Символы имеют значение

Главное событие последних дней, в некотором символическом смысле подытоживающее год, безусловно, отказ Совета Безопасности ООН от принятия какого-либо решения по проблеме Косово. Не менее симптоматично, что на наших государственных телеканалах это событие трактовалось как фактическая передача вопроса о судьбе Косово в руки ЕС и НАТО…

Размывание международного права теми, чьи действия это право сковывает, - явление известное и естественное. Было бы странно, если бы в нынешней ситуации США и ЕС не пытались бы действовать подобным образом. Столь же естественны и попытки размывания и разрушения ключевых международных институтов теми, кому эти институты связывают руки. Вопрос лишь один: чем мы – постоянный член Совета Безопасности ООН - отвечаем на это? И почем столь послушно фактически соглашаемся с тем, что вопрос от органа полномочного передается тем, у кого никаких прав на решение подобных вопросов нет?
В целом на ситуацию мы, казалось бы, отвечаем решительно. Предупреждаем заранее, что наложим на решение о независимости Косово вето. И тем самым… провоцируем непринятие никакого решения. А раз нет решения – не на что и накладывать вето…
А ведь ООН и Совет Безопасности ООН, так или иначе, власть. Если это не так, то на каком же основании велась первая война против Ирака, на каком основании сейчас вновь и вновь рассматривается вопрос о санкциях в отношении Ирана и т.п.?
И если власть самоустраняется от принятия решения, кто и что заполнит вакуум? Ответ известен – грубая сила, хотя и прикрываемая, разумеется, теми или иными более или менее складными рассуждениями…
Но если лидеры современного мира вновь и вновь недвусмысленно демонстрируют нам, что международное право они намерены соблюдать лишь в той части, в которой оно не противоречит их интересам, то почему же мы вновь и вновь, с упорством, достойным лучшего применения, так рвемся во все новые и новые международные организации, созданные изначально без нашего участия и функционирующие по правилам, разработанным отнюдь не в наших интересах?
Мало того, что наши руководители Минфина и Минэкономразвития на днях вновь подтвердили незыблемость курса на скорейшее вступление в ВТО, так еще и рубильник всей государственной пропаганды как по мановению волшебной палочки вновь вдруг повернут на пропаганду «компромисса» с Западом (хотя в чем компромисс и ради чего и, главное, чем «компромисс» будет отличаться от прямой сдачи - умалчивается), а также на противопоставление нынешнего «рачительного» хозяйствования прежнему, но только теперь в годы не девяностые, а в… семидесятые.
Любопытно наблюдать, как это происходит. Сначала широковещательно заявляется, что мы теперь наши нефтегазовые доходы используем несопоставимо более разумно, нежели это делал Советский Союз. После чего все как по команде эти слова подхватывают: мол, Советский Союз чуть ли не все деньги потратил на закупки за рубежом ширпотреба... И ни капли сомнения!
Да, руководство СССР совершило много ошибок, в том числе, полагаясь на выгодную конъюнктуру мировых нефтяных цен. Но деньги (если говорить действительно о больших деньгах) тратились отнюдь не только и не столько на «зарубежный ширпотреб». Именно на зарубежного производства «потреб», хотя и не обязательно «шир-» (от почти всего, что одеваем до легковых автомобилей, стоимостью в десяток, а то и в пять десятков ВАЗ-овских «пятерок»…), астрономические суммы тратятся именно сейчас, а не тогда. Реально же большие деньги в семидесятые годы расходовались на жилищное строительство и медицину, образование и пенсионное обеспечение. А также на промышленную и транспортную инфраструктуру. Как смеялись над якобы не нужным БАМом, но прошло совсем немного времени и пришлось достраивать…
Да, немыслимо много денег ушло на поддержание военно-стратегического паритета с НАТО. Но какой был другой выход? И это – уж точно не зарубежный «ширпотреб». И на внешнюю политику (поддержку «братских» режимов), а затем на войну в Афганистане. Слишком много денег было потрачено в связи со втягиванием страны в «звездные войны». Но и последнее было потрачено отнюдь не напрасно – деньги вкладывались, прежде всего, в науку, а значит, в мозги наших ученых. А что теперь эти настоящие ученые (а не наши хваленые экономисты и финансисты), не будучи востребованы своей страной, в массе своей работают за рубежом – точно не вопрос «нерационального расходования» Советским Союзом нефтегазовых доходов…
Полагать же всерьез, что сверхмасштабное резервирование государственных средств в долларах США и ценных бумагах американских же корпораций чем-либо «рациональнее» вложений в собственное интенсивное развитие - большего абсурда и представить себе невозможно.
Кстати, завод по отверточной сборке автомобилей «Тойота-Кэмри» – это не по досборке зарубежного «потреба»? И только на таком научно-технологическом в буквальном смысле безрыбье, какое допущено у нас (из комплектующих производство хотя бы кресел, а затем и штамповки для этой машины - мы только еще лишь собираемся освоить в будущем), пуск такого досборочного завода может быть событием общенационального масштаба, требующим присутствия президента страны…
Но, ладно об экономической политике. Выборы прошли, народ свой выбор сделал – теперь будем кротко пожинать плоды.

