавая болотная жижа. Откуда она здесь? Перегной водорослей?  

Трясет и пошвыривает, как в вагоне на старой изношенной колее.

Порой корпус сотрясает громовой удар, но ледокол прется – по другому и не скажешь! – по льдам, как по бетонке широчайшего аэродрома, подминая эту «бетонку», не снижая 12-узловой скорости.

 Ему даже не надо отходить назад для разбега, как это требовалось пароходным или дизельным ледоколам. Атомоход давит ледяное поле массой корпуса, и оно неохотно, но все же прогибается, лопается, расходится.  

Льды раздвигаются, как створки неких секретных ворот – медленно, настороженно, но раздвигаются.  

...Есть в высоких широтах нечто непостижимое, непознанное до сих пор; вечные льды хранят свои вековые тайны. Мать-природа как бы предостерегает: сюда нельзя, здесь происходит нечто сокровенное, нечто большее, чем сотворение погоды. Но что именно? Вот это-то и притягивает людей из века в век.  

Вспоминаю наши встречи с Виктором Конецким, его рассказы о ледовых проводках: «В Арктике есть нечто космическое…» И это действительно так – белые ландшафты совершенно инопланетного вида, и это незаходящее светило...  

Кстати, наш капитан Валентин Давыдянц прекрасно знал Виктора Викторовича Конецкого по совместной работе в Арктике. Символично, что глава нашей экспедиции  Андрей Бабуров – еще и председатель правления Морского литературного фонда имени Виктора Конецкого. Он захватил с собой только что изданный сборник рассказов писателя-морехода. Читаем его оба, как некую лоцию: «Выискивать на курсе обломки и льдины в такую погоду, пожалуй, муторнее, нежели ловить блох в мохнатой шкуре старого павиана…  

…Разнообразие очертаний ледяных гор бесконечно и удивительно. И все же каждый айсберг в полном ладу и гармонии не только с окружающим ландшафтом, но и с небесами – как бы они в этот момент не выглядели».  

А небеса сейчас исчезли и вместо них серая вата тумана, переходящего в такие же серые облака. Вот она – тепловая шапка парникового эффекта, накрывшая ледяной череп планеты.  

Только на ледоколах можно услышать такие распоряжения рулевому: - Держи вон на ту лужу… Руби перемычку. Грызани рог, пили его и выходи в промоину… Дуй через поляну, а там вон по той трещине.

Врубились в поле старого – голубого – льда с тремя «щенятами» посередине («щенок» - обломок вмерзшего айсберга). Идем, выбирая расщелины-разводья – пошире и подлиннее.  

На вахте первый старпом Андрей Горин. Горин бережет ледокол.  

- Угробим этот, другой - когда еще построят?! «Ямал» вон уже угробили…  

И он абсолютно прав.  

Горин:  

- Самый лучший ледокол – это ветер. Отожмет поля в Карском море от берега – вот тебе и чистая вода. Карское море не Красное море…  

По ходовой рубке бродят туристы, заглядывая то в экран радара, то в электронную карту. Испытываешь чувство гордости за страну, когда думаешь – ведь это русский ледокол везет вас к полюсу, господа американцы, японцы, англичане, французы, швейцарцы и прочие разные шведы. Чтобы вы про Россию не толковали, про ее дикость и отсталость, но этот мощнейший в мире атомный корабль построен на наших верфях, нашими рабочими по нашим чертежам. Правда, чувство гордости за страну быстро улетучивается, когда узнаешь, что вот этим японским туристам-пенсионерам, которые сейчас разгуливают по ходовой рубке, японское правительство выдает дотации на путешествия по всему миру. А от наших государственных щедрот российскому пенсионеру от Москвы до Питера не доехать.  

Японцы глотают желтые таблетки от радиации и тайком поглядывают на свои миниатюрные счетчики Гейгера. После Хиросимы и Нагасаки не верят они ни в какой мирный атом.

Самый пожилой турист – американец Ричард Шлехт. Ему 94 года. Бывший морской офицер. Участник второй мировой, воевал в Пирл-Харборе. Он собирается искупаться на Полюсе в полынье.  

И судя по всему, сделает это.  

Ночью прошли Землю Франца-Иосифа по Британскому каналу, который разделяет архипелаг почти посередке. На здешние острова мы должны вернуться на обратном пути. А пока – полный вперед. Идем по тому маршруту, которым Валерий Чкалов пролетел в 1937 году из Москвы через Северный полюс в США.  

Мисс Арктика  

Никогда не выходил в море на гражданских судах. Все больше на крейсерах, авианосцах, БПК, подводных лодках. А тут – десятки женщин на борту, только в самом экипаже их тридцать семь (не считая туристок): медработники, стюардессы, официантки, камбузницы, буфетчицы. Если верить английской пословице – лучше пробоина в борту, чем женщина на палубе, то у нас в бортах сплошные дыры. Хорошо еще, что ледовый пояс толщиной с лобовую броню танка защищает. Но если серьезно, у атомного ледокола есть и женское, весьма привлекательное, между прочим, лицо. Кто они, эти полярные амазонки, как попали сюда? Социолог ответил бы просто: большинству женского персонала за тридцать лет, в основном это разведенные мурманчанки, которые, оставив детей на попечение бабушек, ушли в море зарабатывать деньги на жизнь. Есть даже несколько бабушек, что отправились в высокие широты ради своих внучат. Но представлять ледокол, как ковчег одиноких женщин, было бы слишком упрощенно.  

