Консерватизм и национализм

Со сравнительно недавнего времени консерватизм сделался весьма "модным" в интеллектуальной и политической среде. Даже массовая культура начинает этой модой заражаться: не так давно я с удивлением услышал на волне одной известной молодежной FM-радиостанции передачу, взахлеб прославляющую Ивана Ильина. Ушедший год не поколебал завоеванных "реакцией" позиций.

Об этом свидетельствовал обширный поток весьма разнообразной и качественной литературы, посвященной описанию консервативного дискурса. Но, читая ее, невольно приходишь к мнению, что политическая история русского консерватизма двух прошедших столетий – история поражения. Как бы нам ее не повторить…

Каковы идеологические и политические шансы современного русского консерватизма? Повышенный интерес к наследию Леонтьева и Тихомирова еще не означает, что их идеалы вот-вот осуществятся, как культ Пушкина в 1937 году отнюдь не свидетельствовал о том, что время "Пушкина настало". Подобно любой культурной ценности, консерватизм легко может стать очередной постмодернистской игрушкой для просвещенной публики - вызывающе-изящной и "прикольно"-архаичной виньеткой на уродливом здании российского "смутозастоя". Хотим ли мы (то есть те, для кого традиция – не экзотическое блюдо, а экзистенциальный центр бытия) развлекаться в компании язвительно описанных Эрнстом Юнгером в "Рабочем" "придворных шутов либерализма" - "псевдоаристократов" и "псевдоаббатов", или же, говоря словами того же автора, у нас есть воля "не говорить о традиции, а творить ее"? Вот в чем вопрос…

Итак, что мы имеем на сегодняшний день? В области теории – множество талантливых аналитиков (Виталий Аверьянов и Михаил Ремизов, Александр Елисеев и Егор Холмогоров, Константин Крылов и Борис Межуев – список нетрудно продолжить) и при этом блистательное отсутствие четко сформулированного консервативного проекта, способного конкурировать с либеральным и левым проектами, или хотя бы столь же предметного и осязаемого, как они. В области политики… стоит ли о ней говорить?.. В области политики – 0, круглый ноль. То, что практически все российские партии – от КПРФ до ЛДПР, от "Единой России" до СПС – используют те или иные мотивы и фразеологию Данилевского или Струве, не отменяет факта политического бесплодия консерватизма как такового (ах, да, как же я мог забыть Консервативную партию Гарри Каспарова!).

Надеюсь, читатели не ждут от автора этих строк, что он сейчас, выйдя "весь в белом", "коротенько", "в двух-трех словах" расскажет им о сути давно им продуманного до деталей консервативного проекта, а заодно и предложит вчерне уже готовую программу Истинно-Консервативной партии плюс секреты технологии ее прихода к власти. Хотелось бы, чтобы нижеследующие тезисы были восприняты только как свободное, недогматическое размышление, как приглашение к обсуждению давно назревших проблем.

Первое. Вопрос только на поверхностный взгляд формальный – имя. Нет ничего более расплывчатого и неопределенного, чем "консерватизм", "консервировать", то есть сохранять, можно что угодно – и коммунизм, и либерализм, и нигилизм. Где субъект "консервативной" идеологии? Очевидно, это не сохранение само по себе (многое ли в окружающей действительности достойно "консервации"?), а сохранение и развитие национальной традиции. Не более ли подходящее название для защитников русских устоев – традиционалисты? Кроме всего прочего, консерватор, по определению, всегда в обороне, что предопределяет неизбежный проигрыш.

Второе. Консервативный/традиционалистский "символ веры". Верна ли уваровская триада для наших дней?

