Вернем нашу базу ВМФ в Сомали?

В начале года в Восточной Африке произошло событие, которое мало кто, кроме специалистов по проблемам этого региона, заметил. Ставшая недавно членом БРИКС Эфиопия подписала договор о взаимопонимании с соседним Сомалилендом, крохотной территорией, но расположенной в стратегической близости от главного очага гибридных морских войн современности. Там, где сегодня йеменские хуситы захватывают израильские и обстреливают американские суда с топливом и оружием.

Только немногие знают, что именно там во времена СССР в 1969 году нами была построена военно-морская база, способная принимать атомные подводные лодки, что стало кошмаром для англосаксов.

Нынешний договор между Эфиопией и Сомалилендом означает, что Аддис-Абеба, не имеющая выхода к морю, получает в аренду 20-километровый участок побережья. Но главное, что этот договор является началом признания Сомалиленда де-факто. Аддис-Абеба прямо указала, что со временем может признать непризнанного соседа и де-юре.

Тут надо сразу пояснить, что сейчас в Африке фактически существуют два государства сомалийцев. Восточный Сомали или бывшая Somalia Italiana, на берегу Индийского океана со столицей в Могадишо, который во времена Муссолини захватили итальянцы, и Сомалиленд — тот, что на берегу Аденского залива, со столицей в Харгейсе, которым прежде владели англичане. В 1960 году обе эти территории получили независимость — и поначалу объединились в общее государство Сомали. Его главой стал президент Сиад Барре, в 1970-е друживший с СССР. Благодаря этому, мы и получили тогда возможность построить базу ВМФ в Бербере — порту в Аденском заливе, и военный аэродром в Харгейсе с самой длинной взлетной полосой в Африке. Для всех этих и других строек и проектов в дружественном нам тогда Сомали были направлены группы советских специалистов. Одновременно с этим СССР предоставил Сомали кредит в 32 миллиона долларов для модернизации и увеличении численности армии.

Появление в этом стратегически важном месте советской военно-морской базы, смертельно напугало Запад. Англосаксы спровоцировали нападение Сиада Барре на соседнюю — тоже дружественную СССР — Эфиопию под предлогом «объединения сомалийцев». Так началась Огаденская (по названию эфиопской провинции, населенной сомалийцами) война 1977-78 годов. При этом Москва поддержала жертву агрессии — Аддис-Абебу. Как и коварно рассчитывали англосаксы, Сиад Барре смертельно «обиделся». В ноябре 1977 года он объявил о прекращении действия советско-сомалийского договора о дружбе 1974 года, изгнал всех советских советников и специалистов, а потом перешёл на сторону США, потребовав вывести советские базы с территории Сомали. 

Оставив Берберу, СССР потерял оборудованный им крупный порт, который служил местом захода и стоянки боевых кораблей, важный узел связи, станцию слежения, хранилище для тактических ракет, а также крупное хранилище топлива и жилые помещения на 1,5 тысячи человек. А на территории построенной нами базы ВМФ разместились американские военные. Правда, позднее сомалийцы их тоже выгнали. 

В 1987-89 правительственные войска Могадишо развернули террор против граждан пока ещё общей страны, убив около 100 тысяч жителей Сомалиленда. Но Сиад Барре эту войну проиграл и в 1991 году Сомалиленд, проведя референдум, провозгласил независимость. Но Запад не признал свободный выбор 6-миллионного народа на берегу Аденского залива.

Сегодня Сомали со столицей в Могадишо попадает в новостные сводки, по преимуществу, благодаря похищениям террористических групп, и историям с сомалийскими пиратами, но в Сомалиленде (со столицей в Харгейсе) всё спокойно. Эта территория — одна из самых стабильных в регионе, с устойчивой демократией: президенты здесь с 1991 года сменяются по итогам выборов, а не через привычные для Африки военные перевороты.

Считают, что потенциал этой «серой зоны» — богатейший. Геологоразведку за десятилетия нестабильности никто, правда, не проводил, но вероятно обнаружение ещё не разработанных запасов нефти, золота, редкоземельных металлов. А главное — это стратегически выгодное расположение территории.

