Он рассказал нам о чуде жизни

12 августа в Москве на 84-м году жизни скончался обозреватель "Комсомольской правды", автор сотен очерков и десятков книг, телеведущий и путешественник, родоначальник отечественной экологической журналистики. На его рубрике "Окно в природу", одной из самых старых и популярных в газете, воспитано не одно поколение читателей.

«Присели на обломок рельса…» Казалось бы, что особенного в этой фразе, которой начинался один из коротеньких ранних очерков Василия Пескова в его «Комсомолке», а потом и вся его книга «Шаги по росе», принесшая ему в 34 года Ленинскую премию? А ведь сейчас, когда Василия Михайловича не стало, я размышляя над той простенькой конструкцией из глагола, предлога и двух существительных понимаю, что эта обычная репортажная фраза открыла мне дверь в журналистику. Я ощутила тогда, что можно вести себя в ней просто и демократично в самом лучшем смысле слова: Песков ведь не к начальству в кабинет пошел, а присел на кусок металлолома со старым мастером, почтив его тем самым, что особенно важно, и они вместе решили, кого из молодых рабочих сфотографировать для всесоюзной газеты. Ход рассуждений этого мастера, нечаянное обнаружение истинного героя, достойного внимания со стороны репортера, и составили основу заметки.

Для большинства тогдашних изданий это были невозможный стиль, невозможный подход и невозможная смелость.

В нашей семье, как и во многих тогда, выписывали несколько журналов и три газеты: центральную «Правду», местный «Коммунист» и «Комсомольскую правду». Уникальная «Комсомолка», руководимая главными редакторами-реформаторами, каждый день радовала, а другие газеты были суше воблы. Более того, те газеты не только сушили мозги читателям своей пропагандой и агитацией, но и обожали судить. Критическая статья в газете расценивалась в то время весомее судебного приговора.

Тут-то я и обратила внимание на подпись «В. Песков». Подражать ему было невозможно, нужно было попытаться увидеть мир так же объемно, как он, и писать, максимально приближаясь к правде. Я тогда и предположить не могла, что через пару лет, после второго курса факультета журналистики, меня пригласят на практику в «Комсомолку» и я познакомлюсь с самим легендарным Песковым – вечно занятым, крепким, коренастым, черноволосым человеком с ранними залысинами и невероятно проницательным взглядом, вечно одетым в прорезиненный фартук, потому что сам возился в фотолаборатории с проявителями-закрепителями.

Тогда, в шестидесятые, именно Василий Песков был одним из создателей стиля журналистики эпохи «оттепели» и первых брежневских лет – стиля точного, тонкого, доверительного, простого и умного; некоторым удавалось добавлять язвительности, и всё это чудесным образом восходило к русской классической публицистике и советской журналистике первых пореволюционных лет.

Новое слово вытесняло трухлявую скучную неправду, и Песков был в этой нешуточной борьбе одним из первых задир, хотя не криком брал, а убедительностью истин, взятых из жизни, удивительной культурой мышления и письма, настоянной на доброте, искреннем уважении к феномену знания и невероятной, прямо-таки детской любознательности.

Слетали в космос Гагарин, Титов и другие космонавты, и именно Пескову поручили их фотографировать и писать о них заметки.

Думается, что именно встреча с Юрием Гагариным сразу после его полета, понимание того, что этот веселый русский парень увидел земной шар сверху, извне, чего до него не удавалось ни одного человеку, и самому Пескову подарила другой взгляд на Землю – шарик, отважно летящий в Космосе…

Сам Песков слетал в Антарктиду, второе по опасности тогда место после космоса, и опубликовал оттуда множество интересных репортажей, а потом и книжку быстро выпустил – «Белые сны»… А между этими ответственными заданиями этот серьезный и неутомимый человек ездил по всей стране, забредая в самые заброшенные деревушки, на кордоны и пристани, в маленькие городки, с вниманием проходил по лесам, полям, опушкам, всякий раз привозя из поездки великолепный фоторепортаж с потрясающе написанным текстом.