Православие. Безусловно, без него, как духовной основы, русский традиционализм немыслим, но надо ли закрывать глаза на то, что по последнему опросу ВЦИОМ только 7 % русских отождествляют русскость с Православием? Следовательно, сохраняя Православие как "ядро", необходимо ввести добавочный элемент, некую "оболочку" для миллионов людей, далеких от Церкви, но стихийно настроенных вполне традиционалистски. Таким элементом может быть только русская классическая культура. Пока еще Пушкин в школе общеобязателен, и в этом смысле, он более объединяющая фигура, чем прп. Серафим Саровский. К тому же, не будучи православной догматически, русская культура содержит в себе сильнейшие православные токи, и путь от Достоевского к прп. Сергию Радонежскому в ней всегда открыт. Добавлю, что во времена Уварова наша классика еще не являлась "классикой", ибо пребывала в состоянии становления, воспринималась как новость дня, и не могла потому претендовать на статус общенационального символа.

Самодержавие. Думаю, оно невозвратимо ни при каких условиях, и его место должна занять просто сильная государственность.

Народность. Самый загадочный и неразработанный член "заветной триады", ныне он выходит на первый план в связи с начавшимся формированием русской нации, и, естественным образом, преобразуется в русский национализм. Многим патриотам последнее словосочетание (и то, что за ним стоит) не нравится, они видят в нем те или иные опасности. Но опасности возникают при злоупотреблении любой идеей, в том-то и дело, чтобы направить объективный и неизбежный общественный процесс в созидательное русло. Грубо говоря, национализм – это традиционализм сегодня.

Третье. Социальная база. Консерватизм XIX - начала XX веков опирался на значительную часть дворянства, купечества, мещанства, а потенциально мог бы рассчитывать и на многомиллионное патриархальное крестьянство (но этот шанс был им упущен). Сегодня ни одного из вышеназванных слоев не существует в природе. Консерватизм в принципе идеология элитистская, но вряд ли стоит обсуждать, даже как возможность, ориентацию русского консервативного проекта на отечественную олигархию. (Впрочем, хозяева транснационального капитала, в чей клуб стремятся попасть и российские воротилы, как известно, очень даже симпатизируют вполне иерархистской философии Лео Штрауса и его последователей, но русским в этой "иерархии" уготовано не слишком почетное место). Бюрократия, конечно же, консервативна, но именно в самом широком, неидеологическом смысле слова, предпочитая устоявшиеся процедуры любым нововведениям, будь они хоть трижды в духе национальной традиции (см. бесконечные конфликты царской администрации с идейными консерваторами в период от Николая I до Николая II).

Что же остается? Весьма условный, по западным меркам, "средний класс", но, тем не менее, именно в его недрах и рождается сегодня русская нация. За идейное и политическое влияние на него уже сейчас борются левые и либералы, и не пора ли туда же направить свой взор и традиционалистам? Придется играть на демократическом поле, где цитаты из де Местра и Победоносцева не сработают; национальное чувство - вот наш козырь, которым никогда не осмелятся всерьез играть ни левые, ни либералы. Я убежден, что экзистенциальные и социальные инстинкты нашего "среднего класса" глубоко и истинно консервативны, он стремится совсем не "назад - к Брежневу", и тем более не "назад - к Ельцину" (но, между прочим, и не "назад – к Николаю II"!), он жаждет установления нормы, а норму может создать только творческое следование традиции. Да, нация – порождение демократического духа, но иерархия – закон жизни, и рано или поздно она все равно возьмет свое. Важно только, чтобы это была правильная иерархия. Помочь ей выстроиться – наша программа-максимум на будущее.

Самая сложная задача для современных традиционалистов – не поддаться двум тяжелейшим искушениям. Первое из них – стремление немедленно переделать живую жизнь по идеальному образцу своего "символа веры", - это дорога к сектантству. Второе – растворение в конъюнктуре текущей политики, в "многомятежном хотении" людских толп, - это дорога к самоизмене. Сохранить свое неповторимое лицо и в то же время уловить (во всех смыслах этого слова) дух времени – вот подвиг, который по плечу подлинным творцам истории, но абсолютно невозможный как для бессильно фантазирующих декадентов, так и для влюбленных в немедленный успех коммивояжеров.