Разведка без боя у берегов США

Если у Мирового океана есть память, то он запомнит середину 1980-х годов минувшего века, как время ядерной грозы, вызревавшей в его глубинах и только по великому счастью не разразившейся атомными громами и молниями. Впрочем, хладнокровные историки называют этот почти четырехлетний отрезок времени (1983-1986 гг.) "периодом очередного обострения "холодной войны". Но то был не только очередной, но и последний всплеск ядерного противостояния, его острейший после "Карибского кризиса" пик.

Все началось в декабре 1983 года, когда к берегам США, с обоих океанских направлений – атлантического и тихоокеанского – двинулись атомные подводные крейсера СССР с баллистическими ракетами в шахтах. То был "адекватный ответ" на размещение американских "першингов" в Западной Европе.

Караваны ракет, упакованных в прочные корпуса атомарин, проплывали под водой с севера на юг и с юга на север вдоль западного и восточного побережий США, не останавливая своего грозного движения ни на час – каждодневно, ежемесячно, круглый год… Одни атомные ракетовозы через положенные сроки сменяли другие, держа под постоянным прицелом крупнейшие города США и военно-промышленные центры. Этот чудовищный механизм, запущенный на много лет, требовал исполинского напряжения человеческих сил, повышенной надежности корабельной, ракетной, ядерной техники. Оба флота, вовлеченных в эту глобальную круговерть – Северный и Тихоокеанский – расплатились за гонку, спешку, перенапряжение боевых служб потерей двух атомных подводных лодок – К-429 в 1983 году и К-219 в 1986 году, не одним десятком моряцких жизней...

Кроме атомных ракетных подводных крейсеров стратегического назначения участвовали в том Великом Цикле и многоцелевые торпедные подводные лодки.

О приключениях одной из них – камчатской К-360 – и пойдет этот рассказ. Рассказ, записанный из первых уст – тогдашнего командира К-360 капитана 2 ранга Григория Бутакова (на фото), старшего штурмана (командира БЧ-1) капитана 3 ранга Юрия Еремина и командира вычислительной группы старшего лейтенанта Евгения Симонова.

* * *

Контр-адмирал запаса Григорий Лукич Бутаков:

- В начале августа 1984 года меня, молодого командира, вызвал командующий нашей 2-й камчатской флотилией Герой Советского Союза вице-адмирал Эдуард Дмитриевич Балтин. Я не ожидал увидеть в его кабинете начальника штаба Тихоокеанского флота вице-адмирала Хватова. Но именно он, Геннадий Александрович Хватов, поставил мне эту непростую задачу. Смысл ее заключался в том, чтобы скрытно подойти к входу в крупнейшую военно-морскую базу США Бангор – там базировались атомные подводные лодки с баллистическими ракетами типа "Огайо" - и записать шумы только что вошедшего в состав Тихоокеанского флота США – четвертый корпус – стратега-ракетоносца "Мичиган". Задача более, чем непростая – ведь подходы к этой базе – проливу Хуан де Фука охранялись всей мощью противолодочных сил, начиная от патрульных самолетов типа "Орион", кончая совместными действиями американских и канадских кораблей. Нашим подводникам это место было хорошо известно, замечу, так же, как и американским подходы к нашей Авачинской губе. Мы называли его "горячей сковородкой" из-за слишком интенсивного судоходства в том районе и малых глубин. Ровное, как столешница, каменистое дно так же мало способствовало выполнению нашей главной задачи – записи шумов, поскольку оно многократно отражало звук и возникала так называемая "донная реверберация". Шансов сохранить скрытность и вернуться незамеченными было ничтожно мало. Но приказ есть приказ, и 5 августа 1984 года мы оставили свой родной причал в поселке Рыбачьем…

* * *

Атомная подводная лодка К-360 была спущена на воду в Комсомольске-на-Амуре в апреле 1982 года. Кодовое название ее 671РТМ проекта – "Щука". Американцы называли их "Виктор-2" и относили к классу "атакующих" подводных лодок. По советским определениям атомарины 671 проекта считались многоцелевыми атомными торпедными подлодками, способными нести не только торпеды, но и крылатые ракеты.