И вот — первой из всех стран Эфиопия де-факто признала Сомалиленд. Выхода к морю у Аддис-Абебы нет. 95% импорта-экспорта идет через соседнее приморское государство Джибути, но оно — не совсем надежный партнер. А потому более тесные связи с соседним Сомалилендом нужны Эфиопии, как воздух. Для этого двусторонний «Меморандум о понимании по стратегическим проектам» Аддис-Абеба подписала не с властями Могадишо, а с властями Харгейсы. Согласно этому документу — эфиопы берут у сомалилендцев в аренду участок на берегу Аденского залива, где можно создать глубоководный порт для военного и коммерческого флотов. 

Прецедент создан, и теперь перед Россией открывается возможность — вслед за Аддис-Абебой признав Сомалиленд, — восстановить нашу легендарную морскую базу в Бербере, которую мы сами и построили. 

Но там сегодня нет даже посольства РФ, консульские функции на этой территории выполняет российский посол в Джибути. А при Байдене в Могадишо вернулся отряд армии США. К тому же, если США и Британия пытаются сейчас вытеснить Россию с Чёрного моря, координируя украинские удары по нашим кораблям, то почему бы нам в ответ не вытеснить англосаксов из их стратегического района — Аденского залива? Идея заманчивая и, как Москва будет действовать дальше, мы скоро увидим.

А о том, что зондаж на этот счет ведется уже давно, свидетельствует появившееся в СМИ сообщение, что еще в декабре 2019 года группе российских офицеров были выданы визы для посещения Сомалиленда. После непродолжительного пребывания в Харгейсе офицеры передислоцировались в Берберу, где они арендовали катер и провели инспекцию побережья к западу от Берберы вплоть до Зейлы. Никаких официальных сообщений от властей Сомалиленда о визите российских военных не поступало.

***

А теперь несколько слов о Сомали, каким его увидел автор этой статьи в 1968 году. Меня, как студента итальянского отделения филологического факультета Ленинградского госуниверситета направили работать переводчиком в местечко Так-Ваджале, рядом с Харгейсой, т.е. в нынешний Сомалиленд. Однако в те времена в СССР о Сомали так мало знали, что не учли, что рабочим языком в Сомалиленде был английский, а итальянским пользовались в Могадишо, в бывшем итальянском Сомали. Своей письменности тогда у сомалийцев еще не было, а потому все документы, в том числе государственные, составлялись или на английском — в Харгейсе, или на итальянском — в Могадишо. Но обошлось, потому что на факультете, кроме итальянского, мы тогда изучали еще и английский.

Тамошние власти тогда тоже вздумали строить социализм, и по этой причине, как уже говорилось, крепко подружились с СССР. Наши начали с деревни. Решили организовать для «сомалийских товарищей» в Так-Ваджале госхоз. Завезли трактора, научили сомалийцев на них работать, показали, как пахать и сажать пшеницу. Но вот когда первый урожай был благополучно собран и сложен в закрома африканской родины, вдруг выяснилось, что пшеницу в Сомали никто не покупает, а покупают аборигены только муку. В СССР же не оказалось мельниц для мелкого помола, чтобы эту самую муку изготовлять. По этой причине смелый эксперимент с госхозом закончился тем, что собранное зерно первого урожая сложили в огромную кучу, облили бензином и подожгли...

Точно таким же «синим пламенем», в самом буквальном смысле этого слова, погорели и все другие, не менее смелые эксперименты со строительством социализма в этой далекой африканской республике. Построили на берегу моря «с братской помощью СССР» завод по производству рыбных консервов. Запустили с большим шумом и духовым оркестром. А потом (опять — вдруг!) выяснилось, что хотя рядом — море и рыбы в нем полно, но у сомалийцев нет сейнеров, чтобы эту рыбу ловить. Или построили, опять же «с братской помощью СССР», завод по производству мясных консервов. В московских кабинетах, где все эти дела планировали, думали, что вот тут-то не просчитались — в Сомали тогда было полно всякого рогатого скота. Но (опять — вдруг!) обнаружилось, что сомалийцы вообще не едят мясные консервы. А зачем? На местных рынках в изобилии продавалось свежее мясо, которое стоило гораздо дешевле, чем произведенные с помощью братского СССР консервы. 

