Анатолий Заболоцкий: «Жив душою русский человек!»

В Центральном Манеже завершилась фотовыставка Анатолия Заболоцкого «Жизнь подарила увидеть…». В экспозиции было представлено 500 фотографий, охватывающих период с 1955 по 2015 год. Это более 40 пейзажных панорам прекрасных уголков России, в том числе серии «Осень на Алтае. Улаганский район», «Жизнь в заказнике бурых медведей на Курильском озере» (Камчатка). Свою фотовыставку Анатолий Дмитриевич безвозмездно передал министерству культуры Пермского края.

Своими работами Анатолий Заболоцкий продолжает служение своих близких друзей Василия Шукшина и Василия Белова, болеет их болью за русскую деревню, удерживает красоту традиционной русской жизни, раскрывает непростые характеры своих соотечественников. Увидев фотографию Заболоцкого, на которой изображены сидящие на холме деревенские мальчишки в белоснежных рубашках, мне вспомнились фотоработы С.М. Прокудина-Горского, запечатлевшего наших предков столетие тому назад. Мужчины в белых рубашках, женщины в белых платочках...

В экспозиции выставки представлено около сотни портретов людей, дорогих не только Анатолию Заболоцкому, но и всему русскому народу: Василий Шукшин и отец Иоанн (Крестьянкин), Василий Белов и Георгий Жжёнов, Олег Волков и Федор Абрамов, Валентин Распутин и Владимир Солоухин, Виктор Астафьев и Иван Рыжов, Михаил Евдокимов и Вячеслав Клыков, Виктор Лихоносов, Федор Конюхов, Александр Михайлов...

Многие из пятнадцати художественных фильмов, снятых Анатолием Заболоцким, были показаны в кинозале Манежа в дни выставки: «Через кладбище» режиссера В. Турова, включенный ЮНЕСКО в 100 лучших фильмов о Второй мировой войне, «Альпийская баллада», «Безумие», «Слово для защиты», «Обрыв», «Печки-лавочки» и «Калина красная». Впервые был показан фильм «Последний хлеб» – первая работа Заболоцкого как оператора и одна из первых главных ролей в полнометражном кино Г. Жжёнова после многолетней ссылки. Прошёл также показ авторских работ Заболоцкого в документальном кино: «Слова матери» о М.С. Шукшиной, «Мелочи жизни» о судьбе исполнительницы роли матери Егора в «Калине красной», «Юбилей В. Белова», «Палеограф Лёвочкин» и другие.

В книге отзывов о выставке среди десятков откликов – горестных, восторженных, утешительных и обнадёживающих есть такие: «как хорошо побывать у себя дома!», «посмотришь – и жить хочется», «выставка понравилась своей естественностью без прикрас и постановок», «вся Россия как на ладони», «как красива Россия, как интересно жить!», «художник – христианин преподнёс наше время, эпоху и людей в едином течении». Я намеренно не стала цитировать то, как оценили выставку профессионалы – коллеги Анатолия Заболоцкого по цеху, а зафиксировала то, что писали простые люди из разных городов России. Явно молодой человек, возможно и не слышавший о фильме «Калина красная», оставил такую запись: «На улице –13. Зашёл случайно погреться. Спасибо. Согрелся. Побольше бы таких мест».

– Анатолий Дмитриевич, на ваших снимках запечатлена подлинная русская жизнь, почти утраченная, но всё же ещё живая…

– Да я люблю эту жизнь! Люблю Россию за язык, на котором мы говорим! Когда уезжаю за границу, побуду неделю, и мне охота домой, я не могу жить, не слыша русской речи. Даже по белорусским интонациям тоскую. У белорусов есть слово «немовлёна» – маленькая девочка, которая ещё не молвила ни одного слова. Какое ласковое название! И украинский язык – родной. Только теперь, по воле американских главарей, нас разделили. И в Белоруссию вбрасывают множество средств, чтобы отбить её от России. Мы – один народ, всё равно, пройдёт время, и все мы соберёмся воедино, и никто нас не сможет разлучить.

– На могиле Шукшина всегда лежит ветка красной калины. Горькая народная любовь. Чем Шукшин так тронул сердца своих соотечественников?

– Все должностные киноведы, говоря о Шукшине, непременно адресуются к Тарковскому, впрямую или подтекстами подводя к тому, что он-де, кинокультура, а Шукшин – лапотный натурализм, и говорить тут не о чем. Никто не упомянул Шукшина как писателя. Пробегитесь по крохотному рассказу «Дядя Ермолай», он один о характере сибиряка говорит ёмче многих фильмов. Потому не убывает у Шукшина читателей, несмотря на нелестные оценки «знатоков».