А как он снимал людей! Это ведь совсем особое искусство, владеют которым немногие. Почему? Да потому что за считанные секунды надо понять человека, проникнуть в самую суть его личности, пропустить несущественное, и нажать на спуск именно в тот миг, когда выражение лица данной личности соответствует ее прекрасной сути. А для соблюдения этой точности и соразмерности фотограф должен быть чрезвычайно внимательным человеком.

Все это и называется талантом от Бога.

Срок штатной работы в «Комсомолке» (57 лет!) для Пескова продлился до его 83 лет, что позволило знаменитой подписи превратиться в любимый и самый ценный бренд газеты, так как «на Пескова», подписывалась значительная часть ее читателей.

Не было в «Комсомолке» человека, который трудился бы так же усердно и добросовестно, как Василий Михайлович: он не позволял себе расслабиться ни на день, причем писал он только на бумаге, остро отточенным карандашом, а затем диктовал когда-то машинистке, впоследствии - компьютерщице; Песков даже изобрел особые приемы работы – мало у кого из журналистов есть, например, привычка так тщательно, без «шифров», понятным почерком заполнять блокнот после каждого не то чтобы дня, а эпизода командировки. Вот откуда тома и тома его книг. Но он эти блокноты, случалось, терял, и, в конце концов, стал писать на первой странице, что, дескать, блокнот этот принадлежит растеряхе В.М. Пескову, просьба вернуть по такому-то адресу…

Василий Михайлович не только сам крепко любил, но и десяткам миллионов читателей, а затем и телезрителей привил любовь к своему Отечеству. Кто не читал заметки Пескова в рубрике «Окно в природу», а уж тем более его интервью (к примеру, с маршалом Георгием Константиновичем Жуковым) и, безусловно, записки из «таежного тупика», где проживала сначала семья старообрядцев Лыковых, а потом осталась жить одна-одинешенька младшая дочь Агафья?! Ведь в лучшие годы ежедневный тираж газеты превышал 21 миллион экземпляров, за что «Комсомолка» попала в книгу рекордов Гиннеса, а, по статистике тех лет, каждый экземпляр газеты прочитывали четыре человека. Он первым поставил вопрос о сбережении и развитии зоопарков и заповедников, о необходимости постоянного внимания к малым рекам, без которых пропадут реки большие, и, что было совсем новым в нашем государстве, о сохранении ландшафта как особой эстетической ценности.

Но что значит «привить любовь, научить любить»? Прежде всего – убедительно рассказать о предмете любви.

И он рассказывал неустанно и захватывающе, с одинаковой точностью о доброте людской в дни войны, которую застал мальчишкой, о космонавтах, об ученых, о старой лодочнице Антонихе, которая не умела плавать и при своих «кораблекрушениях» бежала к берегу по дну Дона - выныривала вдохнуть и снова бежала; о взаимоотношениях жертв и хищников в животном мире, о травах и деревьях, об истории старинных обедневших городков, о всей нашей совсем не беспутной, а оказывается очень даже упорядоченной жизни, которая сама есть громадное чудо на планете Земля на многие световые (единица расстояния) годы вокруг. Люди, правда, так и норовят что-то сломать да испортить. Что делать? Помогать понять, что так не надо. Человека Василий Михайлович рассматривал порой как неразумного «меньшего» брата огромного и мудро устроенного семейства живых существ.

Он не любил проблем? Нет, не так. Он недоумевал. Оставаясь там, в той, прекрасной, не испорченной человеком части природы с ее строгими законами, правильным исполнением своих обязанностей осами, рыбами, маралами, зайцами, медведями, змеями, в той природно правильной части земли с ее тихими и чистыми малыми речками, с ее опушками, богатыми многообразной жизнью, с темно-синими грозовыми тучами, серьезными осенними дождями и летними грибными дождиками, с буреломами, ураганами, с благоухающими свежестью таинственными лесами, возней мышей под снегом, всегда чуткими лисами и зоркими ночью совами, он удивлялся неразумию «высшего созданья», пренебрегающего всеми этими «нежностями», и помогал нам не быть «Иванами-да-Марьями, не помнящими родства».

