В предчувствии гражданской войны

О том, что происходило 15 лет назад, 19-21 августа 1991, года многие наши соотечественники спорят до сих пор – то ли демократия победила, то ли катастрофа произошла. А вот как все это выглядело глазами участников событий, бывших тогда "по разные стороны баррикад". Потом эти двое стали друзьми. Но тогда, в 91-м, один непонятным образом собирался защищать Белый Дом, без оружия и элементарной подготовки, другой, вооруженный и обученный, был готов его штурмовать…

Я защищал Белый Дом...

Тогда, в августе 1991 года, "на защиту демократии" я отправился вполне, как считал тогда, осознанно. Правда, уже через год сильно пожалел о своем соучастии в том, что из всего это получилось. Но это было потом…

А тогда, вечером 20-го августа, записался у Белого Дома в формирование, которое называлось "42-й сотней". Помню, что командовал нами парень, у которого на рукаве куртки были буквы В.К. "Слышь, зема, а это что значит –высший кайф, что ли?" - спросил его кто-то из подчиненных. С явной неохотой "командир" сказал – военная кафедра.

Надо отдать должное организаторам обороны Б.Д.- они додумались до совершенно необходимого стратегического хода – были завезены и выставлены передвижные туалеты. Какой-то энтузиаст додумался украсить один из них плакатом: "Демократию не задушить", что послужило отличным поводом для незатейливого юмора посетителей.

Все происходящее не воспринималось всерьез – но только до того момента, когда раздались выстрелы и стали видны трассеры. Мы еще не знали о том, что пролилась кровь, погибли три молодых человека, но и без того стало не по себе. Кто–то вслух начал обсуждать вопрос о том, удастся ли добежать до американского посольства. А чрезвычайно экзальтированная дама стала уверять окружающих в том, что баррикаду танк никогда сокрушить не сможет и посему бояться не следует. Все посмеялись, но один парень продолжал хохотать минут десять.

Когда этот затянувшийся приступ веселья у него закончился, он объяснил, что в январе 1990 года сам в танке в Баку въезжал и слишком хорошо знает, как нелепы надежды на "непроходимость" баррикад. До формулы "танки грязи не боятся" тогда еще не додумались, и он сказал "танку почти все по барабану".

Вдруг начали раздавать бутерброды и марлевые повязки, коими надлежало защищаться в случае газовой атаки.

Потом не раз приходилось читать и слышать о том, что защитники Белого Дома были завалены деликатесами и купались в "океанах" дармовой водки. Для нас, то бишь для 42-й сотни, все ограничилось бутербродами с колбасой. Обычной, даже не сырокопечной. Ходили, правда, разговоры о том, будто нам ничего не достается из-за того, что все пожирают те, кто стоит поближе к Б.Д. Начались даже сетования на то, что все блага как обычно достаются тем, кто поближе к штабу, в то время как мы, окопные герои, готовимся геройски погибать в мокром неудобстве, всеми забытые. Ноги действительно промокли почти у всех, и "наркомовские" сто грамм очень бы не помешали….

Когда рассвело, подъехали несколько БТРов и танков, как нам объяснили, "перешедшие на сторону народа". Из открытого люка высунулась голова совершенно ошалелого механика-водителя, которого решительные девицы пытались одновременно: поцеловать, накормить и напоить. Поскольку голова у него была только одна, из этих попыток получалось черт знает что.

Тут, увидев броню, мой приятель, с которым мы столкнулись под утро, объявил, что все закончилось и пора домой.

Когда шли к станции метро "Библиотека Ленина", к нам подошла девушка, объявившая, что она из Прибалтики, где страшно волнуются, "победят ли московские друзья эстонской демократии". Девушке надо было дать "немножко денег", чтобы она могла отправить телеграмму в Таллин, где ждут и волнуются. Саня изрек: "Дура, ты как акцент изображаешь", и предложил вместо денег сигаретку, с благодарностью принятую.

Я собирался его штурмовать...

Тогда, летом 1991 года, нас, группу курсантов Рязанского воздушно-десантного училища, держали на "сельхозработах". Только картошку мы не очень–то собирали, все больше на боевую подготовку упирали. Особой пропагандистской обработке нас не подвергали, но и без того было четкое ощущение, что демократия – это кровавый бардак. Я школу в Фергане заканчивал, видел, как турок-месхетинцев резали, знал, как "заботливая" делегация прибалтов во время этой бойни настойчиво советовала предводителям бандитов захватить аммиачный завод… Так что вся эта трепотня о национально освободительных движениях, о неизбежном распаде советской империи сразу с изувеченными трупами ассоциировались.

Поэтому, когда нам сказали – едем в Москву, порядок наводить - сомнений не было. Кто-то из офицеров "пошутил" - берите побольше патронов, поменьше тушенки. Будут патроны – тогда и тушенка найдется.

Недоехали мы до Белого Дома, как я потом понял, минут двадцать. Тут стоп-приказ пришел, о чем я до сих пор жалею. Скольких людей, убитых и замученных в последующие годы поисков "прав человека и расцвета свободы личности", мы могли бы спасти. И не спасли. Так нам приказали.