Их главным назначением было выслеживать и уничтожать вражеские атомные подводные лодки с баллистическими ракетами. Разумеется, они могли действовать и против надводных кораблей, в том числе авианосцев, но все же создавали их специально для охоты в глубинах на вражеские атомарины. Именно поэтому они были чрезвычайно обтекаемыми, быстроходными и малошумными (по сравнению с непротиволодочными субмаринами).

Ко всем прочим своим достоинствам "Щуки" могли уходить на глубину до 600 метров, двигаться под водой с максимальной скоростью 31 узел, и обеспечивать экипаж в 96 человек без каких бы то ни было дозаправок в течении 80 суток.

Главной особенностью этого проекта в отличие от его ранних модификаций было то, что шумность "Щук" была значительно снижена за счет так называемого "отключения фундаментов", то есть между шумящими агрегатами и корпусом лодки были поставлены специальные амортизаторы-вибропоглотители. Был уменьшен и гидродинамический шум путем устройства вертикальных шпигатов. В прочном корпусе было установлено новейшее размагничивающее устройство, которое резко снижало возможности обнаружения "щук" поисковыми магнитометрами патрульных самолетов.

Командир вычислительной группы К-360 Евгений Владимирович Симонов:

- На подводных лодках нашего проекта стоял новейший по тем временам гидроакустический комплекс "Скат", который позволял не только определять цели в обычном звуковом режиме, но и в инфразвуковом диапазоне частот. Это было почти фантастикой. Но принимать неслышимые человеческим ухом звуки позволяла длинная гибкая буксируемая антенна, которая выпускалась из бульбообразного контейнера, установленного над вертикальным стабилизатором кормового оперения. Именно он придавал силуэту лодки необычный вид.

"По своим возможностям комплекс "Скат" втрое превосходил подобную аппаратуру предшествующего поколения и вплотную приближался к американским комплексам, - отмечает современный справочник по подводным лодкам, - (хотя по прежнему уступал им по массогабаритным характеристикам. - Н.Ч.). Максимальная дальность обнаружения целей при нормальных гидрологических условиях составляла 230 километров".

Контр-адмирал Григорий Бутаков:

- Обычно наши лодки ходили в тот район северным маршрутом, а я для большей скрытности пошел южным маршрутом, как бы намереваясь пройти вдоль Курильской гряды, но потом резко повернул влево, то есть на восток. Довольно быстро и благополучно пересекли Северо-Тихоокеанскую котловину, разлом Мендосино и, оставив десять тысяч миль за кормой, вышли на шельф близ стыка территориальных вод Канады и США у пролива Хуан-де-Фука – прямо на "горячую сковородку". Помимо обычного довольно напряженного судоходства в районе этого пролива еще шел интенсивный лов рыбы.

Я запросил у командующего флотом разрешение всплывать на сеанс связи не раз в сутки, а раз в двое суток. Очень сложно было всплывать на перископную глубину. Могли попасть под таранный удар любого надводного судна или влезть в рыбацкие сети. Поэтому перед каждым подвсплытием я часа два проверял надводную обстановку – нет ли поблизости надводных судов. Но и это не давало особых гарантий. Там была очень плохая гидрология. К тому же рыбаки нередко ложились в дрейф, а обнаружить их без хода в пассивном режиме нашего "Ската" было невозможно.

С нами шла еще одна наша ПЛА, но она действовала в другом районе.

Мне повезло: в первый же день удалось залезть под днище огромного супертанкера, который шел в Сиэтл. И мы под ним миновали все ловушки хваленой системы СОСУС.

Командир вычислительной группы старший лейтенант Евгений Симонов:

- Мой боевой пост находился в центральном посту, и я был в курсе всего, что происходило как на корабле, так и вокруг него над водой, поскольку БИУС, боевое информационное устройство находилось в моем заведовании. Обстановка была очень напряженная. Помимо всего прочего у многих членов экипажа был еще свеж шок, который мы пережили накануне нашего похода. Правда, это было на другой лодке – К-507.

