Мир вспоминает Александра Солженицына

Сегодня Россия прощается с Александром Исаевичем Солженицыным. После отпевания в Донском монастыре его прах будет погребен на монастырском кладбище, рядом с могилой великого русского историка Василия Осиповича Ключевского. Завершился земной путь великого человека и гражданина, непримиримого критика и сталинской деспотии, и ельцинского разграбления России, и иллюзорности «западных демократий».

Кажется, о Солженицыне так много сказано и написано, что трудно добавить к этому что-то еще тем из смертных, кто вознамерился комментировать жизнь и судьбу писателя в эти скорбные дни. Но статей о кончине Нобелевского лауреата в эти дни появилось много не только в России, но и за рубежом. И в них, как в незавешенном зеркале, отражаются то скорбная мудрость одних, то – политическая «зашоренность» других, а то и – бестактная пошлость третьих. Мир – многолик, и требовать от него объективности – наивно…  

Рассказать о комментариях зарубежной прессы меня подтолкнуло интервью известного американского историка, профессора Гарвардского университета Ричарда Пайпса, данное Польскому информационному агентству в ночь с воскресенья на понедельник.

В нем Пайпс точно сформулировал отношение к жизни и творчеству Александра Солженицына, характерное, вероятно, для огромной массы западных интеллектуалов.

«У меня всегда были смешанные чувства по отношению к Солженицыну. С одной стороны, он был весьма отважным противником и разоблачителем коммунизма в те времена, когда это грозило суровыми карами. За свою деятельность в этой области он заплатил высокую цену, и это меня в нем восхищает, - сказал Пайпс в беседе с корреспондентом ПИА. - С другой стороны, он был националистом, у него были совершенно нереальные представления о том, чем была и чем должна быть Россия. У него была ошибочная концепция в этом вопросе. Мне также не нравится его враждебность по отношению к Западу».  

Ничего удивительного и нового в сказанном американским историком нет. Да, Запад помогал «диссиденту», «борцу с Кремлем» и тоталитаризмом Солженицыну. Но другой Солженицын – яркий обличитель «разрушительной и безответственной свободы» жизни на Западе – вызывал и за океаном, и в Западной Европе бешеное раздражение, а то и – ненависть.  

Столь же жестко, как и жестокость и бесчеловечность сталинской эпохи, Солженицын критиковал Запад, где прожил двадцать лет, за вульгарный «материализм» и развращенность. «Вспомним, что в 1978 году, в самый разгар «холодной войны», – пишет в редакционной статье британская "The Financial Times", – в своем знаменитом обращении к Гарвардскому университету он отверг любые идеи о насаждении «западной модели» в России вместо коммунизма».  

«В 1978 году Солженицын резко критиковал западные ценности. Но Запад тогда закрыл на это глаза: писатель им был необходим в качестве обличителя коммунистического режима», - замечает а эстонской "Postimees" Борис Тух. А в своей редакционной статье "The Financial Times" сознается: «В своем отечестве он остался столь же нелюбимым пророком, сколь неудобным гостем - в последнее время все более неудобным - он был за границей». Да, в последние годы жизни в изгнании, в Вермонте, «гость» Александр Исаевич Солженицын очень раздражал «хозяев». Им так и не удалось ни приручить его, ни даже сделать «иконой» борьбы с СССР: ему предлагали чрезвычайно почетное звание «почетного гражданина США», а он отказался.  

Впрочем, он не дал «приручить» себя никому.

После возвращения в Россию после почти двадцатилетнего вынужденного скитания в эмиграции, он, сокрушительный критик сталинизма и «системы», увидев весь кошмар «капиталистической вольницы» ельцинского режима, стал его непримиримым критиком.

 По меткому замечанию "The Financial Times": «Из-за своей бескомпромиссности такие люди после революции становятся столь же неудобны, как и до нее».  

«Оказавшись в постсоветской России, - пишет в редакционной статье британская "The Guardian", - будучи свободным человеком в переполненной постоянно меняющимися новостями стране, этот писатель-мессия с длинной бородой был просто озадачен». Неприятие им того, что он позже назовет «ельцинским разграблением России», было столь высоко, что Солженицын отказался принять государственную награду России от ее первого президента. Сделал он это постольку, «поскольку считал, что именно Борис Ельцин виноват в геополитической катастрофе России», - напоминает Юрис Пайдерс в латвийской «Neatkarigas Rita Avize». В лондонской «The Times» Эрика Вагнер замечает: «Но великими писателями становятся не благодаря наградам. Великими писателями становятся благодаря готовности говорить правду во что бы то ни стало. И этому Солженицын посвятил всю свою жизнь - а жизнь у писателя была долгой. В своей речи в связи с получением Нобелевской премии он привел русскую поговорку: «Одно слово правды весь мир перетянет». Остается только надеяться, что он был прав».  