– Василий Белов, Валентин Распутин, Василий Шукшин, Владимир Солоухин образовывали засечную черту, защищая русскую деревню. Продолжат ли их дело потомки?

– Валентин Распутин говорил: «У нас принимается много программ, а почему бы не принять программу о спасении деревни? Это суть программа спасения России. Не будет деревни – не будет России. Без деревни Русь потеряет лучшие свои качества: совесть, человеческую близость, мастерство, природное чутьё и любовь к природе…».

– Вы верите, что Шукшин умер своей смертью?

– Шукшина боялись за то, что он был для народа моральным авторитетом. Ему помогли уйти из жизни. И Господь это явит, это не спрячешь. Он набирал такую силу, которая была больше, чем у Степана Разина.

– Каким бы, по-вашему, был дальнейший творческий путь Василия Шукшина, если бы не его ранний уход?

– Более сорока лет прошло с того дня, как закончилась его земная жизнь. Сколько успел бы он сделать, так стоически самообразованием себя воспитывая! Будь он жив, славословия о нём были бы короче… Его бы замалчивали, как сегодня надпись на пьедестале его памятника «Василию Макаровичу Шукшину. С любовью русские люди». Не верится, что ему, живому, удалось бы напечатать «Ванька, смотри!». Говорят, сегодня всё дозволено, однако до сего дня пьесе не возвращено заглавие авторское, а оставлено «До третьих петухов», она не поставлена ни в одном из театров России. И фильм «Разин» не пошёл бы в производство, как и «Тарас Бульба» по Гоголю. Но уж, какие бы накопил он невыдуманные рассказы, наверняка, закончил бы своё повествование о коллективизации в Сибири! Сколько бы появилось образов, сродни этому: «Есть на Алтае тракт Чуйский – красивая стремительная дорога, как след бича, стегнувшего по горам».

– Анатолий Дмитриевич, Василия Шукшина многие интеллигенты не любили за прямоту, обострённое чувство совести. Но его искусство дышало жизнью. Где, по-вашему, грань между искусством и жизнью?

– Грань – это когда XVIII век проявлен в искусстве, в поэзии XIX века. Это и у Пушкина ощутимо. Искусство всегда плетётся в хвосте жизни. Гниёт деревня, а образцы её великие будут написаны позже. «Поставьте памятник деревне», – Коля Мельников сказал. Это же задним числом написано, когда уже нет деревни. Но она начинает звучать в людях. Мне всегда говорили: «Что вы снимаете эту ущербную Русь?» А я снимаю Русь, которую я люблю. Между прочим, Василий Белов в искусстве достиг гораздо большего развития своей души, нежели Василий Шукшин.

– Но он и прожил в два раза больше…

– Белов был менее ангажирован, и его пинали больше. А сколько сделали гадостей ему люди, которые теперь пишут предисловия к его книгам! Василий Белов понимал, что бессмысленно прыгать против этой системы. По-настоящему он дружил только с Валентином Распутиным. Журналисты специально старались поссорить Астафьева с Распутиным и Беловым. И отчасти им это удалось, но в конце жизни они, всё понимая, примирились. А Астафьев был темпераментный, но человек удивительный.

– Всё могу принять у Астафьева, только не «Прокляты и убиты», а тем более документальный фильм «Весёлый солдат», снятый о нём в последние годы его жизни, где Астафьев матерится, поносит патриотические чувства. Но это опять-таки журналисты его спровоцировали, настроили.

– «Прокляты и убиты» – это же черновик был, журнальная публикация. Он сам мне говорил, что все там перелопатит, но боялся, что сердце не выдержит, так и не успел переписать. И все теперь пиарят «Прокляты и убиты» в журнальном варианте.

– Стало легче жить без советской идеологической цензуры?

– Василий Шукшин подарил мне сборник своих рассказов «Беседы при ясной луне» – четвёртая и последняя прижизненная его книга – с надписью: «Толе Заболоцкому, другу и единомышленнику, с надеждой, что мы еще помолотим...». Журналист одной нашей газеты написал хорошую статью о моей нынешней выставке, прошедшей в Манеже. «С надеждой, что мы ещё помолотим» и была названа эта статья. Однако в последнюю ночь главный редактор дал другое название: «Прощание с матёрыми». Как можно так изменить заголовок? Со всеми попрощаться: с Беловым, Астафьевым, Распутиным, Евдокимовым... Я же не прощаюсь с ними, я с ними живу и буду жить!

