«Я был волчонок…»

После всех разоблачений сталинского режима, трудно, казалось бы, решиться еще раз обратиться к этой теме. Но дело в том, что у этого нового документального фильма был как раз совсем иной, совсем не разоблачительный посыл.

Фильм «Пять стаканов табака», снятый в рамках проекта телекомпании «ВИD» «Невероятные истории про жизнь» (автор идеи – главный редактор «ВИDа» Сергей Кушнерёв) и прошедший по Первому каналу ТВ, получился бьющим наотмашь: по истории, по нашему снисхождению к ней, по совести, по желанию всё «как бы» забыть и начать жизнь с чистого листа. А не получится.  

…Старая полная женщина в платке отогнала от себя, как муху, местного пьянчужку и переспросила еще одного человека в кадре, очень столичного с виду:  

- Левонтьевы? У нас много Левонтьевых.  

- Те Леонтьевы, у которых многодетную мать в войну в лагерь сослали.  

- А! – бабушка мгновенно вспомнила. - А вон их дом.  

И столичный человек в синем джинсовом костюме – народный артист России, ведущий телепередачи «Жди меня» Игорь Кваша – пошел смотреть и расспрашивать по селу, полному старух и редко дедушек, и совсем не встретилось ему в пути молодых лиц.

 Одно это придавало фильму драматизма, но главное было впереди. Трагедию Леонтьевых, оказалось, помнили все.  

В начале войны у 44-летней колхозницы из села Большой Приклон, что на Владимирщине, Анастасии Ефимовны Леонтьевой родился восьмой ребенок – Сережа. Муж Николай вскоре ушел на фронт. Ему удалось отправить жене весточку с просьбой добыть для него табака. Женщина выменяла отрез ситца на пять стаканов махорки, но передать табачок мужу не получилось. И когда стало совсем уж голодно – попробуй прокормить восемь детей и себя в придачу - она стала выменивать табак на муку.  

На нее донесли. Сережа был слишком мал, и его отправили вместе с матерью в тюрьму. Старшие дети ходили в райцентр Меленки и носили родне передачи: маме картошку, а Сереженьке манную кашу. Потом Леонтьеву отправили по этапу в Карлаг – Карагандинские лагеря. Там эта маленькая женщина («низкая», как написано было в документах, признававших ее годной к физическому труду), изможденная непосильной работой на шахте, умерла.  

Шестьдесят лет спустя после описываемых событий один из детей большеприклонских Леонтьевых Петр Николаевич написал письмо на телепередачу «Жди меня». Его самого и его сестер все эти десятилетия мучила мысль о том, что где-то у них может быть брат. Журналисты начали расследование. Самые страшные кадры они сняли, пожалуй, не около ухоженных памятников жертвам сталинского режима, не в селе, где в результате «продуманной» государственной политики вовсе не осталось молодежи, а в картотеке Карлага, еще совсем недавно бывшей недоступной для журналистов: в этих бесчисленных стальных ящиках – сотни тысяч судеб, похожих на судьбу многодетной матери Насти Леонтьевой.

Можно было бы даже сравнить картотеку с моргом, если не догадываться, что в этой прорве казенных бумаг, отпечатанных на стершейся от усердия пишущей машинке, может оказаться еще живая жизнь.

Кадр с человеком, жующим травинку, появился на экране незаметно. Потом человек стал гонять скотинку по пастбищу. И наконец была названа его фамилия: Сергей Николаевич Леонтьев. Тот самый Сереженька, которому суждены были в жизни такие первые впечатления: бесконечный лай собак в промерзшем степном концлагере под Карагандой. Потом он попал в детдом, потом они с ребятами добывали еду и, кажется, сигареты для заключенных. «Я был волчонок», - скажет он корреспондентам.  

Все будет дальше: совершенно незнакомая Москва, шпиль телебашни, встреча с братом в студии «Останкино» и встреча с сестрами в Большом Приклоне, и пляски в родной деревне, и признания всех родственников в том, что они всегда знали, что где-то там жив брат. Праздновало перед телекамерой все постаревшее селенье, и невозможно было отделаться от мысли, что где-то здесь бродят потомки той тупой бабы, которая «доказала» (донесла) на «спекулянтку» Анастасию Леонтьеву, совершив тем самым «гражданский поступок настоящего советского человека».  

А потом старик Сергей вернется в Казахстан, ставший ему второй родиной, по редким православным крестам, воткнутым, в, казалось бы, пустую землю, найдет заброшенное кладбище неподалеку от зловещей Долинки и рухнет на эту безбрежную зелено-желтую степь: здесь мама…  

К ней, Анастасии Ефимовне Леонтьевой, все-таки приехали. Но к могилам тысяч и тысяч безвинно осужденных не приехал никто. Именно в этом и заключается, самое что ни на есть, трагическое послесловие к замечательному фильму-напоминанию, фильму-предостережению.