Вышли по боевой тревоге в бухту Саранная. Срочное погружение. И тут заклинили рули. Сработала аварийная защита реактора.

Ситуация: неуправляемая лодка с рулями на погружение набирает глубину. Бутаков командует: "Всем турбинам реверс на высоких оборотах!". Но винт не вращается. Хода нет. Это страшно.

Боцман докладывал глубину в непрерывном режиме. Летим вниз на скорости.

Я – вахтенный офицер боевого информационного поста. Сижу в центральном посту и мне хорошо видно, как лысина нашего механика сначала побелела, потом покраснела, потом посинела.

Мне показалось, что никто не знает, что теперь делать. Мы проваливались в океанскую пучину. Взгляд уперся в фотокарточку жены, прикрепленную к пульту. Мысленно прощаюсь с Надей, с надеждой на нашу встречу…

Контр-адмирал Григорий Бутаков:

- Под килем пять километров. Боцман непрерывно докладывает: "Глубина 170 метров, лодка быстро погружается… Глубина 175 метров, лодка быстро погружается… Глубина… Быстро погружается…" Голос боцмана все тревожнее и тревожнее. Рядом со мной – наш механик, командир БЧ-5 Илья Железнов. Он твердит, как зацикленный: "Товарищ командир, сейчас будет ход. Товарищ командир, сейчас будет ход…" Но хода нет! Лысина механика чудовищно багровеет. Он-то первым понял, что пришел нам полный абзац.

Хода нет.

Стали продувать цистерны. И как назло – там закусило, там отказ. У личного состава шок!

Заорал, чтоб продуть все аварийным продуванием. Все выдули. Даже командирскую группу.

Боцман докладывает: "Глубина 207 метров, лодка встала".

Знаю, что после 200 метров продувание цистерн главного балласта малоэффективно. Всплывать с такой глубины можно только за счет хода, когда под корпусом и рулями возникает подъемная гидродинамическая сила. Но хода нет, как не было, несмотря на все заклинания механика. И мы уже за 200-метровой отметкой. Но лодка встала… Надолго ли? Куда она пойдет – вниз или вверх? От нас уже ничего не зависело. Судьба наша решалась на точнейших аптечных весах. На одной чаше весов – законы физики, на другой – наши молитвы. Томительнейшие секунды.

Но Бог-то все-таки есть! Лодка постояла, подумала и стала всплывать.

Голос боцмана, как глас Божий: "Глубина 206 метров, лодка медленно всплывает!"

Пошла, пошла, пошла… Быстрей…Быстрей. На глубине 100 метров открыл клапана вентиляции. Додули остатки балласта остатками ВВД, воздуха высокого давления. Закачало на крутой волне. Надо подниматься, отдраивать верхний рубочный люк. Но шевельнуться не могу. Голова ясная, все остальное – каменное.. От стресса.

Потом выяснилось, что авария произошла по вине завода. Одна из шестерен турбозубчатого механизма треснула из-за литейного брака, в ней оказалась каверна. И произошло рассоединение муфты ТЗМ с линией вала. Подобная неисправность обнаружилась потом на еще одной "Щуке". Но нам-то от этого было не легче.

Евгений Симонов:

- Всплыли и тут же попали в жесточайший шторм. А хода нет. И несет нас на камни бухты Саранной. Качка убийственная. Все в лёжку лежали. У нас акустик был, так только он на рулях стоял. Да толку-то, без хода корабля рули бесполезны.

