ШОС на публике и за кулисами

Все официальные сообщения о деятельности ШОС строятся на двух глаголах: «укреплять» и «углублять». Словарный запас критиков этой организации более разнообразен, практически каждое мероприятие сопровождается резкими и нелицеприятными оценками.

Процитирую лишь некоторые: «ШОС до сих пор имеет рыхлую организационную структуру с неясными целями», «Основанная в 2001 году, как наследник «Шанхайской пятерки», ШОС до сих пор не продемонстрировала никаких ощутимых достижений», «Решения ШОС по экономическому сотрудничеству, антитеррористическим мероприятиям, по урегулированию в Афганистане остались на бумаге». Негативных оценок – пруд пруди. Самое интересное заключается в том, что после разгромной критики, буквально через абзац, эксперты опровергают свои же аргументы о бесполезности этой «недоорганизации»: «Данная площадка удобна для формирования общей позиции по актуальным вопросам международных отношений».

Внятно объясняющий свою позицию эксперт ныне столь же редок, как, допустим, уссурийский тигр.

Но в чем же причины критики в адрес ШОС, причем, критики, ведущейся российскими и западными экспертами в трогательном «заединстве», а порою и в одних и тех же выражениях? Позиция Запада понятна и прозрачна: деятельность ШОС сегодня является серьезным препятствием проекту «переформатирования Центральной Азии», который носит романтичное название «Стратегия Нового шелкового пути». Данный проект закреплен законом, принятым в США еще в 1999 году и подтвержден, с внесением правок, семью годами позже.

Причем изменения и дополнения в законодательство излагались в весьма интересных формулировках. Согласно корректировкам, закон декларирует готовность США взять на себя обязательства по «развитию внутреннего оборонного потенциала и обеспечению безопасности границ» государств «Шелкового пути», то есть территории постсоветской Средней Азии. Ну и, естественно, предусматривает создание некоей региональной организации «государств Шелкового пути». По сути, она должна стать западной альтернативой ШОС для бывших советских среднеазиатских республик.

О серьезности намерений Запада блокировать деятельность организации свидетельствует и тот факт, что пару лет назад на нее была сориентирована деятельность «правозащитников» из Международного движения за демократию. Они провозгласили ШОС «коалицией тоталитарных режимов» и создали целую комиссию «по мониторингу деятельности ШОС в области нарушений прав человека». Появление «правозащитников» - верный признак подготовки «специальных операций» в отношении страны или же института, чья деятельность не устраивает Запад. Примета проверенная, знаем.

Но если с отношением Запада к ШОС все понятно и привычно, то критическая позиция российских экспертов, позиционирующих себя «государственниками» и даже «имперцами», несет в себе, во-первых, горечь разочарования от несбывшихся завышенных ожиданий - завышенных самими же экспертами, поясню. А во-вторых, откровенное непонимание тех сложностей, количества интриг и противоречий, которые существуют у Москвы и Пекина с партнерами по ШОС.

Сначала – о завышенных ожиданиях. Главным «грехом» организации некоторые эксперты объявляют «нежелание стран ШОС раздражать США и Запад в целом», то, что сферу региональной безопасности ШОС якобы отдала «на откуп США и НАТО». Нужно заметить, что стремление стран-участников ШОС создать «наш ответ НАТО» или же некий аналог Евросоюза существует только в воображении экспертов. Руководство стран-участников никогда не ставило перед собою задачу формирования военно-политического блока, реально понимая, что он, по китайской терминологии, будет «бумажным тигром».

Глобальная повестка дня, то есть противостояние единственному на сегодня полюсу силы в лице США и НАТО, для ШОС сегодня недостижима.

Кстати, вопрос о приоритетах деятельности остается одним из самых дискутируемых в ШОС, а если быть точным – то в диалоге Китая и России на площадке этой организации.

Пекин настаивает на приоритете сотрудничества и совместных проектов развития инфраструктуры, рассматривая ШОС как один из инструментов собственной экономической экспансии в регионе. Москва же делает упор на главенстве проектов в сфере безопасности, стремясь использовать ШОС для сохранения своего стратегического присутствия в регионе.

Считать подобный конфликт чем-то уникальным, как это порою делают некоторые эксперты – значит сильно грешить против реалий. Противоречий и интриг хватает и в НАТО, а «подковерные схватки» в Евросоюзе вообще стали явлением тотальным и хроническим. Проблемы, с которыми сталкиваются Россия и Китай в ШОС обусловлены не столько противоречиями между ними, а теми внешнеполитическими зигзагами, которые демонстрируют некоторые страны-участники. И вот об этом действительно нужно говорить открыто.

Казахстан, Киргизия и Таджикистан, участники «Шанхайской пятерки» 1996-1997 годов, которая, собственно и была предтечей созданной в 2001 году ШОС, свое участие в работе организации изначально ставили в зависимость от того, насколько она позволит им реализовать собственные цели. Для Астаны приоритетной являлась задача некоей региональной интеграции, где она заняла бы положение «старшего партнера», сразу за Москвой и Пекином. Что, с одной стороны, позволило бы Астане обойти по политическому влиянию в регионе извечного конкурента – Ташкент, а с другой стороны - повысить собственную значимость для Запада, стать его «стратегическим партнером» в регионе, получив от этого статуса массу политических и экономических преференций. Устремления Бишкека и Душанбе были несколько прозаичнее, и касались, в основном, возможности получения от России и Китая экономической помощи, лучше всего – безвозмездной, за обещания «партнерства и союзничества».