Таким же способом, как и в Сомали, мы помогали многие годы не только «африканским друзьям», но и всему миру, и успешно разоряли собственную страну. Строили никому не нужные заводы и создавали еще более бесполезные госхозы. 

Где-то в сомалийской боскалье, то бишь среди плоских равнин, покрытых колючим кустарником, по которым скачут одни только карликовые антилопы Диг-Диг, до сих пор, наверное, ржавеют скелеты тракторов «Беларусь», которые без всякой пользы для местных трудящихся поднимали африканскую целину.

Однако жизнь в забытом Богом Так-Ваджале была для ленинградского переводчика полна приключений. До столовой наших военных специалистов, где я харчевался, на ужин приходилось добираться в полной темноте среди колючего кустарника. Часто из кустов гремел дикий возглас: «Сук, варья!» (Нечто вроде нашего: «Стой, мужик!»). В ответ на этот вопль надо было, как можно более небрежным тоном, уверенно отвечать; «Рашен!» (то есть, «Русский!»). Ибо, если в голосе звучала хотя бы легкая неуверенность, то сидевший в кустах в засаде сомалийский патруль — граница с враждебной тогда Сомали Эфиопией была рядом, — мог отреагировать неадекватно, и, в результате, свободно принять русского переводчика за опасного эфиопского шпиона. Тогда из кустов незамедлительно гремел выстрел. К счастью, доблестные сомалийские солдаты из советских автоматов «Калашникова» стреляли не так метко, так что быть пораженным пулей бдительного патруля шансов практически не имелось.

Гораздо более опасным оказалось другое. Долгое время я ходил в столовую в «джап-сандалях», как называли наши военные специалисты, уже успевшие побывать во Вьетнаме, сандалии местного производства из резины, оставляющие всю ступню голой. Обувь приятная для ходьбы в африканскую жару, но, как оказалось, не вполне безопасная по ночам.

— Ты что, студент, так и ходишь? — удивился однажды один офицер, который, как и все наши военспецы, щеголял в Сомали в белой кримпленовой рубашке с короткими рукавами. — А скорпионы? Не боишься? Цапнет за пятку, и — капут!

Оказалось, что кусты, мимо которых я каждый вечер пробирался на ужин в армейскую столовую, кишмя кишели этими отвратительными тварями. Перепугавшись, я купил высокие американские ботинки из белой парусины, под названием «Сахара-шуз», или просто «шузня» на жаргоне наших военспецов.

Жили наши спецы, помогая поднимать африканскую целину и, обучая сомалийцев ездить на танках и стрелять из пушек, весело. Но, надо признаться, порой «злоупотребляли». Пили ядерный коньяк из банановой кожуры. Кстати, сами сомалийцы, будучи мусульманами, спиртное не пили вообще. Зато усердно жевали листья «ката» — местного наркотического растения, который привозили на «Лэндроверах» или на наших «Волгах» из соседней Эфиопии. 

В Так-Ваджале иногда появлялись и другие наши соотечественники — рабочие строившегося по соседству, на берегу залива под покровом глубокой тайны глубоководного порта. Приезжали эти славные строители к нам обычно по воскресеньям, когда работал местный рынок. 

Как забыть это живописное зрелище! Представьте себе: огромная пыльная площадь, залитая палящим солнцем, ряды лавок, заваленные индийской мануфактурой и японской электроникой, столы мясников с грудами кровавых коровьих туш, над которыми роятся тучи громадных африканских мух, и толпы совершенно черных женщин, но с правильными, европейским чертами лица, элегантно завернутых в пестрые ткани. Вдруг по рынку проносится волна тревоги, словно приближается ураган. Все оживляются, начинают суетиться. Затем вдали на горизонте, где виднеются синие силуэты далеких гор, появляется туча пыли. Туча приближается, растет и из нее вдруг выскакивает огромный ржавый и заляпанный до самой крыши грязью самосвал родимой марки «КрАЗ».