Контр-адмирал Григорий Бутаков:

- Потом говорили, что такого шторма более 100 лет не было! Волны выбросили бы меня на камни и расхлестали вдрызг. Надо подальше отходить от берега. И тут я получаю приказание немедленно заходить в бухту. Но я же могу только на электромоторах двигаться. Под ними в такой шторм в узкость не войдешь. Безопаснее было бы в океане штормовать. Однако командующий флотилией вице-адмирал Павлов принял решение заводить нашу лодку в бухту двумя буксирами. Я в перископ смотрю, а буксир где-то в небе, волна его поднимает. Связываюсь с базой:

- Товарищ командующий, мне нельзя подходить. Уберите от меня эти буксиры! Я же людей на палубу вывести не могу! Смоет всех!

А буксиры идут у меня вдоль бортов и стреляют из линеметов.

Я им кричу в мегафон: "Тащите меня в океан, закончится шторм, тогда в базу пойдем!"

Но они все равно завести ничего не смогли.

Мы же пытались исправить злополучную муфту. Пробовали с обеих сторон железяки приварить. Не сработало. Пытались ломом заклинить. Все ломало, как спички.

Евгений Симонов:

Полтора суток буксиры пытались заарканить нас на волне. Тросы лопались один за другим. Чудом никого не убило. При запредельных кренах и дифферентах сработала аварийная защита реактора… В общем, из огня да полымя!

Григорий Бутаков:

Спасло нас от навала на камни то, что ветер изменил направление и пошел от берега… А ход смогли дать только через четверо суток.

* * *

Нет худа без добра. Та передряга испытала экипаж на прочность лучше любой тренировки по борьбе за живучесть. Здесь, у берегов Америки, на "горячей сковородке" и командир К-360 капитан 2 ранга Григорий Бутаков, и его старпом капитан 3 ранга Андрей Аполлонов, и механик командир БЧ-5 капитан 3 ранга-инженер Илья Железнов были уверены в своем экипаже. Если что, не подведут, сработают также, как в тот камчатский шторм…

* * *

Командир БЧ-1 (старший штурман) капитан-лейтенант Юрий Прокопьевич Еремин:

- Однажды какая-то наша подлодка нарушила границу иностранных территориальных вод. Вышел международный скандал и Главком запретил нашим кораблям подходить к кромке террвод ближе, чем на пять миль. Но здесь мы оказались перед выбором: или мы нарушаем главкомовскую поправку, и тогда не выполняем поставленную задачу, или… Мы выбрали последний вариант. Пришлось подойти так близко, что командир предложил мне посмотреть на вероятного противника в упор. В линзах перископа были очень хорошо видны береговые хребты и самая высокая вершина – гора Олимпес, автотрасса, по которой двигались разноцветные машинки… Дух захватывало при мысли, что вижу Америку своими глазами. Думаю, что подобные чувства испытывали и американские подводники, разглядывая в перископ наши камчатские вулканы…

Григорий Бутаков:

- Теперь наша задача сводилась к одному – затаиться и ждать, когда "Мичиган" выйдет из своей базы в океан. Перед каждым выходом стратегического ракетоносца американцы проводили полномасштабную противолодочную операцию с боевым тралением, с полетами патрульных самолетов и вертолетов ПЛО типа "Си Кинг". И мы терпеливо ждали, когда начнется эта охота по наши души.

Ко всему прочему еще одно обстоятельство сильно осложняло нашу жизнь: стометровая глубина и ровное как столешница, каменистое дно. Абсолютно плоский шельф. Чем это плохо? Во-первых, шла реверберация шумов, они отражались от грунта, накладывались, сбивали акустиков. Но она же, донная реверберация, помогала нам и укрываться от чужого наблюдения – ведь посылки американских гидролокаторов разбрасывались точно так же. Во-вторых, океанская зыбь на такой незначительной в общем-то глубине давала себя знать. Трудно было удерживать подводную лодку на перископной глубине. Она у нас вообще капризная, это же не "стратег" со своей массой и своим водоизмещением. Очень сложно было сохранять скрытность.

Но то, что нам угрожало, нас и спасало: интенсивное судоходство. У меня был немалый опыт плавания под днищами судов. И экипаж в этом плане был нормально отработан. Такая вот диалектика.