Но есть ведь еще и вопросы государственного строительства. В условиях, когда столь очевидно размывается вся система международного права и международных институтов, призванных стоять на страже этого права, мы-то у себя подобных ошибок, подрывающих основы государственности, совершать точно не должны?
И тут во вновь отреставрированном здании архитектора Росси в центре Петербурга презентуется будущая резиденция Конституционного Суда страны. Но зачем Конституционному Суду новое здание – чем плохо на Ильинке?
Слова председателя Конституционного Суда о невиданной красоте - что нигде в мире ничего подобного он не видел – конечно, вдохновляют. Но, согласитесь, редко где в мире можно увидеть и суды, аналогичные нашим районным, массово в столь неприлично убогом состоянии. А потому (не исключено ведь, что это – вещи как-то связанные) вряд ли и можно найти в мире и другую столь богатую страну, как наша, с такими колоссальными запасами не только природных ресурсов, но уже и денег, которая позволяла бы себе содержать не только периферийные, но даже и самые центральные детские клинические больницы в таком убогом и антисанитарном состоянии, как это до сих пор типично для нас…
Но если Конституционному Суду так нужна роскошь, то почему не в Москве, а в Петербурге?
Перенесение Суда за шестьсот километров от Москвы, якобы, теперь, наконец, обеспечит его подлинную независимость. Вот только куда, по этой логике, перенести наши Минфин и Минэкономразвития, если для независимости от Вашингтона даже и на порядок большего расстояния недостаточно – уж не на Луну ли?
Далее, это, оказывается, еще и элемент «укрепления Федерации». Но если Федерацию укреплять рассредоточением власти по всей стране, то, может быть, начать с власти финансово-экономической – с уплаты, наконец, налогов не в столице и приближенных крупных центрах, а по месту реальной производственной деятельности? Да и головной офис Газпрома совсем неплохо смотрелся бы на Ямале… И башня Газпромнефти в Питере (в просторечии «кукуруза») зачем? Зачем именно в Северной Пальмире – нефть же в ней не добывают? А даже если привязываться к нефтеналивным портам в Ленинградской области, так в области, поближе к портам, и «кукурузу» строить логичнее…
Если же рассредоточивать власть именно государственную (против чего я в принципе никак не возражаю), то зачем переводить Суд в и без того перегруженный Питер? В России столько депрессивных регионов и городов, абсолютно не знакомых с транспортными пробками и проблемами парковки…
И, наконец, оказывается, перевод Конституционного Суда - это воплощение идеи передачи Петербургу ряда «столичных функций».
Вот здесь желательно внимательнее. Если бы речь шла о функциях не «столичных», а, например, «управленческих», то ладно (хотя все высказанные выше замечания от этого своей актуальности не теряют). Или пусть хотя бы первой ласточкой в переводе «столичных функций» подальше от столицы был бы не Конституционный Суд, а, например, какое-нибудь ведомство, своей точки зрения по этому вопросу не полномочное иметь. Но когда в Конституции черным по белому недвусмысленно (статья 70 часть 2) сказано, что столица – город Москва, и лишь «статус столицы» определяется федеральным законом (но понятие «столица» при этом подразумевается совершенно ясным), и именно тот единственный орган, который вправе оценивать конституционность действий власти, из столицы не просто изгоняется, но еще и, как специально, с приговариванием, что это передача части именно «столичных» функций «второй столице», это, согласитесь, симптоматично.
Получается, у них международное право – ничего не значит. У нас же – мало что значит и своя же собственная Конституция…

Конечно, я далек от мысли, что все это делается намеренно - для разрушения нашего государства, размывания Конституции и так называемого «конституционного поля». Но, согласитесь, символы в нашей жизни тоже много что значат. С учетом же предыстории (стоит помнить, как исполнительная власть один раз уже ломала Конституционный Суд - в период сентябрьско-октябрьского переворота 1993 года), а также мелкого штриха – корреспондент нашего государственного Российского телевидения, перечисляя всех участников торжественной церемонии по фамилиям, просто забыл фамилию… председателя Конституционного Суда – перенос Конституционного Суда в Петербург трудно признать символом укрепления именно судебной ветви власти, а также усиления конституционных начал во всей организации нашей жизни.
И это все в условиях, когда осознание все более очевидной жесткости и даже враждебности по отношению к нам окружающего мира, казалось бы, наконец, приходит. Приходит, но пока, похоже, без надлежащих выводов.

Тем не менее, жизнь продолжается. Что-то мы уже начинаем понимать. Будем надеяться (и пожелаем себе) в будущем году понимать лучше и больше.
С Новым годом!