Столетие
ПОИСК НА САЙТЕ
29 марта 2024
Парадоксы выживания

Парадоксы выживания

Что обеспечивает стабильность нашей социальной и политической системы
Борис Кагарлицкий
05.02.2010
Парадоксы выживания

Помните советский анекдот про парадоксы жизни? Кто постарше, несомненно, помнит. План выполняется, но в магазинах ничего нет. В магазинах ничего нет, но холодильники полны. Холодильники полны, но все недовольны. Все недовольны, но все голосуют «за». И так далее - в том же духе.

Современная наша жизнь, несмотря на явное несходство с советскими временами, то и дело заставляет вспомнить старый анекдот или пытаться найти ему аналоги. Концы с концами явно не сходятся. Доходы населения не совпадают с уровнем потребления. Официальная статистика доходов объяснила, что за прошедший год, несмотря на кризис, наши доходы выросли. Ощущение кризиса, которое не оставляет вас на улице или на работе, разительно контрастирует с тем, что вы видите в магазине, где толпы покупателей по-прежнему сметают товары с таким напором, как будто готовятся к войне или блокаде.

Сведения о заработной плате населения вообще заводят в тупик. Если в советские годы понятие «средней заработной платы» что-то значило, то сейчас оно не значит вообще ничего. Тогда значительная часть граждан действительно получала зарплату, близкую к средней. Сегодня заработки провинциальных бюджетников вызывают у далеко не самых богатых москвичей однозначную реплику: «На такие деньги выжить нельзя». Но ведь выживают! Что до московских заработков, то в провинции на эти цифры реагируют неизменной бранью по адресу «зажравшейся столицы», но сами москвичи из «среднего класса» постоянно жалуются, что едва сводят концы с концами. Можно, конечно, сослаться на разницу в стоимости жизни — провинциальной и столичной.

Между тем — еще один парадокс — в провинции цены ненамного ниже московских. А порой и повыше. Например, импортные товары часто стоят дороже. И рынок там более узкий, и везти вещи приходится из той же Москвы.

С другой стороны, цены на еду и значительную часть товаров повседневного спроса у нас сравнимы с западными. Даже цены на транспорт, дешевизной которых гордилась не только советская страна, но и Россия 1990-х годов, неуклонно росли и составляют сейчас в Москве и Питере 70-80 процентов цен, которые вы встретите в любом европейском городе. Что касается цен на жилье, то здесь вообще наблюдается какое-то безумие. В середине 2000-х годов недвижимость дорожала повсеместно, а с началом кризиса она так же повсеместно рухнула. Единственное заметное исключение — наше отечество. Пока цены росли, мы шли «впереди прогресса», опережая по темпам прироста Париж, Нью-Йорк и Лондон, соревнуясь с Шанхаем и Бомбеем. Но когда цены пошли вниз, российский рынок недвижимости встал, как на последний решительный бой. «Отступать некуда, — заявили риэлторы, — позади Москва».

На самом деле, конечно, цены снижаются в тех немногих случаях, когда что-то на самом деле продают или сдают. Но множество домов и квартир так и стоят пустыми — владельцы предпочитают вообще ничего не продавать, нежели уступить цену. В итоге рынок жилья в Москве и Петербурге уже является самым дорогим в Европе. Некоторые хитроумные люди умудряются обменять московскую «однушку» на дом в Америке или, сдав жилье на родине, переезжают в какое-нибудь более дешевое место. В Индии уже целая колония русских. Сдав московские или питерские квартиры, живут там припеваючи на эти деньги - и ничего не делают.

Однако это хорошо, если вы готовы или можете куда-то уехать. А если нет? Что вы с квартирой в северной части штата Нью-Йорк делать будете? Как в другом анекдоте: «Рабинович, купите шкаф». — «Зачем?» — «Повесите туда костюм». — «А сам я, на минуточку, буду ходить голый?».

А цены на недвижимость находятся в разительном контрасте с уровнем заработной платы большинства населения. Несомненно, при крайне высоком неравенстве, характерном для современной России - тут мы тоже европейские чемпионы или, по крайней мере, в первых рядах - высокие цены на товары и услуги, жилье и пищу ориентированы на «верхний средний класс», выросший за последние годы в столицах и крупных городах. Но даже если за средний класс считать до 20 процентов населения, как утверждают оптимистически настроенные социологи, все равно остаются еще 80 процентов, которые в эту категорию не впишутся - даже при самом снисходительном взгляде на общественные процессы.

Но и они как-то живут. А главное — проявляют поразительное удовлетворение своей жизнью. Не бунтуют, не бастуют, не выходят на улицы.

Как раз наоборот — бунтуют и бастуют, даже если говорить о рабочем классе, по большей части на тех предприятиях, где ситуация далеко не самая катастрофическая. А там, где совсем плохо, возникает ощущение, что все довольны. Или, во всяком случае, все, как в советском анекдоте, голосуют «за».

Социальный работник в провинциальном городе получает меньше пяти тысяч рублей в месяц, но люди продолжают поступать на соответствующие факультеты. Многие зарплаты в государственном секторе оказываются ниже нищенских пособий по безработице, да и в частном секторе не намного лучше. Словосочетание «социальный пакет» для большинства наемных работников звучит как издевательство, если только вы не трудитесь на «Газпром» или какую-нибудь нефтяную компанию.

Но страна выживает. Вопрос — как? И ответ на этот вопрос в значительной мере является ключом ко всем остальным социальным и даже политическим вопросам.