Самосвал на всех парах подлетает к рынку и из его кузова вываливается галдящая ватага загорелых потных людей, похожих на пиратов. В синих татуировках, тельняшках и пестрых рубашках-апаш с пальмами. Рожи все в пыли, но радостно скалятся, обнажая золотые или металлические коронки. В руках — не сабли и пистолеты, а огромные сумки или парусиновые мешки. Весело галдя, «десант» рассыпается по рынку. Видели бы их в этот момент суровые «ветераны партии», которые решали в те годы в выездных комиссиях вопросы о поездках за границу! Это были наши «технические специалисты» из Одессы — героические строители глубоководного порта, будущей базы для ВМС США — приехали на рынок в Так-Ваджале, чтобы «чуток отовариться». Купить пару-другую рулонов кружевного гипюра, прозрачных индийских косынок с золотыми нитками, носков из кримплена в модную полоску, шариковых авторучек с раздевающимися догола девицами, магнитофон «Грюндиг», дюжину итальянских плащей «Болонья» и другого ходового тогда в СССР товара. Продав всё это потом на родине строящегося коммунизма, можно было свободно купить кооперативную квартиру и, вообще, неплохо обеспечить себя и свою семью.

«Красный десант» на африканский рынок — нечто вроде местного анекдота, который, наверное, до сих пор живет в памяти аборигенов Сомалиленда. Но иногда случались происшествия посерьезнее. Рядом со мной в комнате жил веселый учитель из Москвы по имени Володя, который преподавал сомалийцам в местном колледже физику на английском языке, а в свободное время с увлечением рассказывал им же про успехи строительства в Сомали нового социалистического общества и щедрой помощи братского СССР. Володя был тощ, высок и голенаст. Настоящий американец, как две капли воды похожий на тех, что болтались в те времена повсюду по Сомали, называя себя сотрудниками международного «Корпуса мира», «Пискроп», как окрестили их сомалийцы, полагавшие, конечно, что все эти янки — шпионы. Кстати, не без основания. Однако это сходство Володи с «пискроповцами» сыграло с ним злую шутку. Однажды в нашу столовую прибежал взволнованный офицер.

— Идите скорее, — обратился он к старшему группы, — там Володю сомалийцы расстреливают!

Оказалось, что когда голенастый учитель Володя спешил после лекций в колледже домой, то на пустыре его остановил бдительный сомалийский патруль.

— Сук, варья! Американ басас? («Стой, мужик! Ты — американский шпион?»), — сурово поинтересовался патруль. Володя снисходительно улыбнулся и стал объяснять, что он — никакой не шпион, а учитель из Москвы и преподает физику сомалийским детям. Однако на свою беду объяснял он это сомалийцам в красивых военных фуражках на английском языке.

«Ага! — смекнули сообразительные военные. — Раз говорит по-английски, то значит, точно, этот парень и в самом деле — «американ басас»!»

После чего, недолго думая, Володю схватили, прикрутили тут же к какому-то столбу колючей проволокой, передернули затворы автоматов «Калашникова» и собрались расстрелять на месте, как опасного американского шпиона. К счастью, мимо направлялся в столовую наш «военный специалист», которого солдаты патруля знали в лицо, и ему удалось в самый последний момент остановить казнь.

Володя после этого случая как-то сразу загрустил, перестал с прежним энтузиазмом рассказывать своим темнокожим ученикам про успехи в строительстве социализма «в отдельно взятой Сомали» и скоро вообще вернулся в Москву... 

Для чего я рассказал сейчас эту историю давно минувших дней? А затем, что прежние ошибки сотрудничества СССР с африканскими и со всеми другими странами, нам не следует повторять сегодня. Строить отношения с партнерами надо так, чтобы это было выгодно, прежде всего, нашей стране. 

И помнить, что сегодняшние друзья, завтра нас снова могут предать. И вообще помнить, что у России есть только два надежных союзника: ее армия и флот.

Ну, а если мы сможем всё же вернуть себе стратегическую военно-морскую базу в Бербере, которую построил СССР, то это, конечно, будет замечательным сюрпризом для дяди Сэма.