И вот настал тот день, ради которого мы пересекли под водой Тихий океан. Американцы начали расчищать путь своему "Мичигану".

Три канадских фрегата типа "Рестигуш" и один американский эсминец врубили гидролокаторы и пошли плотным строем прочесывать глубины. А мы были от них в 60-70 кабельтовых. Очень близко, учитывая возможности их поисковой аппаратуры. Что делать?

Я развернулся и стал уходить в сторону океана. Но далеко особо не уйдешь. Дошел до кромки своего района и все. Дальше боевое распоряжение не велит покидать пределы назначенной позиции.

И я принимаю решение – нырять под средний в ордере корабль. Разворачиваюсь, увеличиваю ход и прямо под средний корабль.

А народ-то мой волнуется, шумы винтов в отсеках слышно. Вся надежда, что командир все знает. Ведь мы вдалеке от Родины. А ведь мне всего было 32 года.

Евгений Симонов:

- Мы слышали шумы гребных винтов прямо над головой. Но это полбеды. Хуже всего, что американцы бросали сигнальные бомбочки. А они по 3-4 килограмма. И не поймешь, то ли это профилактическое бомбометание, то ли это сигналы по международному коду…

Григорий Бутаков:

- И вот иду я под этим "Рестигушем". Они меня не обнаружили. Может быть, раньше что-то почуяли. Пошли искать… Поисковый ордер дошел до внешней кромки моего района и дальше они пошли. А мне-то дальше нельзя. Они пошли в открытый океан, молотят своими гидролокаторами. Самолеты туда полетели. А я поотстал да и обратно вернулся.

И тут "Мичиган" стал выходить. Я его обнаруживаю, слежу за ним с дистанции примерно 40-60 кабельтовых. Контакт классифицировали. Записали.

Но часа через полтора и они нас обнаружили. Шумность то у нас была приличная. Они всплыли в надводное положение и ушли в базу. Поломали мы им выход.

Тут и начались разные интересные моменты. Стал я замечать, что особист учредил за мной самую настоящую слежку. Куда я, туда и он. Я в штурманскую рубку и он за мной, я карту смотрю, и он за моей спиной. И так каждый раз. Я не выдержал, пригласил его в свою каюту:

- В чем дело? Ты что, мне не доверяешь?

- Что вы, товарищ командир! Но можно вам вопрос задать? Почему вы всякий раз выбираете глубину погружения не так, как все командиры?

- То есть?

- Ну, обычный командир погрузился бы на пятьдесят метров для ровного счета, а вы на сорок семь. Или на девяносто семь, как сейчас, а не сто, как это сделал бы командир, с которым я раньше ходил.

Короче, усмотрел он в моем выборе глубин какой-то шифр, что ли… Ну, посмеялся я про себя, а ему ответил:

- Да потому что я выбираю глубину не по ровному счету, а по гидрологии! Или по изобате… И потом – "семерка" мое счастливое число. Никогда не подводила.

Капитан-лейтенант Юрий Еремин:

- Американцы догадывались о нашем присутствии и потому искали нас очень плотно. Корабельная поисково-ударная группа буквально выжимала нас из интересовавшего нас района. Глубины небольшие, в три раза меньше нашей предельной отметки. И тут я нашел на карте одну котловинку, неширокую – всего в три мили, но глубиной около километра. Бутаков спрашивает меня:

- Ну, что, штурман, нырнем туда?

Для того, чтобы сказать ему "да", надо было точно знать свое место. Но, как известно, неточность в определении накапливается даже за сутки… Рискованно это было. Но ведь вся наша подводная служба – это сплошной риск. А тут был вполне реальный риск, мягко говоря, касания грунта. На деле, при погружении, это "касание" могло обернуться серьезным ударом о каменистое дно со всеми вытекающими последствиями. И все же нам удалось плавно вписаться в эту котловину и уйти на предельную глубину. Американцам и в голову не пришло, что мы полезем в эту дыру. Поэтому пошли искать нас дальше. А мы отсиделись и снова ушли к Хуан-де-Фука…

Тот поход запомнился мне еще и тем, что 28 сентября мне исполнилось 28 лет. И я отметил этот праздник у берегов Америки.