Например, о том, почему кризис не поколебал политическую стабильность, почему средний чиновник у нас настроен более критично, нежели средний обыватель, и почему люди у нас боятся не увольнения, а гнева начальника.

Некоторые простейшие рецепты, конечно, лежат на поверхности. Одни, повторю, сдают квартиры - не афишируя свои доходы и не платя налогов, водители «бомбят», на работе часть зарплаты выдается «черным налом», а иногда и вся зарплата. Провинция держится за счет огородов и приусадебных участков, рыбной ловли и овощеводства. Рабочий с огородом - это совсем не то же самое, что пролетарий без огорода. Если есть огород, можно смириться и с низкой заработной платой, и с множеством других проявлений социальной несправедливости.

В общем, каждый находит свой способ получить дополнительный доход, подкормиться и устроиться, не делясь с государством. Предприимчивость российского гражданина восхищает. Правда, эта предприимчивость никого не делает богатым. Она лишь позволяет выживать, оставаясь бедным.

Наблюдаемый в сегодняшней России феномен далеко не уникален. В странах Азии, Африки и Латинской Америки подобное явление давно известно под именем «неформальной экономики», которая дает изрядную часть прироста ВВП, будучи нигде не зарегистрирована и подсчитана.

Больше того, по мере того, как эмигранты из стран «глобального Юга» перемещаются на Запад, те же тенденции распространяются и в богатых государствах Европы и Северной Америки. Разница лишь в том, что наши «экономические неформалы» — не полуграмотные и полуголодные «маргиналы», жители трущоб, или переселенцы, а напротив, часто они оказываются как раз представителями интеллигенции, квалифицированными рабочими или даже государственными служащими.

Со своей стороны, правительство только делает вид, будто борется с подобной незаконной практикой, приобретшей силу обычая. В годы экономического подъема на этом поприще были достигнуты некоторые успехи в виде «отбеливания» зарплаты сотрудников в крупных компаниях, но сейчас процесс пошел в обратном направлении и власти не остается ничего другого, как смириться с этим. Правительство регулярно принимает постановления, проводит совещания, готовит решения. Но прекрасно знает, что ничего или почти ничего не будет выполнено. И если бы — по какой-то причине — все вдруг дружно принялись бы соблюдать имеющиеся нормы, живя исключительно за счет доходов «формального сектора», власти испугались бы первыми.

Дело здесь не только в том, что соблюдение всех правил и постановлений обрекло бы 80 процентов народа на полную нищету, да и значительная часть нашего «среднего класса» вдруг перестала бы считать себя таковым.

Готовность властей терпеть нарушения правил вызваны не столько гуманизмом, сколько социальным инстинктом. Ведь в обществе, где выживание население — как спасение утопающих — является собственной заботой населения, можно быть спокойным относительно социального взрыва.

Его не будет. Или, во всяком случае, его не будет очень долго. Куда дольше, чем в стране, где правила соблюдаются и общество живет коллективными интересами, соблюдая свои законы. До тех пор, пока граждане в индивидуальном порядке проявляют инициативу, организуя собственное выживание, они не опасны для государства как потенциальные бунтовщики, готовые объединиться и общими силами добиваться изменения ситуации, преобразования государства и социальной системы. В этом плане средний россиянин адаптировался к рынку куда лучше, нежели француз, немец или англичанин. Британец начал бы протестовать, бороться за социальные реформы, свергать правительство, бунтовать. А наш человек идет «бомбить», если есть прогнившая машина-развалюха, копается в огороде, если имеются легендарные 6 соток, зажимает грошовые налоги, если есть откуда получить неучтенный доход. И остается лояльным подданным для власти, обеспечивая своим поведением стабильность нашей социальной и политической системы.

Потому-то мы и живем так, как живем.

Борис Кагарлицкий - директор Института глобализации и социальных движений.

Специально для Столетия


Эксклюзив
28.03.2024
Владимир Малышев
Книга митрополита Тихона (Шевкунова) о российской катастрофе февраля 1917 года
Фоторепортаж
26.03.2024
Подготовила Мария Максимова
В Доме Российского исторического общества проходит выставка, посвященная истории ордена Святого Георгия


* Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: американская компания Meta и принадлежащие ей соцсети Instagram и Facebook, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра», «Джебхат ан-Нусра»), Национал-Большевистская партия (НБП), «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «ОУН», С14 (Сич, укр. Січ), «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Свидетели Иеговы», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Артподготовка», «Тризуб им. Степана Бандеры», нацбатальон «Азов», «НСО», «Славянский союз», «Формат-18», «Хизб ут-Тахрир», «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) – организация-иноагент, признанная экстремистской, запрещена в РФ и ликвидирована по решению суда; её основатель Алексей Навальный включён в перечень террористов и экстремистов и др..

*Организации и граждане, признанные Минюстом РФ иноагентами: Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», Аналитический центр Юрия Левады, фонд «В защиту прав заключённых», «Институт глобализации и социальных движений», «Благотворительный фонд охраны здоровья и защиты прав граждан», «Центр независимых социологических исследований», Голос Америки, Радио Свободная Европа/Радио Свобода, телеканал «Настоящее время», Кавказ.Реалии, Крым.Реалии, Сибирь.Реалии, правозащитник Лев Пономарёв, журналисты Людмила Савицкая и Сергей Маркелов, главред газеты «Псковская губерния» Денис Камалягин, художница-акционистка и фемактивистка Дарья Апахончич и др..