У Пескова был вкус – безупречное чувство меры, стиля и уместности, которое давно отказало, к сожалению, большей части представителей сегодняшних масс-медиа.

Он никогда не шел «на поводу у читателей» – да его читатели никогда и не взяли бы в руки «поводок», чтобы руководить своим любимым писателем в газете, потому что испытывали к нему чувство благоговения, – он собственнолично воспитывал у них жажду знания к тем областям, к которым сам питал интерес.

Он вовремя успел написать цикл материалов в рубрику «Просёлки». Проселки – это грунтовые дороги и тропы между селами и деревнями, незаметные, как проулки между более или менее оживленными улицами в малых городах. Удивительное общее название для статей о людях, которые ходили и ездили по этим проселкам на последних телегах или первых «жигулях»-«копейках». Это были военные вдовы, паромщики, егеря, швеи, бортники, краеведы, лесничие… Он сохранил этих людей, только не как «гербарий» - какими они были, - а живыми, какими их видел.

…Я перечитала в это воскресенье новеллу Василия Пескова «Средняя полоса», которую люблю больше других его работ. Первый раз, помню, прочла ее в газете ранней осенью 1969 года: «Каждому особенно дорог тот уголок на земле, где рос, где стал человеком. И все-таки на вопрос о “лучшем месте на шарике” я всегда говорю: Средняя полоса. Рязанские поля и березы возле Оки, калужские и тульские перелески с тихой водой в маленьких речках, Подмосковье, владимирские проселки, земли тамбовские и воронежские, где леса иссякают и начинаются степи, - это все в обиходе мы зовем Средней полосой, имея в виду широкий пояс России, идущий с запада до Урала. Я очень люблю этот пояс Земли».

Дальше Песков рассуждает о наклоне оси к плоскости круга, по которому шар Земли летит вокруг Солнца. Этому наклону мы обязаны своеобразной природой среднего пояса. Вот откуда и бесконечные зимние ночи, и длинные летние дни, и постепенные рассветы, и долго не меркнущие закаты… Он однажды летел в Москву из Антарктиды с остановкой в северной Австралии, «где дни всегда одинаковы», и размышлял: «Возвращение домой – очень хорошая часть в любом путешествии. Я сел подремать в кресле с приятной мыслью о волшебном наклоне оси, из-за которого есть на земле сенокосы и листопады, разливы рек, первый снег и первые ландыши. Из-за которого есть на земле волшебная Средняя полоса».

Золотая осень бывает и в других странах, и Песков прекрасно знал это. Аргентине, Чили, Канаде, Скандинавии, Балтии и другим землям знакома перемена погод, и американский художник Рокуэлл Кент давно показал нам роскошную осень в Адирондакских горах. Но ведь не только за пейзажи, украшенные золотом, киноварью и бронзой листвы на фоне чистого светло-синего неба, любим мы свои просторы, но и за то, что люди в деревне рядом с опушкой разукрашенного сентябрем леса заговорят с тобой на родном тебе языке, потому что это твоя родина.

Рассказав нам о нашей природе, окружающем нас живом мире и о наших скромных, работящих, преданных труду и дому, слушающих свою судьбу соотечественниках, Василий Песков показал нам наши корни.

Многие его читатели заново всмотрелись в уникальные и неповторимые листочки и веточки своих генеалогических дерев, увидели почву, на которой те произрастают. Он научил нас искренней и негромкой любви к нашему непредсказуемому Отечеству – без маршей и знамен, без ежеутреннего поднятия флага, без клятв и лишних слов. Научил неподдельной любви к этой Планете, взрастившей на себе чудо жизни.  

Материалы по теме:

• Легендарному Василию Пескову - 80!