За отказ принять от Ельцина награду американская «The Baltimore Sun» в специальной редакционной статье называет его «по доброй воле ставшим «отказником»» и подчеркивает, что Александр Солженицын в конце жизни принял награду из рук президента Владимира Путина, хотя тот начал карьеру в той самой организации, которая несет ответственность за заточение правдоискателя. Но Солженицын хорошо понимал разницу между обласканным Западом, слабообразованным и слабоответственным за судьбу России Ельциным и напряженно работавшим над «реанимацией России» Владимиром Путиным. Та же редакционная статья «The Baltimore Sun» напоминает, что в интервью немецкому журналу «Spiеgel» Солженицын благосклонно отзывался о Путине и говорил о том, что тот «вернул России ее величие».  

«Пожалуй, «величие», - пишет «The Baltimore Sun», - действительно лучшее название для того, о чем говорит Солженицын. Ведь Горбачев и Ельцин, уничтожив Советский Союз, уничтожили вместе с ним и величие России. А Путин былое величие - восстанавливает. И ничего удивительного нет в том, что Западу это не нравится, - кому же может понравиться резкое усиление соседней страны?».  

В редакционной статье о кончине Солженицына "The Guardian" напоминает: «Он бранил приватизацию, сетовал по поводу деградации русского языка, но ему так и не удалось найти контакт с народом, который одним глазом смотрел на западные ярлыки.

Солженицын был раздосадован тем, что немногие из людей, с которыми он встречался в освобожденной с его помощью стране, читали его книги. Телевизионная передача, которую вел писатель, была снята с эфира, когда оказалось, что вопросы становятся значительно длиннее, чем ответы». Увы, во многом автор этой статьи прав: контакта с народом было мало, и солженицынская передача власти была как кость в горле, и книги Нобелевского лауреата не стали настольными книгами для большинства народа… Но в утверждении "The Guardian" – не вся правда: опасаясь солженицынского влияния на народ, Ельцин и его окружение (олигархат и его обслуга прежде всего) организовали вокруг писателя информационный вакуум. А некоторые подонки из моего профессионального цеха еще и позволяли себе подхихикивать и ерничать на тему «как далек Солженицын от счастливого народа и как он наивен со своими проповедями перед власть имущими».  

Но великий писатель и великий гражданин многое из того, к чему мы пришли сегодня, гениально предвидел. Но, повторю еще раз, был нагло, с улыбочками отлучен от народа, который с такой искренностью в 1994 году встречал его на русской земле. Борис Тух в уже цитировавшейся статье в "Postimees" очень точно заметил: «Так триумфально встречали только Горького. Но, в отличие от Горького, Солженицын не позволил себя приручить. Хотя точно так же был уверен, что знает, как ее можно обустроить, живя не по лжи, верил, что еженедельными публичными телебеседами можно улучшить и жизнь, и власть, и народ, способствуя просветлению нравов. Он не уставал повторять, как ограблен до нищеты народ, как доведена до беды российская провинция».  

Совестливый Солженицын надеялся на то, что во власти в стране есть совестливые люди, не могут не быть! И нашел человека, который отвечал его надеждам. Это вынуждены признать и многие зарубежные авторы. Та же "The Guardian" откровенно и точно пишет: «Ближайшее отражение своих политических взглядов писатель-затворник нашел во Владимире Путине».  

Вторит ей и редакционная статья "The Financial Times": «При Владимире Путине, впрочем, Россия двинулась в том самом направлении, в которое верил Солженицын.

Он был националистом, яростным поборником Русской православной церкви; он был полностью убежден в уникальности роли российской культуры в мире».

 Солженицынское стремление сохранить лучшие черты жизни русской цивилизации, опереться на них в годы разброда и шатаний, по известным причинам на Западе принято называть русским национализмом. По этому поводу Юрис Пайдерс в рижской «Neatkarigas Rita Avize» замечает: «Александр Солженицын был видным русским националистом. Однако его нельзя идентифицировать с имперскими силами, которые тоскуют по могуществу СССР. Национализм Александра Солженицына опирается на православие и на вытекающие из него человечность и уравновешенные отношения между народами». Далее Пайдерс пишет: «Главное, к чему в последние годы жизни особо призывал Солженицын, - не ставить знак равенства между советской системой и современной Россией. Он считал, что Россия - самая большая жертва коммунистического строя. С Александром Солженицыным закончилась целая эпоха. Еще позавчера он был нашим современником, а сейчас уже является частью мировой истории».  

«С Александром Солженицыным ушло из мира одно из олицетворений противостояния Востока и Запада, - пишет французская «Dernieres Nouvelles d'Alsace». - Он оказался одной из последних жертв биполярного мира, разделенного на две части войной идеологий и разницей мировоззрений. Ему удалось достичь вселенского масштаба, который оказался больше его произведений и который переживет и его смерть».