* * *

Погружаясь в этот океанский "колодец" глубиной в километр, Бутаков рисковал своей жизнью, жизнью своего экипажа. Он рисковал и международным престижем своей страны. Случись что-нибудь с его кораблем у берегов США, и такая бы свистопляска началась… Он хорошо это понимал, как понимал и то, что, быть может, в те самые дни, когда К-360 выслеживала в проливе Хуан-де-Фука подводный ракетоносец "Мичиган", нечто подобное делала некая американская атомарина у выхода из Кольского залива или навешивала в Охотском море на кабель стратегической связи подслушивающее устройство. Шла "холодная война", и подводный флот каждой стороны принимал свои "адекватные меры".

Григорий Бутаков:

- Итак, мы укрылись на большой глубине посреди плоской "горячей сковородки". Нас искали долго и совсем в другой стороне.

Я даже вздремнул в центральном посту маленько. Вдруг вахтенный офицер за плечо трясет:

- Товарищ командир, вас тут по звукоподводной связи вызывают!

- Кто вызывает?

- Не могу знать!

Подумал сначала, что это наша подводная лодка, с которой мы в паре ходили. Но у нее район за сто миль, если не больше. Никакая ЗПС не пройдет. А до России еще полсвета… Вхожу в рубку акустиков и тут слышу на русском языке с большим акцентом медленно произносят: "Виктор-два, я вас на-аблюдаю!... "Виктор-два, я вас на-аблюдаю…" Американец!

Ну, думаю, если бы ты нас наблюдал, то и молчал бы. А так еще только пытаешься это сделать. На психику давишь… Ну, нервы у нас не из лыка шита… Попробуй выковыряй нас из этой расселины!

* * *

Фамилия Бутакова известна на российском флоте едва ли не с пушкинских времен, когда из Морского корпуса был выпущен мичман Алексей Бутаков, ставший впоследствии известным путешественником, гидрографом, контр-адмиралом. Его имя осталось на картах Аральского моря. Вошли в историю отечественного флота братья Григорий и Иван Бутаковы, адмирал и вице-адмирал. Отчаянный храбрец Григорий Иванович Бутаков еще мичманом получил два боевых ордена за участие в боях на Кавказе. Но он был настоящим моряком и знатоком морей. Так за составление лоции Черного моря был награжден бриллиантовым перстнем. По-настоящему прославился во время русско-турецкой войны, когда командуя пароходофрегатом "Владимир" захватил турецко-египетский пароход "Перваз-Бахри". Службу закончил командиром Санкт-Петербургского порта.

Его младший брат Иван Бутаков совершил кругосветное плавание на знаменитом фрегате "Паллада". Особо заметим его участие в Американской экспедиции русского флота, когда в 1861 году российские моряки пришли на выручку США, отстаивавшим свою независимость.

В годы Первой мировой войны на русском флоте служили сразу семь Бутаковых – из них два контр-адмирала, два капитана 1 ранга, капитан Корпуса гидрографов, прапорщик по адмиралтейству и мичман Григорий Александрович Бутаков, продливший старейшую флотскую династию аж до 1978 года. В годы Великой Отечественной войны капитан 1 ранга Бутаков командовал отдельным дивизионом канонерских лодок.

Когда я узнал о подводнике контр-адмирале Григории Лукиче Бутакове, я был уверен, что он тоже из этого блестящего семейства Бутаковых. И хотя Григорий Лукич отрицает это, я не верю в простое совпадение сразу четырех наследственных черт: имени, фамилии, морской профессии и адмиральского чина. Не зря в Японии всех однофамильцев считают родственниками и даже запрещают браки между носителями одной и той же фамилии.

Как бы там ни было, нет сомнений, что род Бутаковых с гордостью причислил бы к своему древу и подводника-атомщика Бутакова, родившегося в далеком уральском селе в семье простых крестьян.