Если бы это написал Саакашвили или Венедиктов, я бы понял... Вот так обходятся наши редакторы с настоящим патриотическим делом, с нашими классиками. Так мог поступить Евтушенко, но не государственный человек, который стоит у кормила идеологической работы. И он хочет, чтобы мы были патриотами…

– Какие самые трудные и самые любимые книги из того, что вы написали?

– «Шукшин в кадре и за кадром». Как она трудно проходила к читателю! Даже корректор 67 ошибок допустил, не только грамматических, стиль меняли на эзопов язык. Мы работаем всегда даром. Я сорок одну книгу оформил. Тиражом в тысячу издашь, и все раздашь…

– Ваша выставка служит прекрасным учебником для воспитания детей, возвращению их к исконной Руси-России. Что нужно делать, по-вашему, для воспитания молодого поколения?

– Детишек надо приучать к земле. Хотя бы летом вывозить их на природу. Отрывать от лени. Кто победит лень, тот станет человеком. Воспитывать надо собственным примером и даже понуждением. Я обижался на отца за то, что он лупил меня, когда я убегал из школы и неделями играл в футбол. Но потом я понял, что это наказание и заставило меня работать. Благодарю родителей за то, что они научили меня работать. Я разгружал машины угля – топили дом углём. Мы копали по сто мешков картошки, чтобы кормить корову, свиней, телят. Копали с матерью две недели, а так неохота было ночевать в поле, потом ждать машину. А прошло время – и вспоминаешь с такой радостью, что это ты сделал. Зря воспитывают сейчас так, что нельзя ребёнка тронуть, нельзя поручить ему домашнюю работу. А в английских школах детей наказывают. Систему ЕГЭ приняли во Франции в 1960-е и через пять лет отказались от неё навсегда.

Я работал садовником с 7 класса. Это потрясающая штука, когда втягиваешься, и какой восторг, когда видишь, что твоя почка привилась! Я триста деревьев привил. Мать просила, чтобы я в сельскохозяйственный пошёл учиться, а я связался с этим мотыльковым искусством кино...

– Михаил Пришвин писал о том, что у него была мечта иметь сад, но поскольку сада не было, он начал растить сад из слов. И теперь – говорил – тысячи в нём гуляют. И ваше творчество можно сравнить с таким садом… Каким вы видите будущее России?

– Россия может быть только монархической державой. Достаточно поднять биографию Михаила Семёновича Воронцова, его переписку, изучить – сколько он сделал для Грузии, Крыма и Украины, и станет понятно, какие личности воспитывала Российская империя. Молодому поколению необходимо знать славную историю Родины: кто такой Аракчеев, Победоносцев, Милорадович, Барятинский… И знать, кто такие декабристы – они ведь были первые масоны, и надо о них говорить конкретнее и глубже.

Я не идеализирую монархическую Россию. Сколько художников в ней жили и не получали почти ничего за свой труд, из-за этого отчасти монархия и рухнула. Они очень много и рано учились, генералов получали в 30, а сейчас только в 60 лет. Много было, конечно, и малограмотных.

Красному террору, устроенному в 20-е годы XX века, оправдания нет. Моя бабушка все фотографии родных сожгла. Она больше всего боялась наветов соседей. У нас в Красноярском крае, в Абакане, после войны осело много ссыльных и приезжих.

– Анатолий Дмитриевич, с каким настроением вы завершили выставку и как откликнулись на неё наши соотечественники?

– Административный пресс, существовавший на протяжении всей выставки, морально и физически истощил меня. Жаль мне было и расставаться с работами, которые я все передал министерству культуры Пермского края. Но испытываю и радость, особенно когда прочитал книгу отзывов зрителей. А их, несмотря на отсутствие информации о выставке, по словам старшего смотрителя, было не менее 40 тысяч человек. Жив душою русский человек! Интуитивно повторяющий изречение Суворова «Я – русский! Какой восторг!», он готов в любом возрасте защищать родную землю. И что совсем удивительно – заявляют об этом больше женщины. Не менее важный вывод: посетителей выставки не убедит красноречие искусствоведов считать «Чёрный квадрат» Малевича предметом искусства. А Русь, которую мы веками отражаем в своём творчестве, не погибнет!

– Что в ваших ближайших планах?

– В планах – отдохнуть и поработать. Надо записать то, что в голове держу.

Беседу вела Ирина Ушакова