Вот Ирина Михайлова (на фото справа), судовая официантка.

Она уже в пятидесятый (!) раз идет на Северный полюс.

 Это абсолютный рекорд среди женщин мира, достойный книги рекордов Гиннеса. Дома Ирину ждет 12-летняя дочь Виктория, которая хоть и скучает, но очень гордится своей мамой. Да и как не гордиться – мама объездила весь свет, ходила на Кубу, в Германию, Аргентину, Уругвай, Грецию… Мастер спорта по лыжам. Окончила академию туризма и гостиничного хозяйства, а до того – энергетический техникум в Питере. Специалист по судовым турбинам и электрогенераторам.  

- Мне предлагали работать на судах техником. – Улыбается Ирина.- Но ходить с руками по локоть в масле?!  

Она ходит по крутым трапам в качку на высоких каблуках. Она любит свою работу и не представляет иной. Изъясняется по-английски, по-немецки и даже по-японски. Мечтает о походе в Антарктиду. Вот такая она, мисс Арктика! Под стать ей ее коллега Марина Вендеревская – с первым разрядом по парашютному спорту, мотоциклистка и фотомодель. Стреляет в тире лучше сына. У нее это 13-й полюс.  

Лена Вяткина пришла на ледокол вовсе не за длинным рублем и не за женихами. С отрочества в далеком уральском городке грезила морями. Несколько раз пыталась поступать в мореходку, но подвело зрение. После института культуры окончила курсы судовых официанток и теперь ходит в моря. И будет ходить, пока позволит здоровье. У нее морская душа и она в родной стихии.  

Кстати о женихах. Татьяна Гиреева, например, познакомилась лет семь назад с туристом из Испании. Любовь с первого взгляда, переписка по Интернету, встречи в Питере, в Испании и Непале. Дело в том, что Йоше Фэйхо альпинист. Он брал с собой Таню на Эверест.  

- Выше 5300 метров я не поднялась.  

Такая вот семья: муж на самой высокой вершине мира, а жена на макушке планеты. И, тем не менее, семья. Живут вместе и на разных широтах уже шесть лет. Дочке Катюше уже три с половиной.  

Пересекли 88-ю параллель. Лед пошел плотный, толстый. Несколько раз отрабатывали задним ходом. Обходили заторы. В голубых разломах вековых льдин яростно вскипает белопенная вода.  

На карте уже никаких намеков на рельеф дна. Вот где раздолье грядущим гидрографам. Сколько еще неоткрытых котловин, впадин, гор…  

Молебен в каюте. Бабуров осеняет себя полным размашистым крестом, читает почти наизусть молитвослов.

В иллюминаторах - ледяная пустыня, а рядом – на переборке – лики Спаса, святых, святителя Николая, Богородицы Семистрельной…

 Грохот льдов перемежается с древними словами молитв. И вдруг понимаешь – вот тот провод, который связует наш атомный ледокол с пропавшей в здешней пустыне «Святой Анной» лейтенанта Брусилова, со «Святым Фокой» Георгия Седова, со шхуной барона Толля «Заря», со всеми мучениками Арктики…  

И, конечно же, сами собой вспоминаются страницы «Двух капитанов» - капитан «Святой Марии» Татаринов, летчик-капитан Саня Григорьев. Литературные персонажи настолько реалистичны, что в Пскове, на родине автора романа, питерские скульпторы поставили им великолепный памятник из бронзы…  

К полудню пересекли первую изобату котловины Амундсена. Глубины пошли километровые. За кормой остался подводный хребет Гаккеля, а в нем – долина Седова. Восточнее помечена на карте гора Ленинского Комсомола. Ее открыли подводники К-3 во время своего похода на полюс и дали название по имени своего корабля. Подводная гора не доходит до поверхности всего на 391 метр.  

Заглянули с Андреем в плотницкую, где обосновался наш Тюбик. Виктор Кобзев творит под оглушительный грохот льдин, бьющих в корпус. Его офорт – белый медведи, взирающие на атомные ледокол (на фото) – пользуется бешеной популярностью. В плотницкой всегда людно, все хотят получить свежеотпечатанный лист с автографом мастера. И Витя – добрая душа – никому не отказывает.  

Палуба бака выкрашена зеленью, как бы в напоминание о земле. Стальной зеленый островок в унылой белизне пространства.  

Ледокол ползет по меридиану, словно красная божья коровка по стеблю.

Как представишь себе по глобусу, где мы сейчас находимся, аж голова кружится.

Жизнь в состоянии хронического землетрясения: гул и тряска. Ноутбук пришлось поставить на сложенное вчетверо махровое полотенце, но все равно его пошвыривает, и клавиши убегают из под пальцев. Старый добрый блокнот и карандаш надежнее.  

То вдруг редкое затишье – на разводье вышли, и вдруг – ба-бах! Удар под дых, точнее под скулу ледокола.  

За переборкой бренчит гитара, кто-то напевает:  

Раскинулось море широко,  

И льдины белеют вдали.  

Товарищ, идем мы на полюс,  

Подальше от этой земли.  

 

Завтра приходим на полюс!  

 

Продолжение следует... 

 

 

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..