Григорий Бутаков:

- Американцы остервенели. Вертолеты подняли, стали нащупывать меня, наверное, где-то хватанули… Двое вели, а третий проверял слежение вместе с "Орионом". Ну, я опять своим излюбленным приемом – ушел под один из кораблей. Они, наконец, поняли, где я от них прячусь. И этот фрегат, под который я ушел, рванул вперед. Он дает 15 узлов, и я тоже. Он 20 и я 20. Он 30 и я 30. Так и ходили, пока поблизости не оказалась большая цель. Потом застопорил турбины, стал слушать. Транспорт какой-то шел в Сиэтл - я под него. И снова вернулся на исходную. Мне самое главное, чтоб меня в открытый океан не выгнали. Там-то они разгуляются, буев набросают, никуда не уйдешь. А здесь в узкости, в стесненных обстоятельствах можно было играть в кошки-мышки. Как говорят китайцы, безопаснее всего в пасти тигра. Вот я в этой пасти и прятался. Главное, что успел задание выполнить. Шумы "Мичигана" у нас уже были на магнитофоне…

Так что, несмотря на хваленую противолодочную оборону, можно было работать и у входа в американские базы.

Все-таки экипажи у нас в то время были очень хорошо отработаны. У меня получалось в морях по двести суток в год. Кораблей много поступало, надо было их отрабатывать… Вот и ходили. Даже в тот год ходил я аж на трех лодках.

Из того похода мы вернулись в базу 20 октября – все живые и здоровые. К нам на лодку примчался начальник штаба дивизии, глянул в наши отчеты: "Вы что там натворили?! Немедленно журнал переписывайте!" А как его перепишешь, там у нас столько эпизодов было, не успевали фиксировать.

* * *

О приключениях "Щук" в годы "холодной войны" можно было бы написать целую книгу. За несколько месяцев до похода Бутакова на К-360 его однокашник по Тихоокеанскому Высшему Военно-морскому училищу капитан 2 ранга Вадим Терехин ходил "под Америку" с другой стороны – со стороны Атлантики. В Карибском море терехинская К-324 намотала на винт секретнейшую американскую буксируемую кабель-антенну, из-за которой едва на разразился вооруженный конфликт с кораблями США.

Годом спустя пятерка "Щук" отправилась в центральную Атлантику курсом к берегам США, переполошив все противолодочные силы американских ВМС.

"Щукари" "холодной войны" достойно продолжали боевые дела подводников Великой Отечественной, водивших свои "щуки" в глубины Балтики, северных морей, Черного моря. Вот только "щуки" новейших лет были намного зубастее и грознее.

Страна так и не узнала о подвиге бутаковского экипажа. Даже на родном Тихоокеанском флоте мало кто знал, какой ценой были добыты ценные разведанные. Да впрочем они и сами-то не считали свой поход выдающимся деянием – обычная подводницкая работа.

И только командующий 2-й флотилией Герой Советского Союза вице-адмирал Эдуард Балтин знал, чего стоили те 20 тысяч подводных миль и эта маленькая магнитофонная кассета с шумовым "портретом" "Мичигана". Именно он подписал представление командира К-360 на звание Героя Советского Союза. Жаль, что в высоких штабах так и не дали ход этому документу. Слишком молод командир, показалось кому-то. Как будто на войне кто-то смотрел на молодость и даже юность героев. Но Бутаков-то помнит о том наградном листе. И даже та, не врученная Звезда, греет ему порой душу.

Сегодня контр-адмирал запаса Григорий Лукич Бутаков работает в одной медицинской фирме, которая занимается инновационными исследованиями.

Бывший командир вычислительной группы Евгений Симонов стал одним из преуспевающих бизнесменов Санкт-Петербурга. И даже купил себе квартиру в Нью-Йорке, в той самой Америке, на которую не смог посмотреть в перископ в 1984 году.

Фото автора и из семейных альбомов Г. Лукина и Е. Симонова