Но ни одно из этих государств – как и Россия - не связывали с ШОС далеко идущих планов, рассматривая ее исключительно с утилитарных позиций. В 2001 году все эти страны забыли и о «Шанхайской пятерке», и о региональном объединении, с энтузиазмом приняв участие в деятельности западной «антитеррористической коалиции», открыв свои территории для военного присутствия США и НАТО.

Действуя так, руководство постсоветских среднеазиатских республик рассчитывало на «благодарность» Вашингтона, включение себя в список «стратегических союзников» США и, соответственно, на изобильные экономические и политические блага. Проблема заключалась в том, что в их тогдашнем, да и нынешнем виде, они США не устраивали, поскольку стандартам «демократии» никак не соответствовали. И никаких гарантий сохранения власти перед лицом нарастающей экспансии радикальных исламистов и прозападно ориентированных элит в собственных странах они не получили.

Перевороты в Киргизии, тлеющие под покровом замалчивания официального Душанбе очаги конфликтов в Таджикистане, полыхнувший узбекский Андижан – все это заставило руководство постсоветских среднеазиатских республик вновь обратить свои взгляды к ШОС. Потому как основные их партнеры по этой организации, Россия и Китай, не выдвигают требований «демократизации» и «политических реформ», более того, готовы работать именно с нынешними, находящимися у власти элитами. Поскольку те, кто сегодня стремится прийти им на смену, интересам Москвы и Пекина ну уж никак соответствовать не будут.

Типичная ситуация в политике: выбор должен быть сделан не между плохим и хорошим, а между плохим - и еще хуже…

Угроза политических реформ по западным образцам и осуществляемых по западным технологиям, угроза экспансии транснационального салафизма, который нужен Западу как предлог для расширения своего военно-политического присутствия в постсоветской Средней Азии, сплачивает сегодня участников ШОС гораздо крепче, чем раньше. Попутно разрешая и спор о приоритетах, что очень точно сформулировал на сентябрьском саммите министр иностранных дел Индии Салман Хуршид, сказавший: «Мы видим ШОС в качестве регионального форума, который может решать вопросы, касающиеся Афганистана. Мы также видим ШОС как форум для выработки нашей антитеррористической позиции в региональном контексте».

Сегодня и Россия, и Китай стоят на пороге новой договоренности, которая способна снять их разногласия в рамках ШОС, выведя эту организацию на новый уровень, согласовать некое «разделение труда». Пекин берет на себя экономическую составляющую, Москва – политическую и инициативы в сфере региональной безопасности. Разумеется, в России существует достаточно влиятельная группа противников данного соглашения, делающая упор на то, что свобода КНР в экономической политике ШОС обернется значительными для нас потерями. В этих опасениях есть доля истины, во всяком случае, процесс согласования взаимных интересов между нашими двумя странами займет достаточно много времени. Хотя Пекин уже неофициально дает понять о возможности «компенсации» для российской экономики.

Подобное соглашение, разумеется, облегчит жизнь ШОС, но не покончит с интригами других стран-участников. Киргизия и Таджикистан по-прежнему считают, что их лояльность в рамках организации должна оплачиваться. Во времена Розы Отумбаевой для киргизских чиновников и лиц, работающих в международных организациях, существовала негласная инструкция: прилагать все усилия для получения финансовой помощи на максимально льготных условиях. Подобный настрой сохраняется и сегодня, причем киргизские власти виртуозно уходят как от вопросов гарантий собственной лояльности, так и от гарантий безопасности инвестиций.

Аналогичным образом поступает и Таджикистан. С одной стороны, в Душанбе уверяют, что лишь его усилия сдерживают афганский наркотранзит. С другой - всячески избегают российского присутствия на афгано-таджикской границе. Наиболее ярко стремление решать собственные вопросы за счет партнеров проявляется в истории с требованием от России и Китая инвестиций на строительство новых ГЭС - Рогунской в Таджикистане и Камбаратинской в Киргизии. Водных проблем этих стран новые станции не решат, зато позволят чиновникам «пилить» огромные средства. При этом следует учитывать, что вопрос о присутствии США в Киргизии далеко не закрыт, вопреки уверениям Бишкека и принятому парламентом республики решения.

Еще более сложная ситуация с позицией Казахстана, «многовекторность» которого становится все более западной.

Астана выставила свою кандидатуру на пост непостоянного члена Совета Безопасности ООН, и за поддержку в этом вопросе готова будет заплатить Западу в том числе «логистическим центром» в Актау. Сегодня участие в ШОС не дает Казахстану главного – признания его доминирующей роли в регионе после России и Китая. Пусть и формально, но на такое признание готов пойти Запад, сыграв на данном стремлении Астаны достичь собственных целей и в ШОС, и в регионе в целом. Кстати, именно Казахстан является сегодня последовательным оппонентом идеи изменения статуса Ирана в ШОС с «наблюдателя» до «страны-участника». Что, замечу, как нельзя более полно отвечает интересам США. Для Вашингтона политика «нового регионализма», провозглашенная министром иностранных дел Исламской республики Джавадом Зарифом, является абсолютно нежелательной.

Эти и другие интриги, существующие в деятельности ШОС, безусловно, ослабляют ее эффективность и тормозят развитие организации. В разжигании интриг активно участвует Запад, не упускающий возможности плеснуть масла в костер противоречий внутри организации. Я уж не говорю о странных извивах российской политики, об откровенном эгоизме стран-участниц, о ряде других моментов, перечисление которых заняло бы слишком много времени и места. Но объективная реальность такова: ШОС вынуждена становиться эффективней и брать на себя решение вопросов региональной безопасности перед лицом внешней угрозы – организуемой извне дестабилизации региона. А это внушает некоторый оптимизм, потому как дружить против кого-то всегда проще.

Игорь Панкратенко - советник директора Института внешнеполитических исследований и инициатив